Шрифт:
И вот однажды, когда в нашем городе неожиданно исчез собачий корм, случилось кое-что страшное. А именно вот что.
Папа предложил козе Найде варёную картошку. Найда понюхала миску с дымящейся картошкой, глухо зарычала и, выставив рога, двинулась на папу.
– Ты что, Найдочка… – растерянно забормотал папа. – Козочка моя ясная… Ты успокойся, миленькая… Вот скоро в магазин снова завезут корм для собачек, и ты снова будешь его кушать…
Однако Найда ждать не собиралась. Она хотела получить любимый корм немедленно. Поэтому она сделала резкий выпад и боднула папу под зад.
– В коридор! – закричал папа нам с мамой, а сам схватил Найду за рога.
Коза зарычала и, вывернувшись, попыталась цапнуть папу отросшими собачьими зубами. Папа отпрыгнул от козы и бросился вслед за нами в коридор.
Едва мы успели захлопнуть за собой дверь, как её сотряс сильный удар. Это Найда пустила в ход свои рога.
Когда это не помогло, Найда стала прыгать на дверь, царапать её и громко гавкать.
– Придётся вызывать укротителей из цирка, – сказал бледный папа. – Своими силами нам не справиться…
Мы с папой остались держать дверь, а мама побежала вызывать по телефону укротителей.
– Быстрей! Быстрей! – кричали мы ей, боясь не выдержать атак Найды, которая то била дверь рогами, то грызла её и рычала.
Наконец, прибыл укротитель вместе со своими помощниками. Они накинули на собачью козу спецальную сеть, связали её и увезли в цирк.
Теперь мы покупаем молоко в магазине, для охраны квартиры завели болонку Капу, а на собачий корм даже глядеть не хотим.
– Ну его! – говорит папа и добавляет что-то непонятное, беззвучно шевеля губами.
Папа лезет в бутылку
Мама и папа спорили из-за обоев.
– Розовые! – кричала мама.
– Зелёные! – кричал папа.
Она хотели новые обои наклеить. А я не вмешивался. Потому что лучше всего – белые обои. На них рисовать лучше.
– Розовые! – снова настаивала мама.
– Зелёные! – не отступал папа.
– Не лезь в бутылку! – сказала ему мама.
«Зачем это папе в бутылку?!» – удивился я. Мне сразу стало интересно, и я заглянул к ним в комнату. Папа никуда не лез. Он сидел на стуле и только очень сердился.
– А зачем папе в бутылку? – спросил я маму тихо.
– Про человека, который попусту спорит и упрямится, говорят «Он лезет в бутылку», – объяснила мама. – Взгляни на папу! Как раз этим он и занимается.
– Иди спать! – строго сказал папа. Наверное, для того, чтобы я не мешал ему лезть в бутылку.
И я пошёл. Во сне мне привиделся папа в бутылке. Маленький такой, а вылезти не может. Горлышко-то у бутылки узкое. А лицо у папы сквозь бутылочное стекло – кривое-кривое. И от голода и тоски папа тихонечко завывает:
– Уу-ууу-у, уу-у…
Если выть из бутылки, то голос совсем жуткий получается. Как у одинокого старого волка.
А я через горлышко папу кормлю, кусочки ему вниз бросаю, виноградный сок из пипетки капаю…
Проснулся я утром, сон вспомнил – и быстрей на кухню. Собрал все пустые бутылки и понёс в магазин сдавать. А на деньги за пустые бутылки я купил банку яблочного компота. Компот этот я не очень люблю, но зато у банки горлышко широкое. Папу легче доставать будет.
Тепло наших чувств
Когда пришло очередное письмо от папиной родни, мама сказала:
– Твоя родня совсем села нам на шею!
А папа сказал:
– Молчала бы уж! Твои-то родственнички не слезают с этой шеи который год.
А я подумал: «Хорошо ещё, что у меня нет родственников, а то бы они сели на шею и маме, и папе, и мне».
– И ни капли тепла в их письмах, – горевала мама. – Сплошные просьбы: достань то, достань это. Они думают, что у нас здесь все есть.
– Да, – согласился папа. – Они в этом уверены. Однако в письмах моих родственников наряду с просьбами содержится некоторая доля тепла.
– Ну уж! – возмутилась мама. – Если уж и есть какая-то частичка тепла, так это в письмах моей родни.
И они заспорили.
– Да! Нет! Что? А! – кричали они.
Потом папа сказал:
– Есть идея! Сейчас мы измерим теплоту их чувств.
Он притащил термометр и стал прикладывать его к письмам.
– Ага! – кричал он. – Моя тётка Марфа – восемнадцать градусов! А у твоего племяша Шурика всего пятнадцать!