Они написали друг другу письма, отправили открытки с видами своих стран. Пионерка отправила с видом Кремля, не могла же она зарубежной подруге отправить виды села Сидристовка с коровами и свиньями, пасущимися на газоне главной сельской резиденции. И вскоре девочка получила из-за границы посылку.

Чего там только не было: конфеты, книжка про Чехословакию, а главное, – нейлоновая кофточка ярко-синего цвета. Когда будущая писательница пришла в ней на уроки, ее, конечно, выгнали домой переодеваться в школьную форму, но сколько было зависти у девчонок! Домой приходили потрогать это чудо буржуазной промышленности.

Повыбражав в кофтенке, девочка стала гадать: что же отправить в ответ? То, что носили мы, иностранка не оденет. В такой задумчивости и застала ее подруга.

– Чего тут думать? Папа сказал, что голодают они, в газете читал. Кофты делают, а вот насчет еды у них беда. Папа сказал, надо людей уважить и отправить хороший шмат сала.

На этом и порешили. Больше писем не было.

– Наверное, сала мало, надо было побольше, – подумала пионерка и благополучно забыла этот эпизод своей жизни, но как оказалось, ненадолго.

Как знатным дояркам, ей и подруге, комсомол выдал путевки в Чехословакию. Подруга на всякий случай повесила себе на шею мешочек сухарей, чтоб совсем с голоду не умереть, взяла две бутылки водки – поменять на еду, в общем, была готова к страшному. Наконец они оказались в Праге, первым делом не в музеи рванули подруги, а в магазины – убедиться, что полки пустые.

Но тут с подругами случился шок. Мария насчитала более ста наименований колбас. Продавщица нервничала и злилась. Так будешь от чего: туристка просила от каждой палки колбасы отрезать по малюсенькому кусочку и смаковала прямо там. Видя, как казна с каждым ломтиком колбасы уменьшается, Анна возмутилась и за шкирку утащила подругу из магазина.

В то время за границу разрешалось брать только тридцать рублей, поэтому особо шиковать не приходилось в отношении еды, зато на эти деньги можно было купить очень много вещей. Петровна тогда привезла себе: парик, туфли, джинсы, пальто, косметику.

Подруга же половину средств потратила на запросы унитаза – пробовала съестное, а на остатки купила красивый купальник. Когда все увидели, чуть не умерли от зависти, но где та приобрела сей писк моды, обладательница шедевра, или, правда, не запомнила магазин, или не хотела говорить, чтобы только у нее одной был такой.

До жути гордая, Семеновна первым делом по приезду кинулась в речку Сидристовку, хоть там воды – свиньям по шейку. Легла в речушку и ждет завистливых вздохов, но вместо этого хихиканье. Глянула, а купальник исчез. Она его на теле ощущает, а его будто нет. Быстро на себя халат накинула да бежать от позора.

Вот и теперь, когда Семеновна пытается чему-то научить писательницу, та припоминает эту заграничную поездку. Тем не менее, раз критик должен быть, так уж лучше пусть она: иногда умное советует.

– Вот ты тут пишешь: «Граф несся на коне, закусив удила, что грязные пятки сверкали…»

– И что тебе не нравится? – отстаивала каждое слово автор.

– Не могут у графа пятки быть грязными, – прокомментировала читательница.

– Так я не о нем, а о лошади, – пояснила писательница.

Наступило долгое молчание.

– Ты хоть поняла, что сказала? – наконец, пришла в себя цензорша.

– А что там не так? – потребовала разъяснения автор любовного романа.

– «Графиня нехотя с легкостью накинула на себя пояс верности, следуя средневековой моде», что это? – возмущенным голосом произнесла Мария Семеновна.

– А что тебе не нравится? Мода тогда такая была, – не поняла возмущения подруги Анна Перо.

– Не нравится слово «накинула». Изобретение килограммов пять весило. Это не деталь пеньюара, а железное сооружение, – пыталась вразумить умудренная опытом подруга.

В отличие от подруги, Мария Семеновна помнила, что собой представляет пояс верности. В молодости ей удалось побывать на экскурсии в немецких и французских замках. Конечно об этом она по приезде рассказывала Анне, но одно дело услышать, другое – увидеть. Поэтому в книгах романистка руководствовалась скорее фантазиями, нежели историческими фактами.

– Зато так понятнее, – не сдавалась Петровна.

– Далее ты пишешь: «Старый граф думал, что только он владел кодом пояса, но однажды в бреду, когда упал с лошади, проговорился доктору, и вскоре доступ к телу графини имел каждый..» Это ужас! – добивала автора критик.

– Что тут не так? – возмутилась Анна Петровна.

– Какой код? – втолковывала ей подруга.

– Как на двери в подъезде, что в городе ни разу не была? – развеселилась писательница.

– Петровна, ты меня доведешь до сердечного приступа! – заохала Мария Семеновна.