Шрифт:
Пока Василий с Лехой сбрасывали землю в могилу, ангел достал из чемодана скальпель и аккуратно провел лезвием между губ мертвеца, освободив их от ссохшегося клея. Возле головы Андрея Петровича установил оставшуюся фигурку человека с головой змеи. С удовлетворением потер руки:
– Ну, пока все. Скоро снова будешь бегать, старичок.
Могилу закопали минут за двадцать. Подровняли насыпь, воткнули крест, водрузили на прежнее место венки – бросишь мимолетный взгляд, и в голову не придет, что была эксгумация.
Ангел обошел могилу.
– Что ж, потрудились вы отлично, ребята. А теперь хватайте лопаты, инструмент и дуйте домой. Как придете, сразу же ложитесь спать.
– А рай? – выдохнул Леха.
Ангел подошел к нему вплотную.
– Я всегда свое слово держу. Или ты сомневаешься?
Леха попятился и энергично замотал головой.
– Нет-нет, я не…
– Будет вам рай. Вы придете домой, смоете с себя грязь, разденетесь и ляжете спать. А когда проснетесь, будете уже другими людьми, обещаю. Никаких болезней, никаких грехов. Ваши души очистятся. И догадайтесь с трех раз, господа, где вас встретит Бог, когда пробьет ваш час?
Василий догадался первым:
– У врат рая.
– Вот именно! – ангел выставил указательный палец. – Умница, возьми с полки пирожок. Вы, конечно же, окажетесь у врат рая, где же еще. Бог будет ждать вас с распростертыми объятиями.
Василий с Лехой переглянулись, схватили лопаты, инструмент, лампу и едва ли не бегом двинулись к выходу с кладбища. Ангел развел руками.
– Мартышки, что тут еще скажешь.
Василий и Леха проснутся утром от боли в мышцах. Они не будут помнить ни ангела, ни о своем походе на кладбище, ни об обещанном рае. Бедолаги с изумлением станут рассматривать кровавые волдыри на ладонях и спрашивать себя: откуда эта хрень взялась?! Весь день они будут испытывать жуткую тоску, а к вечеру Василий сорвется, купит у Зинки Хромой литр самогона и, несмотря на ноющую боль в печени, нажрется как свинья – все что угодно, лишь бы усмирить тоску. Все что угодно.
После того как Василий и Леха ушли, ангел установил возле головы Лира горящую свечу. Затем вытащил из металлической коробочки тонкие бумажные полоски, на которых черной тушью были начертаны квадраты, круги, треугольники, ромбы, кресты, черточки, трапеции и спирали, – все эти знаки перемежались с цифрами и странными буквами.
Бумажные лоскуты ангел сжег в пламени свечи, после чего взял кожаный мешочек, развязал тесьму и насыпал на ладонь горку черной пыли.
Листва зашумела сначала справа, потом слева. Тонкий светящийся воздушный поток промчался среди венков на могиле, потревожив искусственные цветы, взметнулся вверх, сделал вираж. А потом призрачный ручей рванул к ангелу, сорвал пыль с его ладони, закружил ее в вихре, поднял к кронам деревьев и рассеял над кладбищем. Микроскопические пылинки оседали на листве, коре тополей, падали на надгробные плиты и могилы. Все пять статуэток одновременно засияли и выстрелили в ночное небо яркими зелеными лучами…
Первый пилот аэробуса А320 Уральских авиалиний, совершающий рейс Москва – Сочи, открыл рот от изумления: впереди по правому борту темноту пронзили пять зеленых лучей.
– Это еще что?
– А хрен его знает, – прошептал второй пилот, вглядываясь в ночь за лобовым стеклом, – никогда такого не видел. Может, доложим диспетчеру, а?
– Не суетись, думаю, опасности никакой нет.
Самолет пролетел мимо лучей, и второй пилот облегченно выдохнул:
– Кому расскажем – не поверят.
Тем временем участок кладбища, ограниченный статуэтками, подвергался безумным метаморфозам. На стройных стволах тополей вздувались узловатые грибовидные опухоли, из земли с треском выползали корни, листва на извивающихся ветвях удлинялась – деревья стонали, кряхтели, как древние старики.
Из земли сочился бледный туман, он обволакивал надгробия, кресты и оградки. Кое-где дерн вздувался буграми, разрывался под напором несуразных колючих растений, которые лезли из земли с неестественной мощью.
И посреди этого безумия, склонившись над трупом Лира, стоял ангел.
– Ты чуешь дыхание Скитальца, чертов потрошитель? Чуешь? Это же блаже-енство… Истинное блаже-енство…
В воздухе, будто ниоткуда, появились стайки крупных черных мотыльков, они порхали в лунном свете, оставляя за собой тонкий мерцающий шлейф. Из-под корявых корней выползла огромная жаба, покрытая россыпью сочащихся слизью бородавок. Она вылупила желтые глазищи, коротко рыгнула и издала басовитый утробный рев.
Опухоли на деревьях пульсировали, набухали и лопались, разбрызгивая темную жижу. Среди ветвей тополя, возле которого стоял ангел, заворочалось что-то бесформенное, на мгновение показались глаза-плошки с красными вертикальными зрачками, а потом последовал долгий глухой вой.
Ангел вытянул руку с раскрытой ладонью, и на нее тут же уселся мотылек.
– Ты был прав, Скиталец. Прав, как всегда.
Ладонь резко сжалась в кулак. Ангел снова склонился над Лиром и размазал по его лицу липкую желеобразную массу – то, что осталось от мотылька.
Из тумана к ногам мертвеца выползла тонкая белая змейка. Она подняла плоскую длинную голову и посмотрела бусинками глаз на ангела. Тот кивнул, словно говоря: действуй.
Змейка, прощупывая воздух раздвоенным языком, проползла по отутюженным штанинам Лира, по застегнутому на все пуговицы пиджаку, скользнула по шее, подбородку и буквально вонзилась в ноздрю. Несколько мгновений – и она целиком заползла в нос мертвеца. Кадык Лира дернулся, губы слегка приоткрылись под напором вырвавшегося из глотки шипения.