— Нойманн! Нойманн!!! — орал он, стоя где-то посреди заброшенных веток метро. Крик эхом отражался от стен, да так, что с них сыпался камень. — Верни мне ее, слышишь! Иначе я уничтожу тебя, найду и уничтожу во всех воплощениях!

От угроз он переходил к бессильной мольбе.

— Бери кого хочешь: Томаса, Айзека, сестру… Только отдай мне Сати! Мне нужна она, слышишь? Я без нее не могу.

Но лишь тишина была ему ответом.

***

Ойтуша пустили к Сати не сразу. Перед тем, как сжечь ее тело, ему разрешили проститься с ней, взяв клятву, что он постарается вести себя адекватно.

Ойтуш поклялся. Но увидев бледно-голубое лицо Сати, безмятежное и прекрасное, он снова проделал весь путь от отрицания до противоестественного смирения.

— Привет, любимая, — Ойтуш опустился на колени и погрузил пальцы в лед, в котором она лежала. После он машинально проверил дыхание, поднеся ладонь к ее рту. Чего он ожидал? С момента ее смерти на площади прошло уже три дня.

— В нужный момент меня не было рядом, — Ойтуш едва заметно покачал головой, а затем положил ладонь на живот девушки. Когда-то там тоже была жизнь.

В какой-то момент он понял, что ни Айзек, ни Нойманн не виноваты в смерти Сати в той степени, в которой был виноват он сам.

— Меня не было рядом, — тупо повторил он. Еще мгновение — и глухие рыдания сотрясли его тело.

«Шайло… Шайло».

Это слово, точнее, имя, возникло в голове Ойтуша так внезапно, что его разуму пришлось на секунду вынырнуть из черного омута боли.

«Шайло...»

Он слышал это имя раньше. Но кто это?

Ойтуш уселся рядом с ледяным контейнером и принялся вспоминать. Нет, это точно не сопротивленцы, их солдат Эвери знал, как облупленных… А что если он из команды Лазаруса? Ну конечно!

Ойтуш вскочил на ноги, пораженный своей догадкой. Шайло был акушером, точнее, акушеркой из штаба Лазаруса. Если невозможно было спасти тело Сати, то, может быть, можно спасти ее душу? Откуда бы не пришла к нему эта мысль о Шайло, она была как никогда кстати!

Ойтуш сделал несколько порывистых шагов, окрыленный внезапной идеей.

— Нужно срочно найти Шайло, — сказал он вслух, словно боясь, что Сати встанет и уйдет.

Но эйфория длилась недолго.

По его просьбе акушерка пришла в бокс, где лежало тело Сати, а вместе с ней пришли Айзек, Эвридика, Томас, Мэгги и Зои. Предложение Ойтуша было невероятным, но проверить все же стоило.

Однако спустя десять минут работы с телом, Шайло вынесла неутешительный вердикт.

— Мне очень жаль, Ойтуш, — бритоголовая девушка сочувствующе покачала головой — должно быть, приносить подобные вести было для нее привычным делом.

Эвридика тут же заняла позицию человека, готового оказать экстренную психологическую помощь, но Шайло продолжила:

— Я могу заставить душу Сати вернуться, насильно привязать ее к новому телу, — сказала акушерка. — Вот только это будет не совсем гуманно.

Еще несколько часов назад Ойтуш был согласен на все, но сейчас, после таких слов…

— Нет, я никогда не заставлю тебя сделать это, — произнес он.

Атли удовлетворенно кивнула: в этот момент Ойтуш перестал быть для нее неизлечимым психбольным. Он признал смерть Сати, а значит, отпустил ее.

— Но у меня есть и другая новость, — добавила Шайло совсем иным тоном. — Душа вашей дочери все еще здесь. Она растеряна и не знает что делать. Если бы у нас было тело ребенка…

— Что? — на лице Ойтуша вновь появилась жизнь. — Ты сказала, дочери?

— Ты уверена, Шайло? — засомневалась Эвридика. — Сати говорила, что это мальчик…

Казалось, известие о девочке было не менее шокирующим, нежели сама возможность трансплантации ее души.

— Я определенно чувствую существо женского пола, — твердо сказала Шайло.

— Я могу подтвердить, — заметила Атли. — Во время УЗИ я пыталась сказать об этом Сати, но она была уверена, что ждет мальчика. Я не стала ее переубеждать.

Шайло взглянула на Ойтуша.

— Если для тебя это проблема…

Но тот боялся поверить в то, что слышал. Дочь, его дочь можно было спасти!

— Шайло, умоляю, если ты сможешь вернуть ее, пожалуйста, сделай это, — казалось сейчас Ойтуш упадет на колени к ее ногам.

— Как я уже сказала, для души нужно тело… — Шайло была бы рада помочь, но кое-какие обстоятельства зависели не от нее.

— Серафина, — вдруг сказала Мэгги. — Та дочка сваами, Сати рассказывала о ней… Она в коме уже долгое время.