– Ну, как бы получается, что вы тоже его немного оскорбляли…

– Ясно. Так, Ваня, Слава, выводите его на пятый сектор.

Все, кроме дознавателя, вышли из проходной комнаты. Виктор встал в дверях.

– Гера, бить его нельзя, – сказал Слава.

– Да что он мне сделает… – процедил армянин.

– Ничего особенного, дорогой, – усмехнулся Гера. – Поверните его.

Виктор не знал, что лучше тренирует такой удар – футбол или каратэ? Толстенный армян аж подскочил, заревев от боли. Слезы брызнули из глаз, враз покрасневшая физиономия была готова разорваться от напряжения. Гера выдернул его руку из объятий Славы:

– Слушай и запоминай, чмо носатое! Меня зовут Гера Большов. Когда зарастет твое очко, жду в гости с извинениями. И не дай Бог тебе еще раз в разговоре вспомнить мою маму! Свободен.

К счастью, подобные случаи были редкостью, обычно до этого не доходило. А тот киоск с варенками, как потом Виктор узнал, однажды ночью кто-то сжег.

При этом именно в армянской диаспоре города у второй смены было много хороших знакомых. Любопытно, что почин сделал Насон – еще тогда, начиная строить дачу. Когда они ехали в ночную смену, Вова опять напоминал о них Виктору:

– Сервис у них очень хороший, все хвалят. Нам они машины будут делать, сам понимаешь, не тяп-ляп – слишком уж зависят. Кстати, приглашали опять нас на шашлыки, на люляки. Надо как-нибудь съездить. Что у тебя по машине?

Татьяна, когда Виктор ей выдвинул машину как первоочередную задачу, немного повыступала, но вообще он ожидал худшего. Поэтому варианты были.

– Есть «девятка», двухгодовалая, но хорошая.

– И что думать? Номера сделаем. Какие тебе надо?

– 007 хочу.

– Все, заметано. Я 005 хочу попросить. Обмываем у меня на даче. Ну, и на работе, само собой.

Обмыть машину – дело обязательное, тем более с такими номерами. В баню на дачу – в выходные, так Коробковым проще, а на работе – в ночь как-нибудь, подгадать, чтобы рейсов много не было. Надо с Большим посоветоваться. Однако скоро сделать это не удалось. Зайдя на пятый сектор, он удивился большому скоплению народа возле проходной комнаты, в том числе – абсолютно незнакомого. Все начальство таможни тоже было здесь. Виктор подошел к явно взволнованному Гере:

– Что случилось?

– Степа попал. По полной.

В проходной комнате было душно и не протолкнуться из-за собравшихся, поэтому почти всю смену, пока не было рейсов, Большой выгнал на пятый сектор в накопитель. Конева и Гордеева он оставил, чтобы они были на подхвате – достать документы или что-то принести. В паузах Витя старался оглядеться и прислушаться. Было понятно, что Гере пока не до разговоров. Он постоянно общался то с Филиновым, то с Замышляевым, то с замом Филинова по правоохранительной работе Горьковым – серьезным мужчиной с орденскими планками на груди. Горькова недавно назначили на эту должность, и практически все, кто с ним общались, очень хорошо о нем отзывались, отмечали его спокойствие и рассудительность. Говаривали, что у него за спиной очень серьезное боевое прошлое. При внимательном взгляде на планки это было понятно – такое за штабной геморрой не выдают!

Здесь же был Лодочкин, он с какими-то двумя хмырями брали объяснительные у ребят с первой, Степкиной смены. Видимо, большая часть уже отмаялась, на шестом секторе у стоек оставалось всего трое, в том числе Дима Мосин. Когда Виктор пробегал мимо по очередной необходимости, они обменялись кивками. Вид у Димки был весьма помятый. Когда все «отстрелялись», Виктор увидел, как Мосин собрал у оставшихся печати, запер в сейфе и отдал ключи от сейфовой Гере. «Значит, остается за начальника», – понял Витя. Гера что-то шепнул Диме напоследок.

Иногда Большой подходил к двум гражданским в серых костюмах, смотревшим какие-то документы, и перебрасывался с ними несколькими репликами. Судя по манере разговора, с одним он был знаком больше, чем с другим. Но никакой конкретики в разговорах Виктор уловить не мог, и о Степе ничего не говорилось. А узнать хоть что-нибудь о случившемся хотелось. Недалеко стоял Иваныч. Попробовать выяснить что-то у него? Как начальник оперативного отдела, он должен сейчас был тут. И если произошло что-то серьезное – ему впаяют однозначно, хотя какой с него спрос – на должности всего ничего! Взгляд у Иваныча выражал всю бурю кипевших в нем эмоций – со Степой они быстро подружились, и если Степа действительно «попал»… нет, к нему пока подходить не надо. И Большой к нему не подходил. Как не подходил к Лодочкину и двум хмырям – понятно, по другой причине.

Один из «костюмов» подошел к Филинову, остальные таможенные руководители сразу сгрудились рядом. Виктор услышал только «мы поехали», «на связи», и все, кроме Большого и Иваныча, ломанулись на выход за «костюмами».

– Это кто такие благородные? – спросил Конь.

– ФСБ, родной, таких людей надо в лицо знать, – съязвил Иваныч. Он сел на диван и потер лицо.

– Завтра с утра сможешь приехать? – спросил его Гера.

– Если вырвусь – да, но вряд ли, сейчас меня нагрузят по полной.