Шрифт:
Что касается полярных районов, то заметим себе, что северный пролив совершенно бесполезен и дальнейшее углубление его во льды лишено значения, так как он и без того негоден для навигации. Но приближение его к полюсу соответственно понизило бы наиболее интересный район полярной зоны; я имею в виду Архангельский залив, или Белое море, которое стало бы весьма судоходным, так как Северный мыс Лапландии очутился бы лишь у 64-го градуса, на уровне Якобштадта, последнего города Финляндии. Морские сношения простирались бы без труда до Устья Оби и Енисея, температура которых повысилась бы на 6 градусов благодаря такому выпрямлению оси плюс еще на 6 градусов под влиянием ставшего возможным возделывания Восточной Сибири. Тогда установился бы водный путь между крайними районами Великого материка; продукция Китая, транспортируемая от изгибов Хуанхэ к Байкальскому озеру, грузилась бы там с незначительными расходами для отправки в Европу по течению Ангары и Енисея.
В нашей умеренной зоне столь существенные выходы к морю, как Зунд и Ла-Манш, точно так же усовершенствовались бы, приблизившись к экватору на 5–6 градусов. Залив св. Лаврентия и Корейский залив не подверглись бы существенному перемещению. Балтийское море выиграло бы целые 7 градусов, а Петербург очутился бы на нынешнем уровне Берлина.
Я не упоминаю об экваториальном поясе, так как перемещение на 7 и 1/2 градусов для этих широт лишено значения.
У 45-го градуса южной широты южная точка Америки несколько приблизилась бы к экватору, что для нее выгодно. Крайняя точка Австралии выиграла бы еще больше в том же направлении. Что касается крайней точки Африки, то она понизилась бы от 35 к 42 градусу южной широты, и, тем не менее, осталась бы судоходной для мореплавателей, которые, во всяком случае, рано или поздно, покинут ее для Суэцкого канала.
Попробуйте наметить на планисфере широты в соответствии с этой гипотезой о перемещении оси, и вы убедитесь, что это перемещение было бы выгодно для всего земного шара за исключением некоторых кантонов, уже и сейчас не стоящих внимания, какова Камчатка. Итак, Бог дал бы оси земного шара указанное мною направление, если бы нам суждено было не иметь Северного Венца, с помощью которого наша ось, направление которой сейчас представляется смешным, очутится в положении наиболее соответствующем всеобщему благу: верный признак необходимости венца и его грядущего нарождения.
Эти соображения относительно несообразности оси не были высказаны, потому что философский дух отвлекает нас от какой бы то ни было разумной критики в отношении Божьего творения и толкает нас на путь противоположных крайностей, заставляя либо усомниться в Провидении, либо слепо и глупо преклоняться перед ним, как это делают некоторые ученые, приходящие в восторг даже от паука, жабы и сорных трав, которые на самом деле являются лишь позором для Творца Вселенной, пока мы не знаем мотивов этого злодеяния. То же можно сказать об оси земного шара, неправильное положение которой должно бы подорвать в наших глазах престиж Бога, если не догадаться о предстоящем нарождении Венца, который будет оправданием этой мнимой нелепости Создателя. Но наши философские крайности, наша мания атеизма или чрезмерного преклонения отвлекают нас от беспристрастного суждения о творениях Божьих, и мы не сумели, ни уяснить себе требуемые исправления, ни предугадать материальные и политические революции, с помощью которых он свои исправления внесет.
Я вдался в эти подробности, чтобы доказать, что материальное расположение материков и суши отнюдь не носит случайного характера; я приведу еще и другое доказательство уже в этом томе говоря об архипелагах, обладающих торговой монополией. Случай скоро утратит ту огромную силу, которую приписывает ему философия в ущерб провидению; люди поймут, что границы случайности чрезвычайно узки. Что касается формы материков, о которой идет здесь речь, то это отнюдь не есть результат случайности; Бог так хорошо учел требуемые соответствия, что заранее наметил определенное место для столицы мирового единства. Всякий из нас дивится единственному в мире чудесному расположению Константинополя – под углом зрения пользы и удовольствия. Каждый угадывает в этом намерение Бога и говорит себе: «Именно здесь должна быть столица мира». Здесь она непременно и будет, а через ее антипод будет проходить первый меридиан мирового единства.
Добавлю по поводу Северного Венца, что предсказание касательно этого метеора не покажется экстравагантным, учитывая наличие колец вокруг Сатурна. Почему бы не даровать нам Богу то, что он даровал другим планетам? Разве наличие полярного кольца более непонятно, чем наличие экваториальных поясов, окружающих Сатурн?
Наблюдение этих двух светозарных колец должно рассеять наши предубеждения относительно Солнца, которое – как это ни смешно, считали огненным шаром. Гершель [29] дал правильное определение: «Огромный и великолепный мир, купающийся в океане света». Это стало несомненным, с тех пор как мы увидели два кольца вокруг Сатурна. Если Бог может сообщить небесному телу круговые оболочки, он может сообщить и сферические, и полярные кольца, и даже полярные сегменты; нам остается, лишь познать теоретическую закономерность, регулирующую это расположение и позволяющую нашему земному шару воспользоваться преимуществом, которым до сих пор пользовался только Сатурн. Это может стать уделом и других планет; есть звездные системы, где каждая планета имеет какое-либо светозарное украшение для согревания одного или обоих полюсов; если наша планета до сих пор этого лишена, это значит, что она принадлежит к числу планет самых бедных на небесном своде, и я докажу, что наши 32 планеты (не считая Солнца и Луны) – лишь жалкий остаток системы, маленькая плохо организованная когорта, подобная остаткам батальона, разгромленного в бою. У других систем бывает 400500 планет, расположенных в групповые серии; у спутников есть свои спутники и у всех свои пояса, венцы, полярные сегменты и иные украшения. Если это преимущество уготовано нашему земному шару, то это атрибут, присущий его рангу – главного баса мажорной клавиатуры (basse cardinale du clavier majeur).
29
Фредерик Уильям (Фридрих Вильгельм) Гершель (1738–1822) – английский астроном немецкого происхождения. Брат Каролины Гершель, отец Джона Гершеля. Прославился открытием планеты Уран, а также двух её спутников – Титании и Оберона. Он также является первооткрывателем двух спутников Сатурна и инфракрасного излучения. Менее известен двадцатью четырьмя симфониями, автором которых он является. – Примеч. ред.
Различные происшествия могут нарушить предопределенную последовательность 32 социальных периодов; такое действие имело бы появление в нашей системе новой планеты, что весьма вероятно благодаря огромному расстоянию между Солнцем и большими планетами. Эти малочисленные светила, описывая чрезвычайно разобщенные орбиты, образуют линию, мало сжатую; ее может прорвать какая-либо комета. Это может случиться различным способом. В примечании я указываю один из них [30] .
30
Предположим, что какая-нибудь крупная комета по размерам равная Юпитеру, находится в периоде оплодотворения, на ступени превращения в планету; она постарается занять место в ряду и закрепиться в какой-либо звездной системе. Если бы она приблизилась к Солнцу параллельно плану планетных орбит, она могла на обратном пути уместиться между Солнцем и Юпитером; вместо дальнейшего движения по параболе она описала бы спираль, зондируя почву и ища точки равновесия между Юпитером и Солнцем. Шествуя по спирали, она поочередно приближалась бы ко всем маленьким изолированным планетам и увлекала их за собой в качестве лун. Земля и Венера, наиболее крупные, все же слишком слабы для оказания сопротивления большому миру, оказывающему притяжение и приближающемуся к ним; а комета стала бы оказывать притяжение с того момента, как она закрепилась бы в нашей Солнечной системе.
Отныне наша маленькая Земля была бы увлечена планетой и стала луной этого самозванца, который вскоре стал бы богатейшей и самой плодородной планетой всей системы, в силу своей близости к Солнцу и множеству своих лун. Этот чужестранец привлек бы к себе Венеру, Марса, Землю и все маленькие планеты, расположенные между Солнцем и Юпитером; у него получилась бы блестящая свита в составе семи или восьми спутников, и, подобно Сатурну, появилось бы двойное экваториальное кольцо или двойной венец у обоих полюсов, так как этого рода двойное украшение присуще всем планетам, имеющим семь лун, с того момента, как их обитатели устанавливают комбинированный строй. (У Сатурна не всегда были его два кольца, и он утратит их в конце своего поприща, когда его социальный механизм вернется к строю разобщенности.) Это весьма вероятное появление в нашей системе кометы (В ту пору я не знал, что комета не может включиться в систему, пока солнце, несовершенное в части кардинальных аромов, не восстановит интегральность, необходимую для фиксации комет.) вызвало бы на нашем земном шаре чрезвычайно отрадную революцию; оно безотлагательно привело бы к новому, весьма плодотворному акту творения, который ускорил бы нарождение прогрессивных серий, крушение цивилизации и варварства. Превращение нашего земного шара в лунный мир не причинило бы никакого вреда роду человеческому; изменение в порядке чередования дней и времен года могло бы уничтожить некоторые виды животных и растений, но не самые полезные, каковы лошадь, баран и пр.: эти остались бы, умножив богатства, внезапно даруемые новым актом творения.
Новая планета стала бы для нас заменителем солнца и расточала бы лучезарный свет; помимо того у нас был бы случайный свет ее спутников, которые, вращаясь по соседним орбитам, могли одновременно быть для нас шестью лунами в момент концентрирования в полукруге нашей орбиты. Отсюда можно умозаключить, что эти большие кометы, так пугающие род человеческий, окрыляют нас надеждой и отнюдь не должны внушать ужаса, так как их водворение в нашей солнечной системе стало бы залогом нашего счастья. Эта революция – наименьшая из тех революций, которые можно предвидеть. Может случиться, что вместо одной кометы у нас появится 300400, закрепившихся возле нашего Солнца ко благу его и нашему. Это тем более вероятно, что наша система, повторяю, есть лишь астрономический осколок, который надо восполнить. Звездные системы содержат в среднем 400 планет вокруг одного солнца; наша же система содержит лишь каких-нибудь три десятка планет. Она напоминает те легионы, от которых остается лишь тень, слабый взвод, могущий служить ядром и звеном связи для массы новых новобранцев, которых ему будут посылать.
В числе небесных революций, которые могут постигнуть нашу планетную систему, одной из любопытнейших была бы дислокация Млечного пути и направление одной из его колонн в сторону нашей системы. В этом случае у нас было бы на протяжении нескольких десятилетий очаровательное зрелище: перед нами дефилировали бы светозарные легионы в составе гиперлун или звезд средней лучеиспускаемости, наподобие луны. Их прохождение согревало бы оба полюса всех наших планет, делая эти полюсы годными для возделывания, что ускорило бы новый акт творения, весьма великолепный и неоценимого значения для нас. (Это – заблуждение; их прохождение не вызвало бы новых актов творения. Эти акты творения порождаются внутренними соотношениями в системе.) – Шарль Фурье
Соприкасание орбит Цереры, Паллады и Юноны, говорит о том, что эти орбиты могут значительно сблизиться, не вызвав агломерации; чтобы ее предотвратить, достаточно иметь между Юпитером и Сатурном, Сатурном и Ураном расстояние в 30 млн. миль. Нынешнее огромное расстояние между ними в 130 и 260 млн. миль обусловлено редкостью планет, которые благодаря своей малочисленности вынуждены занимать пространство не только равное, но и значительно превышающее пространство, занимаемое полноценной системой в составе 400–500 планет. Концентрация нашей системы произойдет тогда, когда наша Земля гармонизуется и обзаведется лунной клавиатурой.