А вот „некто из начальствующих“ такой милости не уподобился. На его вопрос: „Учитель благий! что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?“, он ответил: во-первых, никто не благ, „как только один Бог“, а во вторых, соблюдай заповеди: не прелюбодействуй; не убивай;» и так далее, все десять заповедей. На это «некто начальствующий» возразил: «все это сохранил я от юности моей». Ну, если так, сказал учитель, тогда «еще одного не достает тебе: все, что имеешь, продай и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною». Услышав это, «некто начальствующий» отошел опечаленным, потому что был очень богат.

Почти во всех деталях этот рассказ подобен рассказу Матфея, только у последнего это был не начальствующий человек, ищущий царства небесного, а юноша, стремящийся к совершенству.

Попытаемся проанализировать моральные установки Иисуса так, как они изложены евангелистом Лукой. Получается довольно противоречивая картина: с одной стороны, Иисус проповедует любовь к ближнему и всепрощение, доходящее до согласия подставить вторую щеку, если тебя бьют по одной, но с другой… Вот о другой стороне его проповедей мы и поговорим.

В интерпретации Луки, проповедник Иисус выглядит несколько иначе, чем в версии Матфея. Иисус, по Луке, ни минуты не сомневается в величии своей миссии, в его высказываниях о себе, нет и намека на самоуничижение. Он характеризует себя так: «Как Иона был знамением для ниневитян, так будет и Сын Человеческий для рода сего». Особенно интересно звучит это заявление на фоне его же высказываний: «Ибо всякий возвышающий сам себя унижен будет, а унижающий себя возвысится». Высказав такие слова о скромности и самоуничижении, он без всякого перехода тут же провозглашает: «сказываю вам: всякого, кто исповедает Меня пред человеками, и Сын Человеческий исповедает перед Ангелами Божиими; а кто отвергнется Меня пред человеками, то отвержен будет пред Ангелами Божиими». Как-то, спускаясь с горы Елеонской, ученики Иисуса стали славить его «говоря: благословен Царь, грядущий во имя Господне! мир на небесах и слава в вышних!» Присутствующие при этом фарисеи заметили Иисусу: «учитель! запрети ученикам Твоим», мол недостойно так славословить человека, «но Он сказал им в ответ: сказываю вам, что, если они умолкнут, то камни возопиют». После такой самооценки вполне нормально высказывание: «кто не со Мною, тот против Меня» И еще, самое страшное по своему смыслу: «если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником». Вот так. Не стоит удивляться После этого, что проповедник кротости и всепрощения пришел не мир дать земле, а разделение: «отец будет против сына, и сын против отца; мать против дочери и дочь против матери; свекровь против невестки своей и невестка против свекрови своей», и сожаления, что «огонь пришел Я низвергнуть на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся!».

Еще страшнее, чем у Матфея, звучат у Луки слова угроз, высказанные Иисусом в адрес городов, не принявших его апостолов. Им предначертана судьба худшая, чем та, которая постигла Содом и Гоморру. Своим последователям и ученикам новый учитель внушает жесткую и воинственную тактику, дух вражды к инакомыслию и нетерпимость, то есть все то, что привычно приписывается последователями его учения так называемому «Ветхому завету». Правда, в Евангелии от Луки можно найти и совершенно противоположные мысли — «кто не против вас, тот за вас», но все же в его Евангелии дух воинственности и жестокости проглядывает более явственно, чем в Евангелии от Матфея. Временами создается впечатление, что под прикрытием речей о милосердии и всепрощении, идет серьезная подготовка организованной и сплоченной группы людей, отказавшихся от всех земных благ во имя достижения великой религиозной, а скорее всего, политической цели!

Евангелие от Луки интересно еще и тем, что дает разъяснение понятия «ближний», как его толковал сам Иисус. Один «законник», принимавший наставника и слушавший его толкования, спросил у него: «а кто мой ближний»? Учитель на это ответил притчей: «Некоторый человек шел из Иерусалима в Иерихон и попался разбойникам». Как водится, разбойники его раздели и оставили израненного на дороге. Прошли мимо него равнодушно и священник, и левит, не оказав ему никакой помощи, и только «некто самарянин» подошел и перевязал ему раны. Более того, посадив пострадавшего на своего осла, отвез его в гостиницу и не только заплатил за его содержание вместе с собой, но и оставил два денария хозяину, и сказал ему: «позаботься о нем, и если издержишь что более, я, когда возвращусь, отдам тебе». Рассказав эту притчу, Иисус спросил «законника»: «Кто из этих троих, думаешь ты, был ближний попавшемуся разбойникам?». Ответ был затруднителен хотя бы потому, что самаритян евреи считали почти иноверцами. Однако законника не смутил вопрос, и он без колебаний ответил: оказавший мне милость. Стало быть, ближний — это не обязательно твой единоверец или человек, принадлежащий к твоему народу, а тот, кто делает тебе добро. Это настолько сужает понятие «ближний», данное в Торе, что трудно уяснить, как можно усмотреть в этом толковании нечто новое и широкое, по сравнению с «Ветхим заветом».

Но в Евангелии есть и другие установки. В «заповедях блаженства», Иисус наставляет «любить врагов, благотворить ненавидящим вас и молиться за обижающих». Многие в этом видят то новое что внесло христианство в общечеловеческую мораль. Но все это уже содержится в заповедях Торы.

Есть еще одна тема, которой в Евангелии от Луки посвящено гораздо больше места, да и прорисована она более выпукло, чем в Евангелии от Матфея, — это отношение к раскаявшемуся грешнику. Все Евангелия говорят о том, что Иисус считал раскаявшегося грешника более достойным царствия Божия, чем никогда не грешившего праведника.

Пришедшую к нему грешницу Иисус принял настолько радушно, что вездесущие фарисеи начали было сомневаться в его пророческих способностях, полагая, что не сумел он распознать, кто подошел к нему. Но, чувствуя все ехидство их, Иисус предупредил упреки фарисеев и объяснил причину такого поведения. Тот кому больше прощается, тот и ценит это больше, и наоборот — «кому мало прощается, тот мало любит».

Эта же идея Иисуса доминирует в притче о блудном сыне: «у некоторого человека было два сына, и сказал младший из них отцу: отче! дай мне следующую мне часть имения. И отец разделил им имение». Как водится, младший все прожил и начал терпеть нужду. Он дошел до того, что стал свинопасом у «одного из жителей страны той» на его полях, и «рад был наполнить чрево свое рожками, которые ели свиньи, но никто не давал ему». Найти в Израиле «в полях» достаточное количество рожковых деревьев для прокорма свиней, это уже сам по себе великий подвиг, но уж коль скоро вы их нашли, то никто не обязан вам «давать» с них рожки — рви и ешь. По Писанию, это была постоянная пища пророка Илии, когда он жил в пещере. Но не об этом речь. Такая жизнь отрезвила неразумного отрока, и решил он вернуться к отцу и, покаявшись, наняться к нему хотя бы в наемные работники, так как они «избыточествуют хлебом», а он умирает с голода. Короче говоря, он вернулся, и отец на радостях дал ему и одежду, и перстень на руку, да еще заколол откормленного теленка и устроил пир. Вернувшийся с полей старший сын, узнав у слуги о причине праздника, стал упрекать отца: я, мол, тебе служу верой и правдой, «но ты никогда не дал мне и козленка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими». На эту горькую тираду последовал ответ отца, в котором и заключена мораль притчи: «ты всегда со мною, и все мое — твое, а о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашелся».

В отличие от Матфея, по Луке, Иисус нисколько не сомневается, за кого принимают его в народе. Перед входом в Иерусалим он полностью убежден в своей миссии спасителя. Он посылает двух своих учеников «в противолежащее селение» и поручает им обзавестись средством передвижения. Но у Луки это не ослица и осленок, а осел, «на которого никто не садился». Лука при этом не ссылается на пророка Захарию, а вкладывает в уста Иисуса довольно решительную реплику: «отвязавши его, приведите; а если кто спросит вас: „зачем отвязываете?“ скажите ему так: „он надобен Господу“». По Луке, Иисус уже перед входом в Иерусалим возомнил себя не только Мессией (Христом), но самим Господом Богом. Именно поэтому он не запретил славословия своих учеников, певших ему гимн: «благословен Царь грядущий…»