– Не что ли, а беглые!

– Ладно, ладно, запугал уже. Что дальше? Я не круглая дура, соображаю, куда ты клонишь…

– Надо больно! С самого начала было понятно, что мне придется тебя к себе на пасеку приглашать. Только, возни потом с тобой, не оберешься. Вот я и пытался еще подумать, куда тебя деть.

– Надумал? Так выходит, что мне уже все равно, куда идти. Ночевать-то где-то надо. Я поэтому согласна, веди на пасеку, на свою.

– Согласна она! – Забурчал он недовольно. – А со мной как быть? А мне оно надо?! Что потом люди скажут?

– В смысле?

– Бабка твоя… да и мать моя… Начнут потом вязаться! И так, прохода нет…

– Ты о чем? Смотри, солнце садится, а мы все здесь стоим, время тратим. До твоего жилья, или что там у тебя есть, далеко еще идти?

– Близко. Не больше часа.

– Час?! Ничего себе! А мы все стоим?! Пошли быстрее, по дороге бурчать будешь. А я в темноте ходить не умею, мне фонари нужны, городская я девушка, к лунному свету не привыкла.

Время отсчитывать по звездам тоже не умела. Сколько мы с ним брели до его старушки-избушки понятия не имела. Только к концу пути основательно выдохлась и стала совсем уже часто спотыкаться. А ему было, хоть бы хны. Катил рядом с собой свой допотопный велосипед и вышагивал своими длинными ногами. Раз, два! Раз, два! И все в быстром темпе и ни разу даже не споткнулся. Не то, что я: все кочки, корешки и коряги собрала мысами кроссовок.

– Вот мы и пришли. Будь, как дома, одним словом. – Сашка прислонил велосипед к какой-то серой, почти невидимой в темноте, бревенчатой стене и поднялся по скрипучим ступеням на крыльцо. – Под ноги смотри, тут доски неровные и порог выступает. Не то, лоб можно расшибить. Или подожди меня. Я сейчас зажгу керосинку и тебе посвечу.

– Как керосинку? А где электричество? – От усталости я еле языком ворочала, совсем он меня загнал.

– Издеваешься?! Кто же сюда провода потянет? Только керосинка.

– А в избе у тебя прохладно. Или это я озябла?

– Когда успела? Мы же в движении были? Я думал, тебе от ходьбы жарко станет. А в избе есть печь, но не топить же ее летом?

– Мне от ходьбы твоей ногу натерло, и еще устала, что только лечь и заснуть и хочу. Но ночью у вас тут сыро и холодно, а я в тонкой кофточке. Так что, ничего мне не жарко, а вовсе наоборот. Тебе что, дров жалко? Вон, сколько их вокруг стоит!

– Лес имеешь в виду? Может, тебе топор дать?

– Это зачем?

– Как зачем? Превратить деревья в дрова. Тебе же холодно, не мне.

– Издеваешься? Я это с самого начала подозревала. Было в тебе что-то такое…

– Что еще? Такое, говоришь?!

– В общем, хочу спросить. А где же твое гостеприимство?

– Вона, ты куда гнешь! Ладно! Будет тебе наше сибирское гостеприимство.

– Что, что? Как ты сказал? Сибирское?! Это я что?! Я в Сибири, что ли?! Мама моя! Вот, это, да!

– У тебя с головой нормально, Лариска? Или ты в географии совсем не сильна? Где же, по-твоему, твоя бабушка живет, если не в Сибири? Ну, ты даешь! А еще говорят, что в Москве самое лучшее образование дают! Смех, и только!

Я скорее прикусила язык. Угораздило меня так явно удивиться. Чуть не засыпалась, не показала ему, что понятия не имела, где находилась. Надо было быть осторожнее, контролировать себя, что бы еще такого ни открылось. А то, что эти места и край мне были чужды, я знала точно. Ощущения, да и разница в говоре, моя и Сашкина, подсказывали это. Вот при слове «Москва» в душе стало теплее. Может, я и, правда, жила там? Тогда, как меня угораздило оказаться здесь?

– Ну, как тебе мое жилище?

В тусклом свете горящего фитиля все казалось ужасно убогим, почти как его велосипед. И бревенчатые стены с потолком, и грубые некрашеные полки, скамьи и огромный длинный стол посередине. Каких-то более мелких предметов интерьера я в тот момент, попросту, не видела, и темно было, и устала, и хотелось скорее упасть куда-нибудь и заснуть.

– Где мне можно здесь лечь?

– Есть только лавки. Ты их видишь. А одеяла я тебе постелю. И вместо матраца и укрыться.

– Как лавки? Это вот эти, что ли? Такие узкие? Да, я с них свалюсь ночью.

– Думаешь? Ладно, уступлю тебе печь. Забраться сможешь? Куда полезла? Постой. Я должен взять оттуда несколько одеял и подушку. Это для меня. Сейчас, отойди в сторону, мешаешься. Вот, так. Теперь порядок. Можешь забираться. Или хочешь перекусить?

– Сейчас умираю от усталости. И сил моих нет, как хочется спать. Но всего час назад думала, что съела бы целого барана, так была голодна.

– Значит, все же, есть хочешь. Что тебе дать? Хлеб будешь? Почти свежий!

– Давай кусочек. А ножа у тебя нет?– Покрутила перед носом бесформенный ломоть, тайком к нему принюхиваясь.

– Сколько угодно. И такой, и такой! – Сашка продемонстрировал мне какие-то хищные предметы, которые я бы назвала скорее тесаками, чем ножами, так как совсем не соответствовали моим представлениям о них, ни своими устрашающими размерами, ни экзотическими, на мой взгляд, формами. – Но так вкуснее, отламывать, имею в виду.