Разгневанный султан, без труда выявив виновника «торжества», назначил за голову Къетви хорошую награду, а также, особо не надеясь на энтузиастов-добровольцев, послал по его следу лучших ассасинов южного побережья Срединного моря – хашабахов – профессиональных наемных убийц, одно имя которых наводило ужас на обитателей Пограничья.

Коллеги – алхимики не рискнули ввязываться в противостояние с могущественным султаном, отказавшись давать укрытие и защиту своему собрату, который, к тому же, променял великое таинство Делания, на любовные утехи с чужими женщинами. Поняв, что помощи в этой стороне ждать неоткуда, перетрусивший Къетви принял решение покинуть знакомые ему края и пойти вслед за Солнцем. Солнце, которое в алхимии символизировало золотое мужское начало, и которому любой алхимик если не поклонялся, то бесконечно доверял, должно было привести его в те земли, где он без страха быть узнанным, мог вновь начать все с чистого листа, точнее с прозрачной реторты. Но только в этот раз Къетви поклялся себе, что впредь не допустит ничего подобного, ибо навек алхимик усвоил урок, что все злоключения и горести происходят под эгидой Селены – лунного символа женского начала, которое с помощью демонов, заключенных в женских телах разрушает созданный мужчинами мир.

Свою вину в произошедшем Къетви ни в какую не признавал.

Все беды от женщин и точка!

***

Так бродячий и гонимый отовсюду алхимик оказался в замке сурового герцога Сигфусса, человека, который по своей натуре был не менее ярым женоненавистником, считавшим, что женская доля – готовить пироги и щи, и ублажать мужчин, но никак не властвовать над людьми, какой бы распрекрасной принцессой она не была.

Видимо на этом взаимном интересе алхимик и герцог, две родственные гнусные души, и сошлись.

Ну, а пока длился этот короткий экскурс в прошлое одного из героев нашего романа, сам алхимик и его ученик уже спустились в святая святых – в лабораторию.

– Рафнсварт, будь добр, завари-ка мне успокоительного зелья в моей излюбленной пропорции, – опустившись в стоявшее в углу кресло, сказал Къетви. – И капни в него чуточку сублимированной патоки.

– Будет исполнено, учитель, – кивнул ученик и отошел к верстаку с разнокалиберными сосудами и склянками.

– Хорошо. А я покамест обмозгую, что же такого во дворце короля могло произойти.

Къетви прикрыл глаза и погрузился в раздумье.

Спустя несколько минут душистый аромат отвара отвлек алхимика от мыслительного процесса, в котором он силился понять, где допустил ошибку в формуле нового вида яда – изгонятеля душ – спиритуальная сущность коего была обнаружена им во время одного из опытов в осадке агрессивных солей аммона.

Хлебнув тонизирующего и вместе с тем убаюкивающего разум напитка, Къетви подумал-подумал и пришел к выводу, что виной всему женщина. Естественно не Марэна – эта несносная девчонка сама бы не выкарабкалась из лап вечности – а другая, пока ему неизвестная, но уже ненавистная. Алхимик и сам не знал, отчего ему взбрела в голову именно эта мысль, но чутье подсказывало, что все дело в незнакомке. Еще раз прокрутив в просветлевшей голове весь процесс приготовления зелья, он удостоверился, что в его яде изъяна не было, да и мудрое высказывание одного уважаемого алхимика – «шерше ля фам» – смысл которого Къетви понял не так давно, указывало на то, что здесь опять не обошлось без Селены и её приспешниц. А если так, то придется продолжить слежку и выяснить, кто противостоит его алхимическому «величеству».

– Рафнсварт, голубчик! – окликнул он хозяйничавшего у верстака ученика. – Подойди-ка!

– Слушаю вас, учитель! – остановился напротив кресла юноша.

– Рафнсварт, ты ведь знаешь, что я очень ценю тебя как своего ученика, – зашел издалека алхимик.

Смышленый ученик уныло кивнул, нутром чуя, что этот разговор ему ничего хорошего не сулит.

– И я бы никогда не стал бы тебя заставлять делать что-то, что причинит тебе неудобства, – продолжил Къетви, наблюдая за настроением ученика.

«Как бы не так», мысленно парировал Рафнсварт, однако вслух лишь что-то неразборчиво пробормотал.

Что он пытался сказать, алхимик не понял, но переспрашивать не стал, потому что по большому счету ему было неинтересно мнение ученика.

– Так вот, – сказал алхимик, – в этом темном деле с принцессой Марэной нам придется досконально разобраться и выяснить, кто виноват и что делать с виноватым. А для этого тебе вновь придется немного понаблюдать, последить за принцессой и окружающими её личностями. Сам понимаешь, кроме тебя мне положиться не на кого, а дело надо довести до его логического завершения.

– Но учитель, дайте мне хотя бы несколько дней для передышки, – жалобно протянул Рафнсварт. – У меня все тело ноет после превращений. Кости ломит, мочи нет! Эта боль невыносима!

– Ну-ну, голубчик, не сгущай краски, – по-отечески попенял ему Къетви. – Мое оборотное зелье практически не имеет побочных эффектов. А кости у тебя на погоду ломит. Так что давай, Рафнсварт, не увиливай, все равно кроме нас с тобой разбираться некому. Или ты хочешь, чтобы герцог Сигфусс сам с нами разобрался?

Естественно юноша не хотел, чтобы лорд Сигфусс с ними «разобрался». Он не понаслышке знал про изуверские методы герцога «разбираться» с неугодными ему людьми. Да и Къетви тоже был не подарок. Мог запросто напоить каким-нибудь новым эликсиром, чтобы посмотреть, что у него в очередной раз получилось.

Так что, лучше уж опять оборотного зелья хлебнуть. Оно хоть проверенное.

– Опять в ворону? – подавленно спросил ученик.

– Не в ворону, мой дорогой, а в ворона! Ворон птица уважаемая и легендарная. С ним много примет связано, из-за чего в него даже мальчишки не смеют камнями кидаться.