Только сейчас Максим увидел, что деревенька достаточно плотно заселена. Из каждого дома повыползали хрипящие, кашляющие, рыгающие люди в крайней степени истощения. Вспомнилось предупреждение старосты. Эпидемия! Так оно и есть – причём довольно необычная болезнь поразила несчастных, собравшихся в этих домиках. Казалось, недуг вытянул из них все жизненные соки, в довершение всего, лишив их разума. Точнее, не лишив, а полностью овладев их сознанием, превратив в биороботов, нацеленных на распространение заразы.

Максим когда-то читал о паразитах, способных заставлять своего «хозяина» делать что-либо ему не свойственное. Например, мышь, подцепившая такую заразу, перестаёт бояться кошку. Видимо, здесь Максим столкнулся с чем-то похожим. Вирус это, паразит, или просто перебор с какой-нибудь отравой, он не знал, но в одном был абсолютно уверен – меньше всего он хотел бы превратиться в одного из этих трясущихся, пустоглазых чудовищ. Особенно теперь, когда до цели его путешествия, возможной встречи с любимой, осталось совсем немного.

Вспомнив Ольгу, Максим понял, что ради неё готов пробираться сквозь любую грязь и мерзость. И он побежал по узкой полоске твёрдой земли. Он быстро переступал ногами, понимая, что это его единственный шанс избежать контакта с заражёнными людьми, принимая во внимание их неуклюжую медлительность. Некоторые омерзительно иссохшие и сморщенные существа, успевали добраться до ворот, и пытались ухватить Максима за одежду, поцарапать его, вымазать в своих выделениях.

Едва сдерживая сильнейший рвотный позыв, мужчина каждый раз ловко избегал протянутых рук с корявыми пальцами, и тошнотворных плевков и чихов. Одному, особо расторопному кащею пришлось оттяпать тесаком цепкую ручонку, похожую на куриную лапу, которой тот исхитрился уцепиться за рукав Максимовой куртки. Но тот, даже получив страшную рану, лишь жалобно заскулил, но не бросил попыток дотянуться до Макса. Напротив, заметив, как хлещет кровь на месте отрубленной кисти, кошмарный полутруп принялся, потрясая обрубком, брызгать ей на человека с ножом.

Несколько капель угодили Максиму на руку, которой он привычно закрыл лицо. Казалось, что кровь больного жгла кожу, как кислота. Утерев руку об одежду, Максим продолжил свой бег. Деревенская улица делала заметный изгиб влево, на самом углу которого, опершись на тёмно-серые колья ограды, поджидал беглеца долговязый, костлявый человек с неимоверно раздувшимся лицом, плотно укрытым жёлтыми и бледно-зелёными пятнами. Глаза больного были выпучены настолько, что напоминали мячи для пинг-понга с нарисованными точками зрачков.

Тропинка, в месте поворота улицы, ещё больше прижималась к забору, и Максим с раздражением отметил, что избежать встречи с этим существом, будто восставшим из кошмарных фантазий художника Иеронима Босха, никак не удастся. Ещё раз внимательно осмотрев этого, усыпанного струпьями и болячками, бедолагу, и оглянувшись на толпу, едва переступавших узловатыми ногами, преследователей, Максим ещё раз убедился, что единственный его козырь – скорость.

Он нарочно замедлил шаг, приближаясь к повороту. И, лишь когда до засады, устроенной человеком, похожим на ржавый циркуль с насаженной сверху протухшей картофелиной головы, осталось не более десяти шагов, Максим резко оттолкнулся ногами и опрометью бросился вперёд. Он бежал так быстро, что даже чувствовал кожей сопротивление затхлого воздуха, насыщенного испарениями болота, и зловонием гноя, рвоты и разложения.

Долговязый, качнув раздувшейся головой, успел изрыгнуть ртом содержимое своего разлагающегося нутра. Но Максим, не снижая скорости бега, исхитрился увернуться, и зловонные массы плотной струёй всколыхнули дорожную грязь, не задев его. Однако, когда он выскочил за угол, радость, вызванная удачным бегством от заражения, моментально прошла. Максим увидел, что загнал себя в ловушку, в тупик – деревня заканчивалась, но пути дальше не было.

Дорога, и без того больше похожая на болото, полноводной рекой вливалась в самую настоящую топь. Трясина была настолько обширной, что невозможно было угадать, есть ли у неё берега. Во всяком случае, Максим их не смог рассмотреть – кочки, грязь, окна красноватой воды с пузырями болотного газа, и всё. Больше, насколько видел глаз, не было ничего, не считая, разве что, нескольких корявых стволов да реденьких кустиков.

Максим уже задыхался от усталости. Воздуха не хватало, так как удушающая вонь невольно вызывала в организме здорового человека протест, и желание вдыхать эту отвратную смесь, как можно меньше. При попытке сделать вдох поглубже, организм мгновенно отвечал приступом кашля, желая очистить лёгкие от мерзкой вони. Максим устал, но, когда он оборачивался, то по прежнему видел толпу стонущих от боли и одышки тяжело больных людей. Им было ещё хуже, но ни один не остановился и не повернул назад, настолько силён был сигнал, созданный в их мозгу странным недугом, и понуждавший распространять заразу любыми методами.

Осталось миновать два дома, а дальше – зыбкое полотно трясины. Заражённые выдавливали его к болоту, надвигаясь медленно, но неотвратимо. Максим миновал последнее живое, вернее, полумёртвое препятствие, в виде женского скелета, завёрнутого в халат, который казался на ней непомерно огромным, как чехол от вертолёта, надетый на велосипед. Дама сидела на скамейке, вкопанной в землю у завалившегося забора. Она сидела, вытянув ноги, и выпученными глазами следила за приближавшимся мужчиной.

По остаткам мимических мышц, натянувших потрескавшуюся кожу на её лице, несложно было распознать её желание искупать Максима в потоках заражённых выделений. Однако, слабому женскому организму не хватило выдержки, и едва живую особь женского пола вырвало прямо на костлявые ноги.