— На самом деле это была шутка. А настоящая песня будет только сейчас.

А потом случилось это…

Мне уже восемнадцать, в паспорт страшно смотреть

Он сказал я красивее всех на планете

Почему ночью злой не смогла сказать «нет»

Дайте мне вина ванну, дайте пачку сигарет.

А я иду такая вся с мешком баклажанов

Я иду такая вся, на сердце рана

Слёзы душат-душат, голос мой простужен

Я иду такая вся, он мне не нужен.

А я иду такая вся с мешком баклажанов

Я иду такая вся, на сердце рана

Слёзы душат-душат, я в плену обмана

Но иду такая вся с мешком баклажанов

Крис достаёт мешок, про который все забыли, и начинает раскидывать баклажаны, в то время как Катя пытается сделать колесо. После десятой попытки (ну извините, была стекла как трезвышко) у неё всё-таки это получается.

Достав откуда-то бенгальские огни, наша процессия движется по направлению к тренажёрному залу (я не знаю зачем, просто так стукнуло в голову Алёне). Но мы-то думали, что он свободный. А оказалось…

Как только отворяется дверь, на нас сразу вставляются пар десять разъярённых взглядов. Культуристы. Проще говоря, качки.

— Караул! Убегаем! — орёт Фор и первым даёт стрекача. Трис за ним. Финник хватает меня на руки и тоже бежит (ох, спасибо ему за это, ибо сама бы не дошла). Остальные парни делают так же.

— Огонь! — вопит Эрик и кидает искрящуюся палочку на пол.

Я и все остальные следуем его примеру. Пожара от этого не будет, зато разъярённых качков поможет задержать.

Действительно, пока огромные парни прыгают от огней, мы успеваем добежать до крыши.

— А дальше-то куда? — вопрошает Томас.

— Дальше только вниз! — Эрик объявляет то, чего мы точно ожидать не могли.

— В смысле… — Фор бледнеет, — в смысле, вниз?

Ах да, он же высоты боится…

— Не волнуйтесь, у нас есть парашюты, — Трис вытаскивает откуда-то пять огромных мешков, — правда, один на пару.

Хорошо, что крепления достаточно широко регулируются, чтобы вместить двоих человек. Всем спокойны, странно даже. Кроме Фора, который дрожит и просит валидол, а Трис его успокаивает.

— На счёт три, — командует Эрик. Раз… Два…

Качки уже добрались до крыши, и их громкий топот, кажется, ничего не заглушит.

— Три!

Нет, всё-таки я ошибалась. Всё-таки может.

— #*?!
– &!!! (от автора: не хочу матюкаться) — Фор не выдержал, видимо.

А мне нравится. Я закрываю глаза и чувствую только дыхание Финника над своим ухом. Ай белив ай кен флай… Честно говоря, это еще круче, чем зиплайн. Надо будет повторить.

Мы всё летим и летим, но я не открываю глаза. Но всё же… Как-то подозрительно всё это.

И тут играет музыка.

You can make it to the sunrise, oh-oh.

You can make it to the sunrise, oh-oh.

Это что, мой будильник???

Я моментально вскакиваю и осматриваюсь. Мать. Моя. Трис. Прайор.

Я дома.

Хватаю со стола телефон. Действительно. Я как будто бы не была всего одну ночь. Какого чёрта? Мне всё это что, приснилось???

Листаю сообщения. Беседа «Фукбук» молчит. Подозрительно. Одноклассники всю ночь писали что-то про математику оценки и олимпиаду по химии. Тимур какую-то философскую лабуду до двух ночи толкал. А я не отвечала. Обиделся на меня, наверное. Три пропущенных от Лены. Сколько ей говорить можно, что я спать ложусь не в час, а в одиннадцать?

Только я всего этого не слышала.

В голове заела строчка из «Дерева висельника»: Странный наш мир и нам так странно здесь порой…

Сегодня понедельник, в школу мне к десяти, но я выхожу намного раньше. Надо многое обдумать.

Семь утра. У Алёны уже восемь. Уроки ещё не начались. Надо спросить…

Пишу СМС:

Перезвони мне. Это очень важно!!!

Звонок от подруги вибрирует почти сразу же.

— Что стряслось? — голос Алёны обеспокоенный, — с тобой всё в порядке?

— Да, я… — как же это сказать-то? — тебе что сегодня снилось?

Она сразу же оживляется:

— Ой, ты не поверишь. Там и ты была, и девочки, и мы в Бесстрашие попали, а потом Эрик, гуси…

— Стой, стой! — прерываю её я, — там у меня волосы какого цвета были?

— Сначала нормальные, потом с красной чёлкой, потом синие! — незамедлительно отвечает подруга.

— Знаешь, что… Кажется, не тебе одной всё это приснилось.

Я выкладывают все подробности, и чем дольше я говорю, тем больше Алёна всё подтверждает. Она тоже всё помнит. Потому что она тоже всё это пережила. Мы всё это пережили.