Но Родион упрямо хмурил брови - не верил он в успех ореховской полиции. Репутация родной команды не могла ждать.

– Все равно, если в ближайшее время ничего не найдут, я приеду опять к тетушке в гости и сам продолжу расследование.

Тут уже пришло время нахмуриться Рябичкину.

– Родион, я прошу тебя без моего ведома ничего не предпринимать! Это слишком опасно! Ты, конечно, взрослый человек и волен поступать, как захочешь, но пойми и меня. Я теперь несу ответственность за твою жизнь перед Алевтиной Георгиевной. Если расследование затянется, я один, или с Митрофаном Васильевичем, снова подключимся к делу.

– А я?

– Сможешь участвовать и ты, но только под моим руководством. Обещай мне!

Красивые черные брови Родиона из сдвинутых вместе стали "домиком", придав забавное выражение его лицу.

– Хорошо, обещаю.

Алексей Яковлевич вздохнул с облегчением, чего-чего, а верить этим парням можно. Футболисты разные бывают, но спортсмены Новогиреевского клуба, вдохновленные и объединенные Борисом Чесноковым, честные и правильные ребята. И слово свое держат.

– Эгей, молодежь!
– донеслось сверху - Вы еще долго собираетесь ворон считать?

Сидя в пролетке, лучезарный Митрофан Васильевич выглядывал из-за перил моста, за ним на козлах улыбался в усы Савва. Алексей и Родион за разговором не заметили, как подъехали остальные путешественники и теперь слегка ошалело смотрели вверх на насыпь. Пора было ехать.

– Вот и договорились. Пойдем усаживаться, иначе господин урядник нас живьем съест: терпение у него короткое. И не расстраивайся, Родион, - жизнь сама все расставит по своим местам.

С этими словами Рябичкин стал подниматься на мост, не спеша преодолевая подъем и лукаво поглядывая на Купавина. Он слишком хорошо знал своего товарища и понимал, что сейчас начнется подтрунивание и ехидство, но "тот, кто предупрежден, тот вооружен".

Родион постоял еще и вновь повернулся к реке. Туман практически совсем развеялся, и противоположный берег на минуту осветило утреннее солнце, и Родион вдруг увидел на том месте, где позавчера поймали Никиту, стоящих, один позади другого, Аркадия и Жука. Оба были в белых холщовых рубаха и портах, босиком; оба стояли, безвольно опустив руки вдоль долгого тела; оба спокойны и смотрели на него. Картина настолько поразила Весенина, что он застыл подобно мраморной статуе, колючий холод сковал его тело и душу. Легкий ветер с реки развевал волосы усопших.

Никто больше не видел этого, никто не смотрел на тот берег, дорожный разговор уже начал увлекать их. И вдруг Аркадий приподнял руку и помахал ею Родиону. Столько неизбывной тоски, мольбы о прощении и покаяния еще не видел Весенин в таком простом и обычном жесте.

Сердце нашего героя пронзила невыносимая жалость и две большие, заполняющие собой весь мир, слезинки выступили на глаза, он в отчаянии тряхнул головой и хотел что-то сказать, но полоса тумана вновь скрыла противоположный берег, а когда рассеялась окончательно, то берег был пуст.

Родион наконец смог выдохнуть и пошевелить затекшим телом, но понять, а тем более сказать друзьям, что он только что видел, было выше его сил...