Приезд «царевича» заинтриговал Мнишека, и он стал задавать пиры один роскошнее другого. Хозяин сразу заметил, что царственному гостю очень нравится его 16-летняя дочь Марина, которой он уже три года подыскивал жениха. По приказу отца девушка поощрила ухаживания некрасивого, но знатного московита. И чувства «Дмитрия» переросли во влюбленность. Говорят, что из-за Марины у него был поединок с князем Корецким; князя увезли чуть живого. Кончилось тем, что «царевич» попросил у Мнишека руки дочери. Пан Ежи притворился крайне изумленным и отложил ответ до времени, когда Дмитрий съездит в Краков и будет принят королем. Вместе со сватовством возник и религиозный вопрос. Позже, в письме папе Павлу V, Мнишек писал, что ему стало жалко души Дмитрия. Он привлек бернардинцев. «Дмитрий» охотно шел монахам навстречу и обнаруживал пытливый ум, хотя все ещё склонялся к схизме.

Зимой 1603/04 г. «царевича» признали два лифляндца – беглые холопы из России. Оба утверждали, что помнят малолетнего Дмитрия. Один служил у Мнишека, и ценность его показаний была невелика. Другой – слуга канцлера Литвы Льва Сапеги, Юрий Петровский, раньше холоп Петрушка, в детстве состоял при особе царевича Дмитрия. Сапега устроил встречу «царевича» с Петрушкой. Дело чуть не обернулось конфузом. Когда встреча состоялась, Петрушка стоял остолбенелый и молчал. Но «Дмитрий» подошел к Петрушке, сказал, что помнит его, и стал расспрашивать. Холоп обрадовался, признал «царевича», прослезился и стал утверждать, что узнал его по бородавке у носа и разной длине рук. О признании «царевича» сообщили в Краков папскому нунцию Рангони. В начале марта 1604 г. «Дмитрий» вместе с Мнишеком направился в Краков. Там выяснилось, что сенаторы не хотят его поддерживать. Мнишек пытался переломить ситуацию: он устроил роскошный пир для сенаторов, и «Дмитрий» им понравился, но мнения они не изменили.

15 марта «Дмитрий» при содействии Рангони получил аудиенцию у короля. Самозванец явился с заранее приготовленной речью, составленной учёным поляком. В ней были латинские цитаты, исторические аналогии и просьба о заступничестве. В ответном слове вице-канцлер Тылицкий приветствовал «Дмитрия», но сказал, что Речь Посполитая соблюдает договор о перемирии с Россией. Последняя встреча с Сигизмундом состоялась 23 апреля. Король сказал «Дмитрию»: «Мы верим тому, что от вас слышали… с этого времени вы друг наш и находитесь под нашим покровительством. Мы позволяем вам иметь свободное обращение с нашею шляхтою и пользоваться ее помощью и советами». Кроме разрешения на набор войска, «Дмитрий» получил золотую цепь с портретом короля и содержание в сорок тысяч злотых в год за счёт налогов с Самбора. Взамен он подписал «кондиции» о согласии отдать королю половину Смоленской и Северской земли, заключить вечный союз с Речью Посполитой, разрешить свободный въезд иезуитов в Россию и право строить там костёлы, жениться на подданной короля и, наконец, помочь королю вернуть шведский престол.

В Кракове началась мистерия [50] обращения «Дмитрия» в католичество. Кроме «Дмитрия», в ней участвовали краковский воевода Н. Зебжидовский, Е. Мнишек, иезуиты – К. Савицкий и С. Гродзицкий и нунций К. Рангони. Вновь состоялась дискуссия о преимуществах католицизма над православием. «Царевич» показал редкое для мирянина знание существа церковных различий, но уступил аргументам иезуитов и склонился к их правде. Решено было сохранить отречение от православия в тайне. В Страстную субботу, 17 апреля, «Дмитрий» в рясе, закрыв лицо капюшоном, явился в церковь Св. Варвары. Там его ждал избранный им духовник – Савицкий. Перед началом исповеди иезуит заявил, что лишь полнейшая откровенность позволит рассчитывать на помощь Господа, а солгавший погибнет. «Царевич» на мгновение смутился, но тотчас овладел собой и поклялся перед лицом Бога и людей в своей полной искренности. Савицкий принял отречение «Дмитрия» от православия и приступил к исповеди.

Новообращенный католик при содействии Савицкого составляет письмо к папе Клименту VIII, где «самая жалкая из овец», «покорнейший из слуг Его Святейшества» пишет, что его озарил свет, и нет теперь жертвы, которая ему не по силам. «Отче всех овец Христовых, – пишет он – Господь Бог, может воспользоваться мной, недостойным, чтобы прославить имя Свое через обращение заблудших душ и через присоединение к Церкви Своей великих наций. Кто знает, с какой целью Он уберег меня, обратил мои взоры на Церковь Свою и приобщил меня к ней?» Здесь ненавязчиво звучит просьба о помощи в подчинении России власти наместника Петра. В день причащения, 24 апреля, «Дмитрий» явился к нунцию Рангони и выразил желание причаститься. Рангони помазал его миром и совершил рукоположение. Дмитрий пал на колени и, в сильном волнении, обещал, если станет царем, восстановить согласие церквей и крестить магометан и язычников. Он хотел приложиться к ногам папского наместника, но тот уклонился. В дальнейшем Рангони стал его ходатаем перед папой.

Вернувшись в Самбор, «Дмитрий» подписал контракт об условиях брака с Мариной. Он обязался ей передать Новгородскую и Псковскую землю, тестю Юрию – миллион злотых и половину Смоленщины и Северщины (другую половину – королю). В течение года Россия должна принять католичество. При несоблюдении срока Марина может «развестися» с супругом, сохранив пожалованную землю. Началась подготовка к походу. Все лето 1604 г. «Дмитрий» и Мнишек набирали наемное войско. К концу августа в окрестностях Львова собралось полторы тысячи шляхтичей и гайдуков [51] . Перед уходом из Самбора Мнишек и «Дмитрий» казнили боярского сына Якова Пыхачова, якобы подосланного Борисом, и бросили в тюрьму Варлаама Яцкого, теперь узнавшего, что Отрепьев не помнит старой дружбы.

Через две недели после начала похода, под Глинянами, сделали сбор войска. На рыцарском коло [52] избрали гетмана – Ежи Мнишека, и трех полковников. «Царевич» щедро одаривал рыцарей долговыми расписками в счёт будущих побед. Между тем у «царевича» возникли трудности с переправой через Днепр. Князь Януш Острожский, желая сохранить мир между Польшей и Россией, увел пригодные для переправы суда, а сам стал с войском к югу от Киева. Но киевляне помогли «Дмитрию» переправиться севернее Киева. Там к нему присоединились запорожцы. Всего с «Дмитрием» было два иезуита, 1000–1100 рыцарей (конной шляхты), 400–500 гайдуков и около 3000 запорожцев. С этим войском «царевич» собирался покорить огромное государство.

Поход на Москву. 13 сентября 1604 г. небольшое войско «царевича Дмитрия» перешло русско-польскую границу. Вскоре к нему присоединился отряд донских казаков. События развивались безмятежно: без боя сдался Моравск, потом Чернигов. Важную роль сыграли разосланные послания. В них «царевич и великий князь Дмитрий Иванович всея Руссии» призывал русских людей хранить клятву царю Ивану Васильевичу, отложиться от изменника Бориса Годунова и «служить нам, государю своему прирожденному, …а я стану вас жаловать по своему царскому милосердому обычаю, и буду вас свыше в чести держать, ибо мы хотим учинить все православное христианство в тишине и покое и в благоденственном житии». Получив такое послание, «чёрные люди» – посадские, стрельцы, казаки, – вязали воевод, если те сопротивлялись, открывали ворота и встречали «царевича» хлебом-солью. «Дмитрий» принимал город под свою руку и заставлял присягнуть приведенных воевод и дворян. Когда Никифор Воронцов-Вильяминов отказался целовать крест, он приказал его казнить.