С неохотой, набычась, мужики потянулись к дверям.

Егорка отступил к окну, пропуская. Жакин забрал у него пистолет, вышел на крыльцо.

– Ну-ка, обернитесь, хлопцы!

Мужики нацелились рвать когти в лес, да черный пес стоял поперек дороги. Его не обойти без тяжелых потерь.

Это оба понимали. Пришлось обернуться.

Жакин пальнул навскидку два раза: Микрону пробил колено, а Трюфелю плечо. Микрон принял муку геройски, опустился на карачки, обхватил ногу и застыл в позе роденовского "Мыслителя"; его товарищ, напротив, разразился буйным матом, озадачив Гирея.

– Потише, хлопцы, – попрекнул Жакин. – Всех зверей распугаете… А ну-ка, девушка, подойди ко мне.

Сидевшая на приступке Ирина поднялась и приблизилась.

– Что, дед, меня тоже подстрелишь?

– Ступай в дом, сперва потолкуем.

– О чем толковать? Стреляй, коли креста на тебе нет.

Загуби невинную душу.

Егорка из-за плеча Жакина позвал:

– Заходите, Ирина, не бойтесь. Федор Игнатьевич вас не тронет.

Женщина, бережно неся больную руку, скрылась в сторожке.

Жакин обратился к подранкам с напутственным словом:

– Шагайте в поселок, ребята. Но больше на глаза не попадайтесь. Второй раз не пожалею.

– Куда же я пойду, – удивился Микрон, – с пробитым коленом?

– Как-нибудь доберетесь, коли повезет. Спиркину нижайший поклон. Гирей, проводи гостей.

С тем и ушел в дом.

Егорка, усадив даму возле лампы, делал ей перевязку.

Уже приготовил склянку с йодом и бинт. Рука была располосована от локтя до кисти, но кость цела. Егорка обрадовался.

– Удача какая! Обычно Гирей кость ломает, как спичку. У него пасть крокодилья. Есть даже теория, что волки отпочковались от рептилий. Но это противоречит "Происхождению видов".

Ирина на секунду забыла о боли.

– Ты совсем, что ли, блаженный? Или придуриваешься?

– Почему придуриваюсь? В "Происхождении видов" действительно много натяжек. Более поздние исследования это доказали. К примеру, англичанин Дэвид Спенсер. Он от Дарвина буквально камня на камне не оставил. Или грузинская школа Васашвили, прогремевшая в сороковые годы.

– Заткнись, – попросила Ирина. – От тебя голова болит.

– Вам неинтересно?

– Ну даешь, юноша! Натравил дикую собаку, изувечил, привел к деду-палачу и теперь спрашиваешь, интересно ли мне, от кого произошел крокодил. Откуда ты взялся: такой на мою голову?

– Вообще-то я из Федулинска, – сообщил Егорка. – Это небольшой городишко под Москвой. Оборонное предприятие, институт, завод… Раньше там люди нормально жили, небогато, конечно, но, как бы сказать, осмысленно.

Теперь бандиты правят, как и везде. Не больно так?

Меля языком, чтобы отвлечь Ирину, он ловко продезинфицировал рану, облил края йодом и туго забинтовал.

Жакин подоспел со стаканом водки.

– Прими, девушка, заместо столбнячной сыворотки.

– Не отравишь, Питоша?

– Сперва дознание сниму.

Водку она выпила в три приема, утерла рот ладонью, о закуске не заикнулась. Видно, привычная к напитку.

Попросила сигарету. Жакин угостил "Примой".

– Другого курева не держим, извини.

– Другого и не надо… Что ж, спрашивай, чего хочешь узнать.

Держалась она хорошо, ничего не скажешь. В круглых глазах ни тени замешательства или испуга. Взгляд дерзкий, победительный. Егорка отворачивался от Жакина, чтобы тот не заметил его идиотской улыбки.

– Ты, девушка, понапрасну не ершись, – посоветовал Жакин. – И Питошей меня называть не надо. Какой я тебе Питоша? Я тебе дедушка по возрасту. Меня не заденешь, а в Егоркиных глазах себя роняешь. Расскажи лучше про своего хозяина, про этого Спиркина.

– Шестерки вонючие, – выругалась Ирина. – Поразвязывали, значит, поганые языки.

– Не осуждай, красавица. Жить каждая блошка хочет…

Что же твой Спиркин, и впрямь такой грозный барин?

– Налей еще водки, Федор Игнатьевич.

– Не окосеешь?

– Рука зудит, мочи нет.

Жакин сходил на кухню, принес полстакашка. Пока ходил, женщина неотрывно глядела Егорке в глаза, будто подтягивая к себе. Он аж взопрел малость.

– Зря собаку на меня пустил, – сказала с чудной гримасой. – Ох зря, Егорка!

– Гирея не удержишь, когда он в атаке.

Приняв вторую дозу, Ирина рассказала про Спиркина. Призналась, что как женщина она для него старовата.