Кеша был маленький робин, выпавший из гнезда. В тот день, уступив настойчивым просьбам Катьки, мы с Ирой сняли покрывало с бассейна и не торопясь раскладывали его на траве для просушки. Кот Пушок резвился поблизости: то затаившись и прижав упитанное полосатое пузо к земле, терпеливо выслеживал пернатых, то неожиданно бросался в разные стороны двора, безуспешно пытаясь догнать улетающую дичь. Шансов удачно поохотиться у Пушка было мало: крупный, холеный кот, он красиво и безнадежно выделялся дымчатым в светлых разводах телом на ярко-зеленой траве. Весело чирикая на заборе, птицы не принимали его всерьез, лениво взлетая во время Пушкиных тщетных бросков и тут же возвращаясь на место.
Кеша был маленький робин, выпавший из гнезда. В тот день, уступив настойчивым просьбам Катьки, мы с Ирой сняли покрывало с бассейна и не торопясь раскладывали его на траве для просушки. Кот Пушок резвился поблизости: то затаившись и прижав упитанное полосатое пузо к земле, терпеливо выслеживал пернатых, то неожиданно бросался в разные стороны двора, безуспешно пытаясь догнать улетающую дичь. Шансов удачно поохотиться у Пушка было мало: крупный, холеный кот, он красиво и безнадежно выделялся дымчатым в светлых разводах телом на ярко-зеленой траве. Весело чирикая на заборе, птицы не принимали его всерьез, лениво взлетая во время Пушкиных тщетных бросков и тут же возвращаясь на место.
Annotation
Немчинов Лев
Немчинов Лев
Кеша
КЕША
рассказ
Лев Немчинов
Кеша был маленький робин, выпавший из гнезда. В тот день, уступив настойчивым просьбам Катьки, мы с Ирой сняли покрывало с бассейна и не торопясь раскладывали его на траве для просушки. Кот Пушок резвился поблизости: то затаившись и прижав упитанное полосатое пузо к земле, терпеливо выслеживал пернатых, то неожиданно бросался в разные стороны двора, безуспешно пытаясь догнать улетающую дичь. Шансов удачно поохотиться у Пушка было мало: крупный, холеный кот, он красиво и безнадежно выделялся дымчатым в светлых разводах телом на ярко-зеленой траве. Весело чирикая на заборе, птицы не принимали его всерьез, лениво взлетая во время Пушкиных тщетных бросков и тут же возвращаясь на место. Краем глаза я заметил, что движения Пушка стали более упорядоченными. Оживленно подпрыгивая, игриво запрокидывая голову назад и вбок, Пушок с бессердечьем хищника перебрасывал своими когтистыми большими лапами вздрагивающий серый комочек. Вокруг кота, громко стрекоча и забыв об опасности от переполнявших родительских чувств, летали два робина, отчаянно пикируя на него с явным намереньем клюнуть мучителя, но в последний момент все-таки изменяя траекторию полета. Мгновено подбежав, я вырвал из лап недовольного Пушка еще живого птенчика, взьерошенного и яростно сопротивляющегося, с расстопыренными крылышками и крошечной оранжевой грудкой. Пушок успел его слегка прикусить: на левом боку птенчика виднелась неглубокая кровоточащая ссадина-рана.
"Попробуй положить его обратно в гнездо - вот, кажется на этом дереве" - посоветовала Ира. Сбегав за лестницей я, одной рукой держась за тонкие ветви декоративной груши, высоко в кроне которой незаметно приютилось гнездо робинов, а в другой осторожно сжимая птенца, попытался аккуратно водворить его на место. Не тут-то было: кроха сразу-же вывалился наружу и комом полетел вниз, не прекращая испуганно стрекотать и ударяясь на лету о ветки. Как в немом кино, этот кадр повторялся снова и снова: я быстро взбирался на лестницу, вытягивая руку, сажал маленького робина на гнездо и он тут же упрямо срывался вниз, мягко шлепаясь о траву. Оставлять малыша одного на земле было жалко: дело близилось к вечеру а в желающих полакомиться недостатка не будет - пара зубастых оппоссумов жила под садовым домиком, чей-то рыжий наглый кот повадился к нам во двор, часто задирая ревниво охраняюшего свой законный участок Пушка. Вполне естественно, первое, что пришло мне в голову - поселить птенца в скворечнике, который мы с Катькой смастерили сами, купив в прошлом году детский конструктор, и подвесили над кухонным окном, вне досягаемости любопытного кота.
Аккуратный, собранный точно по инструкции из покрытых лаком панелек, с балкончиком и деревянной планкой-насестом на веревке, он так и остался необжитым. Наверное, из-за Пушка, часто греющегося на солнышке неподалеку. Устелив дно сухой травой, я осторожно протолкнул птенца внутрь. Родители кружились рядом, отвечая на его испуганный редкий клекот тревожным подбадривающим стрекотанием. Маленькому робину, однако, новое жилище не понравилось и он, потоптавшись в скворечнике и ткнувшись несколько раз клювом в его заднюю стенку, выкарабкался обратно. Оставлять так его было нельзя - выпадет. Затолкнув упрямца обратно, мы перекрыли квадратное окошко домика пластмассовой мелкой сеткой, укрепив ее по бокам клейкой лентой. Робин попробовал было выбраться, но не смог протиснуться в образовавшуюся узкую щель. Разысканная Ирой на интернете страничка с информацией о робинах, добавила нам хлопот: птенцов необходимо кормить каждые пятнадцать минут, сопровождая кормление несколькими каплями воды. Выхода не было: взяв лопату, я отправился копать дождевых червей. Извивающиеся белесые червяки выглядели слишком большими для желторотика, поэтому пришлось отщипывать от них порции поменьше и просовывать их в скоречник зажатыми между большим и указательным пальцами. Однако птенец отворачивался, разевая клюв в противоположную сторону. Как только мы отцепили сеточку, чтобы прекратить "голодовку" в принудительном порядке, он сразу же выкарабкался наружу и, переваливаясь на тонких синих лапках с длинными "пальцами", торопливо засеменил в сторону бассейна. Лишь очутившись в моем кулаке и, по-видимому, согревшись, он успокоился. При виде болтающегося перед клювом червя, c готовностью открыл рот и мгновенно проглотил его. Вопрос с питьем решился неожиданно просто: пригодилась пипетка от каплей для носа. Еле заметно пощелкивая клювом, птенчик проглатывал воду, резко встряхивая головкой, если вода попадала на точечки ноздрей.
" Я думаю, что эта птичка девочка - давай назовем ее Бритни" - предложила с интересом наблюдавшая за процедурой кормления Катька.
"Не надо нам никакой Бритни - да и не похож он на девочку" - возразила Ира.
"Это мальчик. Кеша".
А ведь действительно - Кеша да и только! Метко и необьяснимо верно. Мы все это почувствовали, даже Катенька не стала спорить. Кеша прочно стоял на лапках, распушившись и явно расставшись с мыслью о побеге. Мне пора было ехать в магазин пополнить наши оскудевшие за неделю продовольственные запасы.Часа через полтора-два я вернулся. Было около восьми вечера, похолодало. Разгрузив машину и занеся пакеты с продуктами в прихожую, я поинтересовался у Иры, как поживает Кеша.
"А вот он, сам посмотри".
– На длинном кухонном столе пестрела разноцветная корзинка - такие здесь продают перед пасхой набитыми зеленой пластмассовой соломкой, шоколадными зайчатами, игрушками и пластиковыми раскрывающимися яйцами с сюрпризом. Высокая полукруглая ручка корзинки была накрыта старым Катькиным одеялом еще с колясочных времен и все сооружение напоминало кровать с балдахином. Внутри, на плотной щирокой салфетке, уже помеченной в нескольких местах следами восстановившегося пищеварения, дремал Кеша. Он заметно поправился, крылышки разгладились, подсохли. Рядом с ним стояли открытая баночка кошачьего корма и кружка воды с с торчащей из нее пипеткой. Кеша приоткрыл один глаз и тихо чирикнул.
"Надоело каждый раз его вытаскивать из скворечника, возиться с этой сеткой, лентой. Да и холодно на улице, замерзнет ночью" - обьяснила Ира. "Пусть переночует у нас. Он, кстати, не возражает".
– "Я прочитала на интернете - продолжала она, - что его можно кормить консервами для кошек. Между прочим, там также написано, что выпавших из гнезда птенцов примут в любой зоомагазин и позаботятся о них".
– "Вот ты этим и займешься" - спорить с Ирой я не собирался, но Кешу отдавать не хотелось. "У них там зверья и без него хватает, забудут покормить, пропадет. У нас же Кеша один, вниманием, как видишь, не обделен, заботой и лаской тоже".
"В понедельник днем дома никого не будет, до обеда не протянет" - не унималась Ира.
– "Папа, ты же биолог"- вступилась за маму Алена, наша старшая дочка. "Отнесем в Петко и за ним там присмотрят".
– "А потом продадут Кешу кому-нибудь и проведет он остаток дней в клетке" - вяло сопротивлялся я, внутренне уже согласившись с доводами Иры и Алены. Помощь неожиданно подоспела от Катьки:
"Кешу никому не отдадим" - твердо заявила она.
"Папа, смотри, как он кушает" - Зацепив пластмассовым одноразовым ножиком маленький кусочек рыбего паштета - любимого лакомства Пушка - Катька поднесла его поближе к Кеше. Кеша тут же проснулся, громко застрекотал и, привстав на худеньких лапках и широко разинув клюв, ловко проглотил паштет. Почти одновременно, с задней стороны Кеши на салфетку вывалилась маленькая глинообразная лепешка помета. Катя тут же пипеткой набрала воды из кружки и выдавила несколько капель Кеше на кончик клюва. Кеша выпил, благодарно чирикнув. Все были довольны: Катя радостно возбуждена присутствием такого беспомощного, требующего ее внимания и заботы существа, Ира - своей находчивостью и Кешиной пристроенностью, я - и тем и другим, представляя, как Кеша поживет у нас дома недельку, окрепнет, улетит и будет возвращаться к нам красивым молодым робином, узнавая нас всех и садясь доверительно на плечо. Я, вообще-то, люблю наивно помечтать. Алена, убедившись, что я прислушиваюсь к маминым аргументам и не возражаю, пошла в свою комнату вести бесконечные телефонные разговоры с подругами. Кешу в корзинке поставили на пианино, прикрыв одеялом от яркого света лампы. Рядом с ним, на диване, Ира читала Кате книгу и каждые пятнадцать минут они обе с удовольствием и чувством ответственности соблюдали строгий режим Кешиного кормления. Часов в десять я остался в комнате один - Катька улеглась спать, Ира пошла отдохнуть. Посмотрев немного бокс по телевизору, я покормил Кешу натуральной, без химии и добавок-консервантов пищей: единственным оставшимся червяком, покрытым прилипшими кусочками земли. Кеша не капризничая поужинал и скромно запил калорийного червяка капелькой воды. Плотно закрыв двери - среди многих достоинств Пушка было и умение сноровисто открывать когтистой лапкой незахлопнутые двери - я отправился спать.
Воскресенье - единственный день недели, когда мы можем вполне законно, не нарушая распорядка и никуда не опаздывая, по-настоящему выспаться. К сожалению, даже такое скромное удовольстие часто бывает недоступным. Капризная Катька, которую в будни поднять с кровати мягко говоря непросто, по выходным вскакивает как солдатик спозаранку, разбуженная внутренней радостью, ощущением беззаботного, свободного от школы дня и, как маленький слоненок, топает вниз по лестнице смотреть телевизор. При этом она усиленно "оберегает" наш сон, старательно и гулко закрывая сначала приоткрытую дверь нашей спальни, а потом звонко стукая двухстворчатой дверью в гостиной. Но в это воскресенье разбудила меня не Катька, а Ира: