Шрифт:
Офонас торопился закончить своё писание. Уже оставалось совсем мало сил. Старался писать скоро, быстро...
«А оттудова же поидох двенадцать дни до Мошьката, и в Мошкате же Великий день взях. И поидох до Гурмыза девять дни, и в Гурмызе бых двадцать дни. Изъ Гурмыза поидох к Лари, и бых три дни. Из Лари поидох к Ширязи двенадцать дни, а в Ширязи бых семь дни. А изъ Ширяза поидох к Верху пятнадцать, а в Вергу бых десять дни. А из Вергу поидох къ Езъди девять дни, а въ Езди быхъ восемь дни. А изъ Езди поидох къ Спагани пять дни, а въ Спагани шесть дни. А ис Пагани поидох Кашани, а в Кашани бых пять дни. А ис Кошани поидох к Куму, а ис Кума поидох в Саву. А ис Савы поидох въ Султанию. А ис Султанин поидох до Терьвиза. А ис Тервиза поидохъ в орду Асаибе. В ърде же бых десять дни, ано пути нету никуды. А на турьскавъ послал рати своей сорок тысяч. Ины Севасть взяли, а Тоханъ взяли да и пожьгли. Амасию взяли и много пограбили сел, да пошли на Караманъ, воюючи.
И яз из орды пошёл къ Арцицинц, а из Въцана пошёл есми въ Трепизонъ. И въ Трапизон же приидох на Покровъ святыя Богородица и приснодевыя Мария и бых же въ Трапизони пять дни. И на корабль приидох и сговорихъ о налоне дати золотой от своеа головы до Кафы, а золото есми взял на харчь, а дати в Кафе. А въ Трапизони же ми шубашь да паша много зла ми учиниша, хламъ мой всь к собе взнесли в город на гору, да обыскали всё. А обыскивають грамотъ, что есми пришёл из орды Асанъбега.
Божиею милостью приидохъ до третьаго моря до Чермнаго, а парьсьйскым языкомъ дория Стимъбольскаа. Идох же по морю ветром пять дни и доидох до Вонады, и ту нас стретилъ великый ветръ полунощь и възврати нас къ Трипизону, и стояли есмя въ Платане пятнадцать дни, ветру велику и злу бывшу. Ис Платаны есмя пошли на море двожды, и ветръ нас стречает злы, не дасть намъ по морю ходити.
Олло акъ, Олло худо период егерь, развее бо того иного Бога не знаем. — Боже истинный, Боже, Боже покровитель! Иного Бога не знаю. И море же преидохъ да занесе нас сы къ Балыкаее, а оттудова Тъкъръзофу, и ту стоали есмя пять дни. Божиею милостью придох в Кафе за девять дни до Филипова заговейна-поста».
Усталость налегает. Большой град Паган-Исфахан. На равнине, окружённый поясом горным. Здесь огнём и мечом прошли великий Тимур и Джеханшах Кара Коюнлу [152] . И с тех пор не может подняться град. Хотел Офонас вернуться через Мазендеран, но нет, не выходило, и повернул на Тебриз.
152
...Джеханшах Кара Коюнлу... — правитель тюркского племени Кара-Койюнлу.
А дале Кум. Базар хороший, денег у Офонаса, почитай что и нет; а ещё сколько добираться! Офонас сидит в караван-сарае, с пятью другими купцами делит одну горничку. Надобно беречь деньги, но разум перекормлен, перепитан Хундустанской жизнью, и теперь всё кругом видится, представляется избледневшим. И потому Офонас купил дурманного зелья немного, не такого сильного, и лежит на кошме, жуёт. В глазах не является ничего, но медленно накатывает ленивое упокоение, челюсти пожимаются лениво... «А в Куме город, только худ, зделан из глины, что садовой замет, да башни. А ряды, и карамсараи, и товары есть, а овощов всяких много. А ис Кума ходят в Мултанецко царство, в Ындею на вьюках на верблюдах».
Возможно было и рискнуть. Офонас пришёл в себя и купил тканей-платов. Был расчёт простой: в Куме ткани оказались недороги, а в пути перепродаст подороже, накинет цену, вот и пойдёт барыш.
В Савэ пошёл с караваном, на верблюде. «Два дни ходу ровным местом промеж гор». Деньги берег. В городе на торге покупал для еды дешёвые плоды: инжир, айву, яблоки, груши, гранаты. «А в Саве посад невелик, города нет; ряды и карамсараи всё каменное, а овощов всяких много». Продавал платы хорошо, а ещё и перец да краску.
Прошёл Офонас через города, порушенные завоевательными войсками. Джеханшах Кара-Коюнлу разорил Султанию. «А Султанея была царство древнее, и город был каменной, добре велик. И в том болшом городе кремль, нутреняй город.
А в кремле нутренном, сказывают, больших дворов было болши двадцати, опричь большого города и посадов. А ныне тот болшой город разорён до основания. А у нутренего города только одна стена да дву башни, и ров, да заросль. А тепере посадишко, да ряды и карамсараи, а всё каменное — и царского двора ворота с столбы каменые добре высоки...»
Рядом с городами, чей расцвет миновал, ярко выдавалось цветение Тебриза. В столицу державы правителя Узуна Хасана везли самые лучшие ткани персидские, жемчуга, шёлк-сырец гилянский, да шерстяные платы-ткани Халеба и Бруссы, да гундустанские краски и пряности. Сотни ткачей-мастеров в ремесленных кварталах города изготовляли шёлковые ткани, шерстяные, хлопковые, да шали, да ковры. А серебрянники и медники делали какие украшения! А оружейники!.. А на улках, на торгах кого только не встретишь! Персы, армяне, грузины, мусульмане, несториане, якобиты. А прекрасная Синяя мечеть! А медресе Насрийе, а огромный рынок крытый Кайсарийэ!
Вертятся в памяти слова именований, затеняют видения в той же слабеющей памяти. Офонас закрывает глаза. Теперь он более слышит в памяти своей, нежели видит взором внутренним... Как было? Из Тебриза пошёл в ставку Узуна Хасана. Пришёл Офонас в толпе купцов. Кланялись. Высокий и худой Узун Хасан смотрел живо, на тюрбане сверкал огромный рубин. Охранные грамоты выдали купцам особые писцы правителя. Офонас назвался здесь Юсуфом.
Узун Хасан воевал с Мехмедом, османским султаном. Сорокатысячное войско собралось в Битлисе и оттуда двинулось в Эрзинджан. Сожгли Эрзинджан, после — Токат. Взяли Амасию...