— Сядьте, — сказал стражник, молодой человек с коротко остриженными светлыми волосами. — Устройтесь поудобнее.

Они ждали в неловком молчании, пока не вошел Саренто. Он снял белую фуражку и бросил ее на столик.

— Расскажите мне про корабль, — сказал Шэнноу, и Саренто усмехнулся.

— Как вы хладнокровны, Шэнноу! Вы мне положительно нравитесь.

Он сел на кровать и стянул с рук белые перчатки.

— Как вы находите Возрождение? Впечатляет, а?

— Бесспорно, — признал Шэнноу.

— Так и должно быть. Один из величайших кораблей, когда-либо построенных. Имел в длину восемьсот восемьдесят два фута и весил сорок шесть тысяч тонн. Высшее достижение инженерной техники и одно из чудес древнего мира.

Внезапно Шэнноу засмеялся.

— Что вас так забавляет, сэр?

— Вам нравятся притчи, Саренто. По-моему, этот корабль — точное отражение вашей безумной мечты: роскошный, цивилизованный и поглощенный морем.

— Если не считать того, что мы его восстановили, — отрезал Саренто.

— Да. Чтобы торчать на горе над развалинами цивилизации, о существовании которой вы в ваши времена даже не знали. Корабль на горе — огромный и бесполезный, как и ваши честолюбивые замыслы.

— Корабль на горе? Пойдемте со мной, мистер Шэнноу. Мне будет приятно показать вам, что такое настоящая сила.

Окруженный стражниками, Саренто повел Шэнноу на верхнюю прогулочную палубу, а оттуда на шлюпочную. До самого горизонта простирался океан, и Ковчег торжественно скользил по звездам, отражающимся в волнах. Шэнноу ощутил запах соли в воздухе, а над гигантскими трубами кружили и пикировали чайки.

— Потрясающе, не правда ли? — спросил Саренто.

Шэнноу била дрожь.

— Это невозможно.

— С Материнским Камнем возможно все.

— И мы правда в море?

— Нет. Ковчег все еще лежит на своей горе. То, что вы видите и ощущаете, образ, проецируемый магией. Однако, пробей вы отверстие в борту, внутрь польется вода, соленая вода. Ибо Камень будет поддерживать иллюзию. А если вы прыгнете за борт, то погрузитесь в море, ледяное и смертоносное. А потом пронижете его и окажетесь в развалинах Атлантиды. Вот это и есть сила, мистер Шэнноу, причем ничтожная доля силы, заложенной в Камне. Пожелай я, и Ковчег поплывет по настоящему океану. Как в один прекрасный день и произойдет, и тогда я приплыву на нем в порт Нью-Йорка.

— В какое число душ это обойдется? — спросил Шэнноу.

— Какой у вас мелочный ум, мистер Шэнноу! — Саренто покачал головой. — Что такое несколько жизней в сравнении с золотым будущим?

— Нельзя ли нам вернуться внутрь? — сказал Шэнноу. — Здесь холодновато.

— Нам можно, Шэнноу. Вы, боюсь, покинете корабль здесь.

— Как раз тогда, когда мне начинало тут нравиться, — сказал Шэнноу и, когда Саренто сделал знак стражникам, он нагнулся и стремительно вытащил из сапога обоюдоострый охотничий нож. Первый стражник упал мертвым с располосованным горлом. Шэнноу выхватил его пистолет и прыгнул к Саренто. Великан нырком упал на палубу. Шэнноу упал на него, бросил нож, ухватил Саренто за воротник и прижал пистолет с взведенным затвором ему под подбородок.

— Будьте столь любезны, прикажите своим стражникам убрать оружие, — прошипел Шэнноу, поднимая Саренто на ноги.

Трое стражников посмотрели на своего начальника.

— Подчинитесь, — сказал он. — Я покончу с этим фарсом по-своему.

— Веди меня к Камню! — потребовал Шэнноу.

— Всенепременно. Ваши детские игры в героизм дают вам на это право.

— Поздравляю вас с подобным хладнокровием.

Их взгляды встретились.

— Возможно, вы полагаете, что верх остался за вами, мистер Шэнноу, однако магия, поднявшая Ковчег с морского дна, не будет разрушена сумасшедшим с адским револьвером в руке.

И Саренто повел его вниз.

А «Титаник» плыл и плыл по призрачному морю…

Сон Аваддона был беспокойным, и он проснулся, хватая руками воздух. Черные шелковые простыни промокли от пота. Он спустил ноги с кровати. Он так хорошо чувствовал себя три часа назад, когда в Вавилон привезли Донну Тейбард. И нынче ночью владычество исчадий Ада станет беспредельным — все гороскопы подтверждали это. Донна была той жертвой, которую ожидал Дьявол, и когда он пожрет ее, вся сила Ада вольется в Аваддона.

И все же теперь царь исчадий сидел, дрожа, на кровати, томимый безымянными страхами, которые преследовали его во сне. Он видел, как Йон Шэнноу в недрах Ада сражался с Вельзевулом мечом и пистолетом. А потом Взыскующий Иерусалима обратил глаза на Аваддона, и в этих глазах царь увидел смерть.

Страх не исчезал, и Аваддон подошел к шкафчику у окна, налил вина в кубок и пил мелкими глотками, пока его нервы не успокоились. Он подумал было, не позвать ли Ахназзара, но отказался от этой мысли. Последние дни верховный жрец все больше дрожал от страха в присутствии царя.