– Значит, полученные нами сведения о стремительном увеличении числа разбойников, охотящихся на дичь во владениях вашего высочества, не соответствуют действительности?

– Дичь, сир?

– Я говорю о волках, ваше высочество.

– О волках, сир? Волков иногда считают опасными. Облавы на них организовывают. Но какая же это дичь?

Орб потемнел, а вместе с ним помрачнело и лицо Тортаалика.

– Мне кажется, вы позволили себе сделать саркастическое замечание в адрес вашего сюзерена?

– Ни в малейшей степени, сир, – с поразительным хладнокровием ответил Адрон, и Кааврен вдруг вспомнил об Айриче, а потом и о теплых чувствах, связывавших много лет четверку друзей и Адрона э'Кайрана.

– Я не мог не обратить внимания, – заметил его величество после некоторой паузы, – что вы сказали «считают».

– Да, сир? Вашему величеству не нравятся эти слова?

– Совсем не нравятся. Они неопределенные, а я предпочитаю, когда мысли выражают ясно.

– Если ваше величество снизойдет до объяснений...

– Вы не сообщили о том, кто так считает.

– Ах вот оно что. Ну, сир, например, я... а также все, кто живет в тех краях.

– Все? Значит, ваше высочество имеет в виду крестьян?

Казалось, Адрон пожал плечами – при этом он даже не пошевелился.

– Да, крестьяне, сир, и многие другие.

– Но разве волки не принадлежат вам?

– Принадлежат, сир.

– Однако вы одобряете, что крестьяне их уничтожают?

– Сир, волки нападают на домашних животных, которые находятся во владении крестьян, те лишаются возможности отдавать мне мою долю.

– И как долго ваше высочество придерживается такого мнения?

– Как долго, сир?

– Да. Я спрашиваю вас об этом, потому что до нас дошли слухи, будто вы пытались остановить уничтожение волков, пока не началось настоящее восстание крестьян, охватившее все ваши владения.

И снова Кааврену показалось, что Адрон пожал плечами, оставаясь абсолютно неподвижным.

– В ваших словах, сир, есть доля правды – я действительно предпочел полное истребление волков гибели крестьян, которые выращивают домашний скот.

– И вы называете положение в ваших владениях мирным? Получается, вы, владелец одного из самых крупных наделов в Империи, не в состоянии контролировать своих крестьян?

– Если ваше величество позволит, – спокойно продолжал Адрон, – я вижу большую разницу между уничтожением волков, с одной стороны, и нападением на мою персону и убийством вассалов – с другой.

Кааврен взглянул на Алиру и отметил про себя: «Ей еще предстоит пройти долгий путь, прежде чем она научится скрывать свои эмоции; если бы ее мысли были поступками, мне бы пришлось арестовать Алиру за покушение на императора».

Следует сказать, что его величество вел себя ничуть не лучше, – его явно не устраивали ответы Адрона, и Орб не только испускал красноватое свечение, но и начал намного быстрее вращаться вокруг головы Тортаалика – император пребывал в крайнем возбуждении.

«Возможно, – подумал Кааврен, – мне прикажут арестовать Адрона. Ну, если приказ будет отдан, я незамедлительно его выполню. И об этом герцогу, хоть он и драконлорд, надо было вспомнить, прежде чем раздражать его величество».

Приказа такого, однако, не последовало, а вместо этого его величество выпалил:

– А что вы скажете, Истменсуотч, о донесениях, в которых говорится, якобы вы пробуете свои силы в древнем волшебстве, объявленном вне закона со времени основания Империи?

Обвинение будто бы застало Адрона врасплох, поскольку его брови приподнялись, глаза округлились. Впрочем, он быстро пришел в себя и ответил:

– Сир, всякий, кто хоть немного меня знает, заверил бы ваше величество, что подобные донесения лживы.

– В самом деле? – надменно переспросил император.

– Да, сир. Всем известно, что я никогда не был дилетантом.

Придворные ахнули; Орб потемнел еще сильнее, а его величество, обычно отличавшийся бледностью лица, покраснел, словно пытался соответствовать символу своей власти. Тортаалик вздрогнул и пробормотал:

– Аудиенция окончена. Оставьте нас.

– Да, сир. – Адрон поклонился, отступил назад и в сопровождении дочери вышел.

Кааврену вдруг захотелось зааплодировать, но он поборол столь нелепое желание и посмотрел на его величество – проверить, не собирается ли тот отдать приказ об аресте человека, вызвавшего у него приступ раздражения. Уголки рта императора дрожали от возбуждения, зубы были так крепко сжаты, что тиасе стало жаль своего сюзерена. Еще мгновение – и приказ об аресте прозвучал бы.