Рассказывает Афаг Гулиева:

"Но ведь и папа сам был в чем-то виноват, потому что он в основном говорил с нами на русском. Это стало для нас нормой, я бы очень удивилась, если б он заговорил на азербайджанском. Со своими сестрами он говорил на азербайджанском, с мамой - то на русском, то на азербайджанском, в зависимости от того, кто был у нас в доме, с друзьями было то же самое. Я, например, не слышала, чтобы он с дядей Играром говорил по-азербайджански".

Вряд ли в этой ситуации стоить винить только Алиовсат муаллима. Таково было время. В Советском Союзе, где русский язык считался государственным и имел статус языка межнационального общения, человек, не владеющий им, вряд ли мог рассчитывать на большие успехи в жизни. Это особо отчетливо проявлялось в Баку, городе традиционно интернациональном, где азербайджанцы в то время не составляли преимущественную часть населения и без знания русского языка прожить было крайне трудно.

В молодости Алиовсат Гулиев понял это на собственном опыте. Кроме того, в те годы преподавание азербайджанского языка в русских школах находилось на очень низком уровне и проходило, можно сказать, формально. Во многих азербайджанских семьях люди между собой говорили на русском языке, а для того чтобы дети освоили азербайджанский язык, некоторые родители отправляли их на лето в деревню, в глубинку, где русского языка никто не понимал и ребенок поневоле вынужден был говорить на родном языке.

Повторяем, таково было время.

Теперь, на примере младшей, Алиовсат Гулиев был намерен исправить этот пробел в воспитании детей. "Ребенок, который носит имя моей матери, должен в совершенстве знать родной язык". Это решение твердо и непоколебимо.

Вспоминает Джейран Гулиева:

"Все старшие учились в русской школе. Семья у нас была русскоязычной, дома мы говорили на русском. Даже бедная мама умудрялась говорить с нами на русском. И когда встал вопрос о том, что мне пора в школу, я заявила, что раз все учатся на русском, то и я пойду в русский сектор, потому что в музыкальной школе были русский и азербайджанский секторы.

Папа сказал:

– Нет, моя мать должна учиться в азербайджанском секторе.

Я попробовала сопротивляться, но меня, естественно, записали в азербайджанский сектор. Неделю я устраивала истерики, плакала, что не пойду туда. Отец твердо стоял на своем, а спорить с ним было невозможно. Вот я и проучилась в азербайджанском секторе и в музыкальной школе, и в консерватории. А в то время вся музыкальная литература была только на русском языке, и мне приходилось читать, а потом переводить ее для себя на азербайджанский".

И вот для Алиовсата Гулиева наступил торжественный день. Джейран поступает в подготовительный класс музыкальной школы имени Бюльбюля. Накануне Алиовсат муаллим с Афаг поехали в Сальяны за розами.

Отвлечемся на мгновение от этого волнующего для Алиовсата Гулиева момента и еще раз дадим слово Афаг ханум:

"Розы - это особая страница в жизни Гулиева. В любое время года у папы на столе должна была стоять одна роза. Никаких других цветов для Гулиева не существовало. Поэтому и на кладбище на его могиле посадили куст алой розы и куст белой розы.

Был такой сорт роз "Красная Москва", их аромат он вдыхал как эликсир жизни, словно заряжался какой-то энергией. Этот человек отдавал очень много энергии и как будто компенсировал ее ароматом роз.

А сальянские розы отличаются особым ароматом, из их лепестков делают варенье, гюлаб [52] ".

Но вернемся к нашему рассказу.

На рассвете из Сальян в Баку на бешеной скорости мчалась машина. Алиовсат Гулиев и Афаг везли розы, отец и дочь спешили, потому что экзамен должен был начаться в девять утра. Слава Богу, они успели вовремя, и оглушительный букет роз украсил класс, где проходил экзамен.

Алиовсат муаллим и Афаг на улице ждали результатов. Афаг была спокойна, она долго занималась с Джейран, прекрасно подготовила ее и была уверена в результате. Алиовсат муаллим же волновался, как ребенок. Он нервно расхаживал перед входом, пытался заглянуть в класс, который находился в подвальном помещении школы.

И вот наконец вышла Джейран и с ней Назим Аливердибеков.

– Алиовсат Наджафович, - сказал он отцу, - талант вашей дочери - это от Бога. Я говорю так не потому, что Джейран ваша дочь. Это в самом деле так.

Алиовсат Гулиев был горд и счастлив услышать такой отзыв.

С тех пор он не пропустил ни одного ее концерта. Это был успех, результат которого он мог наблюдать реально, не потенциальный талант одного из его детей, а уже вполне ощутимый, реализованный.

Рассказывает Джейран Гулиева:

"Он очень гордился тем, что я играю на пианино. В семье не было музыкантов, а при его тяге к артистам, дружбе с выдающимися деятелями искусства, для него особым предметом гордости было то, что его дочь тоже музыкант, учится в престижной музыкальной школе имени Бюльбюля.