И поднял «вальтер». Решительно выскочила из кабины Оля. Земцов лениво последовал за ней. Рискованный мальчишечка. Сейчас сделает выпад. Сырцов поймал его на полудвижении, ударив рукояткой «вальтера» в лоб. Не очень сильно, но увесисто. Земцов мягко уселся на плиточный пол.

— Зачем вы так?! — звонко прокричала Оля, кинувшись к поверженному гладиатору.

— Ты дверь открывай, — посоветовал Сырцов. — А я его в квартиру заволоку. И, главное, не делай глупостей.

Оля все поняла и своим ключом открыла дверь. Сырцов ухватил под мышки наделавшего глупостей Земцова и втащил в квартиру. Общими усилиями устроили нерасторопного трюкача на извилистом итальянском диване.

— Вы его убили! — кончив дело, вновь впала в истерику Оля.

— Мертвые не сопят, — резонно заметил Сырцов. — Сейчас проснется.

Он и проснулся. Осмотрел все коровьим взглядом и, споткнувшись на Сырцове, заговорил. В злом уже сознании.

— Если бы не пистолет, заломал бы я тебя, козел.

— Обязательно — козел! — огорчился Сырцов. — Договорились: без пистолета ты меня заломаешь. Но потом. А сейчас я буду спрашивать, ты — отвечать.

— Хрен я тебе отвечу, — огорчил трюкач Сырцова и тяжело перевел себя из лежачего положения в сидячее.

— Я опять тебе больно сделаю, — пообещал Сырцов.

— Не сделаешь!

— Сделаю, Юра. Мне терять нечего, вы на меня убийство повесили.

— Повесили! — бессмысленно передразнил Земцов. — Ты и есть убийца.

— Тогда уж обязательно буду больно делать. Говорить будешь?

— Не буду!

Ломать его надо сейчас, пока не прошло ощущение боли и беспомощности. Сырцов схватил трюкача за рубаху, рывком поднял и левым крюком ударил в печень. Знал, что от этого бывает очень больно. Ловя ртом столь необходимый ему сейчас воздух, Земцов возвратился к сидению на диване в скрюченном виде. Интуитивно ощутив за спиной легкое движение атмосферы, Сырцов вовремя сделал стремительный шаг в сторону. И все-таки задела его слегка хрустальная ваза. Скользящим ударом по плечу. Ваза вырвалась из рук Оли и брякнулась на пол. Не разбилась на ковре.

— Мясник! — героически заклеймила Сырцова девица, раздувая ноздри и сжимая рот в куриную гузку. Тайно гордилась собой.

— А ты кто? Ведь убить меня могла, дурында!

— И надо было!

— Оля, уйди отсюда, а? — попросил отдышавшийся Земцов.

— Он тебя убьет! — объявила Оля.

— Не убьет. На кухне посиди, прошу!

Обиделась, очень обиделась. Старалась ради него, жизнью, можно сказать, рисковала. А он…

— Ну, как знаешь! — и, презирая гордой спиной обоих, удалилась.

— Что ты от меня хочешь? — враждебно, но уже и не воинственно спросил Земцов.

— Правда, только правда, ничего кроме правды! — серьезно сказал Сырцов, поднял вазу, поставил ее на стол, из-за стола вытянул стул и уселся на него. В кресло не хотел, кресло сковывало бы движения, можно и опоздать.

— Это про что? — тянул время Земцов, сам не зная зачем.

— Про трюк, который ты вместе с Никитой Гореловым мне приготовил.

— Его же, говорят, убили?

Нет дисциплины во вверенных Сырцову войсках. Смута. Оклемался и дурочку ломал перед ним трюкач. Стоило еще раз отметелить, но жалко стало самоотверженную Олю. Решил пока ограничиться разговором:

— Не надо так со мной, Юра. Твоими патронами не убьешь, — и повторил: — Не надо так. Тебе же хуже будет.

От вкрадчивости сырцовской интонации у трюкача, видимо, напоминающе заныла печень, потому что он сморщился и свистяще застонал.

Сочувствующе поморщился и Сырцов, заботливо осведомившись:

— Больно?

— Как бы я тебя достал, как бы я тебя достал! — вслух помечтал Земцов.

— Каратист, что ли?

— И каратист тоже.

— Ты сегодня проиграл, каратист. Кто заказал тебе эту очередь?

— Как кто? Никита.

Может, правду говорил, а, скорее всего, нет. Сразу же вопросик в лоб:

— Когда и где ты познакомился с Никитой?

Заметались от боли неконтролируемые глаза. Напрягся в непривычном процессе мышления сермяжный трюкач, напрягся, подыскивая подходящую залепуху. Горько было смотреть на такую неумелость. Земцов шмыгнул носом и фальшиво сообщил:

— На бегах случайно познакомились.

— Придумай еще чего-нибудь получше.

— Могу, — стараясь быть задиристым, сказал Земцов. Готов был еще поторговаться. Но Сырцов непредсказуемо изменил тему допроса:

— Ты о моем визите сюда и о беседе с Олей им говорил?

— Кому это им? — растерянно спросил трюкач.

— Это мы еще уточним в дальнейшем разговоре. Так сообщил или не сообщил?

— Ну, — косвенно признался Земцов в том, что сообщил.

От Деда пришла к Сырцову ядовитая ненависть к идиотскому и модному ныне «ну».

— Ошибочка, Юра. Это я тебя запряг, а не ты меня. Так что если нукать, то только мне. По-человечески говори: да или нет.

— Да, да, да! — сорвался, не выдержал Земцов.