Днем Дебора постучала в комнату для гостей и чуть-чуть приоткрыла дверь.

– Ты не голодная? Я могу сделать тебе сэндвич.

Отказ Шелли был едва слышен.

Деборе было больше нечего предложить. Она сделала сэндвич себе и сидела в гостиной и читала, пока ела. Она скормила Рейн две бутылочки с интервалом в три часа. С ней было все в порядке, периоды сна и голода приходили в норму.

Грег и Шон вернулись к ужину, полные впечатлений от зоопарка. Дебора приготовила вегетерианскую лазанью и подала ее с миской консервированных персиков и творогом.

К ее удивлению, Шон умял все в своей тарелке и попросил добавки. В отсутствие Шелли обстановка за столом была даже приятной. Теперь, когда Шон не был объектом постоянных материнских замечаний, он ел без угроз и посулов.

После ужина Дебора привела в порядок кухню, пока Шон и Грег играли в настольную игру.

Они ушли в половине девятого, чтобы Грег уложил Шона спать. Дебора сказала:

– Почему бы тебе не налить Шону ванну перед сном? Я оставила пену для ванной и чистые полотенца в купальне.

Шон издал радостный вопль и выскочил за дверь, до того, как Грег поднялся. Дебора поцеловала сына в щеку. Вскоре она увидела, как в бассейне зажегся свет.

Она взглянула на потолок. От Шелли до сих пор ничего не слышно, она слишком горда, чтобы о чем-то попросить, слишком упряма и враждебна.

Дебора оставила лазанью в духовке. Достала тарелку, салфетку, приборы и оставила записку.

Если Шелли спустится вниз, она может положить себе еду и забрать наверх.

Пока что Дебора перенесла Рейн на диван, обложила подушками и отнесла колыбель наверх, в свою спальню. Вернулась за ребенком, свежей бутылочкой и пачкой памперсов и отнесла в спальню, стараясь делать все как можно тише. Позже она поняла, что в осторожности не было необходимости.

Утром дверь в комнату для гостей стояла открытой. Кровать была не застелена и отсутствовали немногие вещи, которые Шелли принесла в дом. Озадаченная, Дебора спустилась с Рейн вниз и выглянула в кухонное окно.

Желтый школьный автобус исчез.

В четверг днем,

7 апреля, 1988.

Я заехала за Саттоном, чтобы отправиться на Рамона роуд. Рубашки с галстуком на нем больше не было. Он переоделся в джинсы, красную толстовку и кроссовки.

Я насчитала пятнадцать домов, первый раз проехав по улице, огибая квартал, чтобы проникнуться обстановкой. Рамона роуд была в один квартал длиной, загибаясь петлей, как лассо. Участки были холмистые, в большей степени отданные деревьям и кустам. Природные контуры земли оставляли мало места для построек. В ход шли экскаваторы и грейдеры, создавая площадки, на которых велось строительство.

Дома были построены в 50-е годы, все работы одного архитектора, чей стиль до сих пор, тридцать лет спустя, выглядел свежим.

Я припарковала «мустанг» напротив дома номер 625. Саттон наклонился вперед и рассматривал окружающее через лобовое стекло.

Полоса зеленого газона поднималась к дому, длинная подъездная дорожка с тротуаром образовывала полукруг, загибаясь и возвращаясь обратно к дороге. Бывшая резиденция Керкенделлов была одноэтажным зданием в форме перевернутой L, с короткой частью, вытянутой вдоль улицы. Снаружи дом был отделан красным кирпичом и потемневшим красным деревом, с рельефными горизонтальными линиями и щедрыми вкраплениями стекла. Плоская бетонная крыша выдавалась вперед широким козырьком, который прикрывал веранду. Не было ни завитушек, ни украшений, ничего лишнего.

– Что-то не так, - сказал Саттон.

– Все так. В 1967 году в городе был только один Керкенделл, и это то место, где они жили.

– Но где же второй этаж? Билли Керкенделл заболел. Он оставался наверху, а я — внизу.

– О, черт. Я забыла об этом. Подождите здесь, а я посмотрю, дома ли хозяин. Может быть, нам разрешат изучить местность.

Я вышла из машины и потрусила через дорогу. Дорожка не казалась крутой, но я задохнулась, пока поднялась наверх. Здесь царила атмосфера пустоты, дом был погружен в тишину. Окна были голыми, у двери не было коврика, ничего такого, что указывало бы на то, что дом обитаем. Полоса влажного тротуара вдоль фасада говорила о том, что поливальные установки еще работали, возможно, управляемые той же программой, которая регулировала температуру в доме и включала и выключала свет.

Я поднялась по пологим ступенькам ко входу, где панорамная стеклянная стена позволяла беспрепятственно заглянуть внутрь.

Архитектор свел к минимуму количество внутренних перегородок, и светлые паркетные полы тянулись во всех направлениях. Свет проникал отовсюду. Каменный камин располагался на противоположной стене, и я могла видеть длинную кухонную стойку, освобожденную от мелких устройств. С правой стороны была пустая столовая, с низко висящим светильником в центре потолка. Я прошла дальше вдоль веранды и увидела большую спальню с белым ковровым покрытием и зеркальными раздвижными дверями, одна приоткрыта, чтобы обнажить пустоту встроенного шкафа.