Шрифт:
– Тебе интересно послушать старушкины сказки? Ты смелый человек. А сам-то почему ничего не ешь?
– Я не голоден.
– Ну, как знаешь. На протяжении нескольких лет бабка каждый вечер перед сном заводила один и тот же разговор: мол, ее дед был большим человеком – настолько большим, что о нем пишут в энциклопедиях. Ставят ему памятники, печатают изображение на почтовых открытках, понимаешь? Можешь представить себе, какие сны мне после этого снились.
– А как его звали?
– В том-то и дело, что она никогда не называла никаких имен. Разводила тайны мадридского двора почем зря. Говорила, что он вроде как премьер-министром был. Я, когда еще маленькой была, по наивности перерыла все книги и составила список своих предполагаемых предков. Чушь, конечно, но это я сейчас понимаю, а тогда было жутко стыдно делиться с одноклассниками своими бреднями и выслушивать их издевательства.
Мне стоило огромных усилий сохранять спокойное выражение лица. Наверное, со стороны я выглядел как человек, который очень хочет пустить газы, но изо всех сил старается сдержаться. К счастью, Инга была слишком занята вторым блюдом, чтобы заметить все это.
– Я понимаю, почему моя собственная мать тоже сбежала. Наверное, ей просто надоело слушать истории о героическом прошлом нашей семейки и при этом видеть ее жалкое настоящее. Мне вот интересно: это наследственное? То есть моей бабке тоже рассказывали все эти байки?
– Почему ты так уверена в том, что все это неправда?
Инга могла и не отвечать. Независимо от того, как она сама все это оценивала, я знал, в чем дело. Понимание того, что все могло быть иначе, часто становится неподъемным грузом даже для самых сильных из нас. Проще поверить в то, что плохо было всегда. Вот встаю я сейчас перед ней с гордым видом и заявляю: милочка, я – твой далекий предок, давай обнимемся. Будет у тебя теперь все, что душе угодно. Если не считать того, что мало кто способен адекватно воспринять идею бессмертия не теоретически, а банально и на практике, то к чему все это вообще приведет? Сидит с тобой рядом мужик, которому несколько сотен лет – и что ты будешь делать по этому поводу? Тем не менее, Инга вызывала во мне острое чувство причастности к ее судьбе. Ни разу в жизни я еще не встречался со своими потомками, особенно такими дальними. Все же генетика – наука всех наук. Теперь мне стало понятно, что поразительное сходство с Мирной не является случайным – те же черты лица, даже голос тот же.
Конец ознакомительного фрагмента.