Шрифт:
Но все-таки на демонстрации народ сгоняли. Потому что любителей прогуляться в выходной недоставало, а правящая партия требовала определенной массовости ликующего народа.
И, кроме того, в этом шествии приходилось не только идти, но еще и нести портреты умерших и живых вождей (фанерки на длинных палках, напоминающие лопаты для уборки снега). Или лозунги – изречения «Слава КПСС» или «Миру мир», написанные на длинных полосах фанеры, снабженных двумя ручками по краям; на такие требовалось целых два человека.
С интеллигенцией проблем не имелось: райком давил на партком, а тот с помощью комсомола и администрации выгонял на площадь всех, кто мог ходить. Ведь любой российский интеллигент при прежнем режиме всегда дрожал в страхе потерять место.
Хуже обстояло с рабочим классом. Похмельный гегемон своим местом не дорожил и вообще ничего не боялся. Поэтому для портретов и лозунгов на заводах применялся принцип материального стимулирования.
Вы наверняка не знаете размер и порядок оплаты портретов на демонстрации в Ленинграде.
А было все организовано крайне просто и рационально.
Утром перед построением со специальной машины, которой предстояло возглавлять колонну завода, раздавали предметы наглядной агитации тем, кого уговорили их нести. Пройдя Дворцовую площадь, колонны демонстрантов рассыпались. Свободные уходили домой. А носители портретов спешили к машине. Там по сдаче товарно-материальной ценности ждало вознаграждение: каждому, кто нес портрет, наливали стакан водки. Паре, сдавшей лозунг, выдавали бутылку на двоих.
Получалось, что нести лозунг оказывалось выгоднее, чем портрет. Но лозунгов было несколько, портретов – в несколько раз больше. Кто не успевал скооперироваться с напарником, довольствовался стаканом. Но и двести граммов водки за прогулку с партийной физиономией тоже казались неплохой наградой.
Вспоминать забавные и грустные детали застойных времен можно без конца.
Пожалуй, мне пора заканчивать вступление.
И попытаться перейти собственно к теме – к Германии.
Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин
Я уже хотел начать, но не смог удержаться от того, чтобы нарисовать перед тобой, возлюбленный читатель, картину моего нынешнего бытия.
Вчера я отправил жену в Турцию.
У нее длинный отпуск. Точнее нормальный для человека, работающего по востребованной специальности. В этом году мы уже успели побывать в Турции, потом она съездила на пять дней в местный убогий пансионат. И теперь – третьим заходом – опять уехала на Средиземное море.
Оставив меня при полной свободе действий. Которая для меня есть совсем не то, о чем вы подумали. Скажу больше: вы лучшего мнения обо мне, нежели я заслуживаю.
Для меня свобода – это возможность заниматься любимыми делами. Возиться с машиной, писать, играть на компе. Заниматься чем угодно – спокойным и необременительным делом.
Но вечером обязательно заняться тем. о чем говорил еще старина Хэм:
«Стоит лишь чуточку выпить, как все становится почти таким, как было прежде.»
А сегодня я вышел на рамблер и заказал в поиске свою любимую песню про танкистов. И нашел целый сайт с некупированными словами о Сталине.
Об Иосифе Виссарионовиче в этой повести я писать по возможности не буду. Слишком сложна и широка тема.
Но я счастлив от иллюзии смысла жизни. И компьютер мой грозно ревет:
Гремя огнем, сверкая блеском стали,
Пойдут машины в яростный поход,
Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин
И первый маршал в бой нас поведет…
И убей меня бог – отрежь мне смысл жизни, поруби его на пятаки и скорми бродячим псам – если эти слова не имеют отношения к Германии.
Но пора и к ней.
Страна мечты
В школе я учил английский язык.
Ведь в первый класс я пошел в 1966 году, когда даже из-за порядком проржавевшего железного занавеса было ясным, что это – язык будущего. Грядущее интернациональное средство общения, каким кто-то когда-то мечтал видеть выморочное эсперанто.