Пара минут прошла в молчании. Постучав кончиком карандаша по столу, я попытался привлечь ее внимание, но безуспешно.

— Что ж, ладно, я не хочу с тобой играть в молчанку, — показательно захлопнув папку, я встал.

— И что, если я ничего не сказала, опять придут меня насиловать? — невесело усмехнулась девушка, медленно открывая глаза.

— Ты это о чем? — вполне натурально приподнял брови в знак удивления я.

— Вчера после тебя заявились три молодца, — она встала и скрестила руки на груди, чуть поджав травмированную ногу.

— Те же, которых я прогнал? — нахмурившись, я до побеления костяшек сжал пальцы на краешке папки, чтобы она это увидела. Дождавшись кивка, я пообещал: — Накажу и выговор сделаю, я такого приказа не давал.

Мне сейчас нужен повод на нее разозлиться. В принципе, можно за повод взять ее отказ говорить, поуговаривать немного и переходить к следующей фазе. Лишь бы в любви по привычке не признаться…

— Ждешь от меня благодарности? — хмыкнула Криста.

А вот и повод. Меня на самом деле взбесила ее пренебрежительная интонация, да и вся эта ситуация с приказами сверху не добавляла покоя.

— Может и жду! — рявкнул я, бросив бумаги на стол, толкнул девушку на топчан, завел скованные руки ей за голову. Получилось удобно устроиться на коленях, перекинув ее ноги через свои бедра. Нависая над ней, я зло прошипел: — Или тебе нравится, когда тебя насилуют?

Поза удачная, возбуждающая, но тень от ее локтя заслоняет мне почти все ее лицо, ничего нельзя точно разглядеть, и только напряженно сжавшиеся на моих боках бедра выдают ее волнение. Рывком расстегнув ремень, я чуть спустил брюки, стянул с нее штаны.

Криста дернулась, попыталась отодвинуться, напряглась, когда я грубо вошел. Резко и сильно вбиваясь в нее, я наблюдал за ее выражением лица и считал. Двадцать-двадцать пять импульсивных фрикций — и извинения. Мне была четко видна лишь часть ее щеки и уголок рта, и меня аж в пот бросило, когда я увидел, что она довольно, похотливо улыбается. В глотке пересохло от желания затолкать язык сквозь эту улыбку в ее грязный рот, но я усилием воли заставил себя остановиться, отстраниться.

— Прости, — никогда это слово у меня не получалось настолько хриплым и правдоподобным, — не знаю, что на меня нашло.

Уткнувшись лбом ей в плечо, я зажмурился, стиснул зубы до скрипа. Ну как можно было так улыбаться, как? Аж сердце сжимается… Или это яйца?

Но что я точно знаю — нежность после грубости всегда срабатывает как надо. Чуть повернув голову, я ласково поцеловал ее в уголок челюсти, с мягким нажимом провел ладонью по бедру. И да, ее на удивление упругое и подтянутое тело расслабилось, она тихо выдохнула.

Медленно толкнувшись, я ощутил было секундное сопротивление, но оно тут же сошло на нет. Я неторопливо, плавно покачивал тазом, гладил ее, целовал в шею — по своему собственному желанию. И наградой мне был тихий, глухой и какой-то очень нежный стон, который она тут же опасливо подавила. Улыбнувшись ей в плечо, я чуть приподнялся, забрался ладонью под кофту, чтобы накрыть ладонью небольшую теплую грудь с озорно торчащим соском.

— Зачем я это делаю? — хрипло шепнул я, жмурясь, и изумленно выдохнул ей в губы.

Я всегда считал, что поцелуев непосредственно во время потрахушек лучше избегать, потому что они могут выдать мое, в действительности, похуистичное отношение к подопытным, но тут уж она сама потянулась. Да и самому так хочется…

Секс получился настоящим, как это ни удивительно. Криста тихо стонала в поцелуй, обнимая меня за шею, а я едва не сходил с ума, пытаясь не забыть, что должен делать дальше.

Ну как можно кончить, когда тебя только что насиловали? Я уж никак не ожидал ее оргазма, так что и сам едва не излился внутри. Едва не задыхаясь на ее плече, я только вяло порадовался, что получилось натурально.

— А говорил, что не хочешь, — слабо усмехнулась девушка, расслабляя бедра на моих боках.

— Ты меня разозлила, — неохотно огрызнулся я, — больше это не повторится.

Встав, я отвернулся, застегнул брюки, аккуратно заправил рубашку, затянул ремень с эмблемой внутренней разведки на бляхе. Конечно, повторится, и не раз, но, раз не ломается она, должен ломаться я.

— А если я к своему предложению добавлю информацию? — заманчиво промурлыкала за спиной рыжая, судя по шороху, тоже поправляющая одежду.

— И почему я чувствую себя проституткой, которую пытаются купить? — закатив глаза, я повернулся к ней и скрестил руки на груди.

— Потому, что набиваешь себе цену? — лукаво прищурилась Криста.

— Нарываешься! — рыкнул я, вполне искренне, потому что нехрен обзываться.

— Рискуешь потерять информатора, — сев, спокойно улыбнулась она, — я знаю столько, что ты успеешь внеочередное звание получить.