— Может быть, заболела, а может, что-то случилось?

В первые дни разлуки он чувствовал даже удовлетворение, что так просто и своевременно развязался узел, который не успел затянуть петлей… Но чем дальше, тем чаще минуты трезвого умиротворения сменялись непостижимым чувством, в котором сливались и раздражение, и отчаяние, и сожаление.

Бывало, летчик укорял себя за столь жестокое решение. Прав ли он был, одним махом порвав нити, связывавшие его с Риммой? Можно было ведь попытаться переубедить ее… Она молода, могла ошибиться…

И он не совладел с собой: написал ей письмо. В ответ пришла короткая записка:

«Вышла замуж. Римма».

Так он и остался одиноким до сих пор.

Поэтому тогда так грустно наблюдал он с борта теплохода за толпой провожающих, смутно завидуя тем, кого провожали, Ему казалось, что после Риммы он никогда не сможет полюбить.

И вот встреча с Лилей. Девушка запала ему в душу, растревожила навсегда угасшие, как ему казалось, чувства. Дочь летчика — она не скажет «не летай», она поедет вслед за тобой хоть на край света, и не нужны ей генеральские погоны…

С мыслями о девушке вышел Поддубный во двор. В вечерней тишине неподалеку от солдатской казармы кто-то наигрывал на гармонике. Долетали веселые голоса. Низкорослый ишак тащил по улице двухколесный возок, нагруженный саксаулом. За ним шел солдат со сбитой на затылок панамой, насвистывая какой-то мотив. На берегу реки ишак остановился.

— А ну, чего задумался! — замахнулся на него солдат.

Ишак и возок скрылись с глаз и выползли уже на противоположном берегу.

— Давай, давай! — покрикивал солдат, подталкивая возок плечом.

Ишак карабкался вверх изо всех сил, упираясь мордой в землю. Осилив крутой берег, он бодро затрусил к кухне — приземистой постройке с двумя высокими закопченными трубами.

Поддубный свернул к командирскому коттеджу.

Полковник Слива сидел за круглым столиком во дворе возле веранды, просматривая свежие газеты. В шелковой пижаме, с трубкой в зубах, он напоминал дачника, да и сам коттедж напоминал дачу. От политых деревьев веяло прохладой и терпким запахом листвы. Над столом, переброшенная через ветку, свисала электрическая лампочка, освещавшая седую голову полковника.

— Разрешите, Семен Петрович?

— А-а, пожалуйста, пожалуйста, Иван Васильевич, — полковник отложил в сторону газету.

— У вас здесь, как на даче.

— Деревья, Иван Васильевич, деревья! Посадил, вырастил и тем самым рай земной сотворил… Вот это большое дерево — карагач, а вдоль палисадника — тополя. Саженцы туркменские колхозники, спасибо им, привезли. А если у вас есть желание, можете полюбоваться нашей землячкой — вербой. На берегу Ворсклы выкопал и привез сюда на самолете, в ведре. Боялся, как бы не засохла. Ничего, растет! Благодатная здесь земля! Дай только воду, и Каракумы превратятся в цветущий сад.

Полковник показал гостю, где какие деревья растут, припоминал, когда они были посажены, откуда были завезены, поучал, как часто их надо поливать.

Полковник явно был влюблен в свой сад, гордился каждым деревцем. Поддубный делал вид, что внимательно осматривает деревья, а тем временем украдкой поглядывал сквозь густой шатер виноградных лоз на веранду, где заприметил Лилю. Она, полулежа, раскачивалась в плетеной качалке, разговаривая с какой-то туркменской смуглянкой с миловидным лицом. Там же находился старший лейтенант Телюков.

— А виноград! Вы только поглядите, Иван Васильевич, какой виноград, — продолжал полковник, бережно раздвигая руками шершавую листву.

Поддубный приблизился к веранде. В этот момент Телюков присел возле Лили, и они оба склонились над книгой или над журналом.

— Превосходный сорт, Иван Васильевич. Это тоже подарок колхозников. В Каракумах виноград, а?

Поддубный отвернулся от веранды, не желая, чтобы Лиля и Телюков увидели его.

— Отличный виноград, Семен Петрович, великолепный виноград, — рассеянно похвалил он, вынимая папиросу…

Из коттеджа вышла полная, белолицая женщина, белолицая женщина, закутанная в теплую шаль.

— Харитина, иди сюда! — окликнул ее Семен Петрович. — У меня гость. Познакомься. Оказывается, наш земляк.

Харитина Львовна, разглядывая гостя, чуть-чуть прищурилась и слабым голосом произнесла:

— Почему же ты, Семен, не приглашаешь гостя в дом?

— А у тебя найдется что-нибудь такое? — Полковник хитро подмигнул.

— Надо поискать, может, и найдется.

Поддубный отрекомендовался жене полковника.