– Ну?..

– Я советовал бы вам его снять.

– Но, мой друг, я и надел его для того, чтобы меня могли узнать, и если я его сниму…

– Что же?

– То не достигну своей цели, любезный Шико.

– Так вы, несмотря на мой совет, не снимете его?

– Не сниму!

Произнося эти слова самым решительным тоном, Генрих дрожал еще заметнее, чем когда говорил перед офицерами.

– Пока еще есть время, государь, одумайтесь! – Шико не понимал противоречия между словами короля и его состоянием. – Сейчас вам невозможно сесть на лошадь.

– Так я очень бледен, друг Шико?

– Как мертвец.

– Тем лучше!

– Как это – «тем лучше»?

– А так, что я понимаю себя.

В эту минуту раздался выстрел крепостной пушки и вслед за ним – ужасная пальба из мушкетов: это господин де Везен отвечал на предложение сдаться.

– Э-э, вот оно! Как вам эта музыка, государь?

– Она заставляет… дрожать мои мозги, – отвечал Генрих и тут же вскрикнул, резко, прерывисто: – Коня! Моего коня!

Шико смотрел, слушал: что это, что происходит перед его глазами? Генрих не сумел сразу вскочить на лошадь.

– Шико, садись и ты на коня, – ты ведь тоже больше не военный?

– Да, государь.

– Так поедем смотреть пальбу вместе! Доброго коня господину Шико!

Шико пожал плечами и не моргнув сел на прекрасную испанскую лошадь, которую ему подвели по приказу короля. Генрих поскакал галопом; Шико последовал за ним. Оказавшись впереди своей маленькой армии, Генрих поднял забрало.

– Развернуть знамя! Новое знамя! – крикнул он дрожащим голосом.

Сняли чехол, и новое знамя, с двойным гербовым щитом Наварры и Бурбонов, величественно взметнулось в воздухе. Оно было белое, с золотыми цепями на голубом фоне с одной стороны и вышитыми золотыми лилиями – с другой.

«Вот новое знамя, – подумал Шико, – которому предстоит печальное боевое крещение».

В эту минуту, как бы в ответ на мысль Шико, раздался пушечный выстрел, и ядро, пролетев в десяти шагах от короля, уложило целый ряд пехотинцев.

– Гром и молния! – воскликнул король. – Видел ты, Шико? – Зубы его стучали.

«Ему дурно!» – испугался Шико.

– А-а, – шептал Генрих, – так ты боишься, проклятое тело, ты дрожишь, трепещешь! Погоди, погоди! Я заставлю тебя еще не так дрожать! – И он вонзил шпоры в бока своей белой лошади.

Опередив кавалерию, пехоту и артиллерию, король оказался в ста шагах от стен крепости. Алое пламя, вместе с громом извергаемое батареями, помещенными на валу, отражалось в его латах, как лучи заходящего солнца. Там в продолжение десяти минут он держал лошадь неподвижно, командуя:

– Фашины! Несите фашины!

Морне, с поднятым забралом, со шпагой в руке, не отставал от короля. Шико, тоже в латах и шлеме, следовал за ними, но не вынимал шпаги. За этими тремя передовыми скакали, воодушевленные примером, молодые дворяне-гугеноты с криками:

– Да здравствует Наварра!

Виконт де Тюренн ехал впереди них, с фашиной на шее лошади. Каждый подбегал и бросал фашины в ров, вырытый под подъемным мостом. В одну минуту ров был наполнен.

Артиллеристы, теряя из сорока человек до тридцати, успели подложить петарды под крепостные ворота. Картечь и пули из мушкетов огненным ураганом свистели вокруг Генриха. Минута – и уже два десятка мертвых тел лежали перед его глазами.

– Вперед, вперед! – кричал Генрих, появляясь в середине отряда артиллеристов.

Вот он достиг края рва – и первая петарда взлетела в воздух: ворота треснули в двух местах. Артиллеристы зажгли вторую петарду – и новая трещина показалась в дереве. В ту же минуту в эти три отверстия десятка два аркебуз выставили дула и осыпали пулями офицеров и солдат. Люди падали вокруг короля, как срезанные колосья.

– Государь, – умолял Шико, забывая о самом себе, – ради бога, удалитесь из этого ада!

Морне не говорил ни слова – он гордился своим воспитанником и время от времени пробовал прикрыть короля, выезжая вперед, но Генрих порывистым движением отстранял его. Внезапно он почувствовал, что пот выступает у него на лбу и туман готов застлать его глаза.

– А-а, проклятая натура! – воскликнул он. – Но никто не скажет, что ты меня победила! – Он спрыгнул с лошади и потребовал: – Секиру! Быстро! – И могучей рукой принялся рубить дула мушкетов, остатки дубовых укреплений и их медные связки.

Наконец упало одно бревно, потом половина ворот, потом рухнула часть стены. Сотни нападающих устремились в пролом с криками:

– Наварра, Наварра! Кагор наш! Да здравствует Наварра!

Шико не оставлял короля: он был с ним под сводами ворот, куда Генрих бросился в числе первых. Но при каждом залпе, Шико видел это, Генрих вздрагивал всем телом.