– Рабы – товар ценный. Мы от них тоже бы не отказались. Но настаивать не будем. Меха и воск тоже не плохо.

– Дело вы с матерью хорошее затеяли. Купцы вам благодарны будут. Получиться – в ноги поклонятся.

– Пустое. Торговлей земля богатеет.

И вот Угра, самое начало. Река текла извилистая, узкая. Моноксилы то и дело тыкались, тёрлись носами о берег, продирались через кусты, свисавшие над водой. Река виляла и неохотно расширялась, идти с каждым часом становилось легче. К вечеру второго дня заметили дымок на левом берегу, на большой поляне, окружённой лесом. Святослав приказал приблизиться.

На берегу у костра сидел на корточках и жарил на прутике рыбу мужчина лет двадцати пяти с кучерявой русой бородкой, стриженные в кружок русые волосы выбивались из-под бараньей шапки. У костра лежал мешок с чем-то тяжёлым, скорее всего с бронёй, на мешке лежал круглый красный щит с белым кантом и чёрным умбоном (20. Металлическая бляха-накладка полусферической или конической формы, размещённая посередине щита, защищающая кисть руки воина от пробивающих щит ударов. Под умбоном находится ручка, за которую воин держит щит) посередине, рядом в песок древком было воткнуто копьё. К приближающимся челнам он отнёсся с полным равнодушием, продолжал заниматься своим делом.

Святослав выпрыгнул на берег, не спеша с достоинством подошёл.

– Здравствуй.

Молодой мужчина поднял на князя серые глаза, посмотрел оценивающе, встал, слегка поклонился:

– И ты, здравствуй.

И опять сел.

– Не боишься?

– Чего?

– Нас! Мы люди лихие.

– Я вижу, что лихие, только с меня взять нечего.

– Викинг всегда найдёт, что взять.

Мужчина посмотрел мрачно на Святослава, не спеша поднялся и вытащил из-за спины кривую хазарскую саблю, обоюдоострую на конце, что бы ею можно было и колоть, встал, чуть согнувшись, приготовился к бою.

– Я рабом не буду!

Святослав засмеялся:

– Это, смотря, что я предложу. Ты, парень, тоже лихой, как я погляжу. Чуть что, за саблю хватаешься. Владеть-то ей можешь?

– Могу показать – с угрозой в голосе сказал парень.

– Конечно, покажешь, но не сейчас.

К ним стали подходить ярлы, Икмор, Фарлаф.

– Я думаю, – сказал Икмор, оглядывая большую покрытую молодой зелёной травкой поляну и не обращая никакого внимания на молодца с саблей, – что надо здесь остановиться. Солнце на закат клонит. Место здесь есть.

– Хорошо – одобрил Святослав.

И Икмор пошёл давать указания на стоянку.

А Святослав кивнул на молодого воина и сказал остальным:

– Рабом у меня не хочет быть.

– Зря – сказал Фарлаф и усмехнулся в бороду, – у него раб есть – кивнул на князя, – Добрыней зовут, так он одевается лучше князя. Иноземцы путают.

Все засмеялись, а молодец смутился.

– Так ты князь? – спросил он несколько удивлённо.

– Я князь киевский Святослав! – гордо сказал, чуть улыбаясь. – А ты кто?

– Человек – пожал плечами молодец и закинул саблю за спину. – Мать Собиной (21. Это имя означает – мой родной, мой собственный) звала, а люди нынче Волком кличут.

– Ооо! Волк! Какое имя!– сказал князь – Ты вятич?

– Да.

– Князя Вышеслава?

– Уже нет.

– А что так?

– Я его дружинника убил.

– Убил или победил в честном поединке? – полюбопытствовал Воланд-ярл, его всегда интересовали юридические тонкости.

– Убил в честном поединке. Можно и так сказать. Он на меня напал, я защищался.

– Это убийством не считается – веско сказал ярл. – Князь у вас какой-то обидчивый? Два мужчины могут поссориться. И одному может не повести. Обычная история. С кем не бывает?

– Да, – сказал Халлдор-ярл, – я знаю одного ярла, который поссорился с другим ярлом. И этому, другому ярлу не повезло – он умер. А у ярла, которому повезло, конунг оказался очень обидчивым. И вот теперь, выходя из своего дома, ярл видит не волны Восточного моря, а реку Днепр.

– Почайну – поправил ярла Фарлаф.

– Это название в мой рот не помещается.

Ярлы засмеялись, а Воланд сказал:

– Я и говорю: «С кем не бывает». А наш конунг данов вовсе не обидчивый, а просто жадный.

– А сам? – спросил Халлдор.

– А что «сам»? Тот норманн был не прав. Он захотел больше добычи, под тем предлогом, что он первый ворвался в тот монастырь. А я, между прочим, стал первым его осаждать. Это моя идея была поживиться в монастыре. Норманнский ярл просто предложил помощь, я согласился. Но зачем же наглеть? Бери, что дают! Всё было по справедливости.