Его взгляд снова скользнул в соседнюю комнату. Знает ли Трубецкой, что они служили в одном полку? А главное, знает ли кто на самом деле Осипов?
– При той информированности, которой обладал антиквар, вряд ли не в курсе.

Ход его размышлений прервал громкий стук.

– Оп-ля, а вот и я!
– жизнерадостно воскликнула посетительница, когда он открыл дверь - Вижу - не ждал.

– Машка, ты?! Как ты?

На Маше было вечернее сиреневое платье, с причёской она что-то сделала; то ли постриглась, то ли причесалась особым способом.

– Нет, ты, Волгин, окончательно отстал от жизни... Два часа лёту, и я здесь. Ну, мы так и будем стоять на пороге?

– Проходи, - спохватился он.

В это время в коридоре появился Трубецкой:

– Ба-а, кто это? Никак Машенька Кравцова!

– Здравствуйте, Вячеслав Арис...
– Антиквар протестующее замахал руками - Ах, да, - захихикала она, - Вячеслав... просто Вячеслав.

– Так, только так. Ну, проходи, проходи.
– По номеру распространился запах дорогих духов.
– Прекрасно, прекрасно! А где же твой багаж, Машенька?

– Вы что же думаете, что я поселюсь в номере с двумя мужчинами?
– нарочито обиженным тоном, спросила девушка.
– Мой номер - напротив.

– Прекрасно, - повторил Трубецкой, потирая руки.
– Эх, сейчас закатим пир горой. Роман...

– О, нет, я пас, после шести - ни одной крошки... Кстати, - садясь на софу и расправляя платье, добавила она, - весёлый парень этот ваш портье.

Вечер прошёл в непринуждённой, весёлой обстановке. Болтали кто о чём. Вячеслав Аристархович вспомнил пару забавных эпизодов из своей жизни. Роман рассказал несколько анекдотов. Маша заливалась смехом от каждого слова. Её хохот разносился, наверное, по всему этажу. Роман попытался поделиться своими впечатлениями от города, но оказалось, что Маша уже бывала в Риме и могла рассказать побольше его.

Наконец, Вячеслав Аристархович сказал:

– Ну, ребятки, пора баиньки. Уже одиннадцать...

– Ну, вы, Вячеслав - совок, - надула губки Маша.
– Время ведь ещё детское.

Трубецкой усмехнулся в усы.

– Все мы совки. Все мы оттудова. Завтра, ребятки, летим в Турин.

– Ой, всегда мечтала прокатиться по Европе на поезде. Вячеслав, ну пожалуйста!
– Она шутливо-умоляюще сложила руки.

– Что с нами делают женщины!
– в тон девушке ответил Трубецкой.
– Ну как здесь откажешь?! Хорошо, отменю заказ. А сейчас спать, спать.

– Может, всё же позвать Машу?
– спросил Роман, выходя из люкса вслед за антикваром.

Трубецкой скользнул взглядом по ряду дверей гостиничных номеров:

– Не стоит. Ещё рано. Молодёжь любит поспать.

Волгин хмыкнул. Было уже полдевятого утра.

– А мы, значит, с вами старички?

– Эх, Рома, ничего не скажу о тебе, а вот я...

Они спустились в ресторан и заняли тот же столик, что и накануне - в центре зала. Тут же подпорхнула официантка...

Когда они уже заканчивали завтракать, Роман услышал: "Летящей походкой она вышла из мая..." - Он с недоумением посмотрел на антиквара. Тот смотрел мимо него, в направлении выхода: - Эх, Рома, завидую я тебе.

Волгин оглянулся. На этот раз на Маше был белоснежный брючный костюм, и широкополая шляпка с красной лентой на тулье. Вячеслав Аристархович встал, отодвинул стул:

– Прошу, сеньорита.

– Благодарю. Вы, как всегда, галантны, Вячеслав.
– Она бросила на Романа укоризненный взгляд.

– Что ты будешь, Маша?
– Опомнился он.

– Апельсиновый сок, пожалуйста, - жеманно ответила девушка.

Заказ был незамедлительно выполнен.

Трубецкой озабоченно посмотрел на наручные часы.

– Вот что, ребятки, наш экспресс отправляется в три... Вы пока погуляйте, а я поднимусь в номер. Что-то я устал. Ох, старость - не радость.

– Скажи, что за человек - Вячеслав Аристархович?
– спросил Роман, взглядом провожая антиквара.

– Ф-ф-ф, - презрительно фыркнула девушка, уплетая эклер, запивая соком, - у него только усы брутальные.
– Потом добавила: - Ну-у, не знаю. Ты работаешь у него...

Они решили не уходить далеко. Прогуливаясь по улице, на которой находился отель, болтали ни о чём. Маша взялась рассказывать об истории Римской империи. Он только улыбался: всё это знал ещё из школьной программы.

Владелец брутальных усов о чём-то беседовал с метрдотелем гостиницы, когда заметил вошедших Романа и Машу.

– Прекрасно! Вот и наша золотая парочка! Ну, как погуляли? Вижу, вижу... Белиссимо!
– Трубецкой буквально лучился добродушием. Однако Роману опять показалось фальшивым его веселье. Глаза антиквара оставались холодными и колючими, будто льдинки: - Ну-с, ребятки, - он плотоядно потёр ладони, - пообедаем и двинем... Эх, запретили мне врачи мучное и мясное, но, думаю, пельмешки можно. Машенька, ты как насчёт пельмешек?