Акунин Борис
Пелагия и красный петух (Том 2)
Борис Акунин
Пелагия и красный петух
Том второй
Анонс
Роман "Пелагия и красный петух" завершает трилогию о приключениях непоседливой очкастой монахини, преосвященного Митрофания и губернского прокурора Матвея Бердичевского На сей раз запутанная нить, которую разматывает сестра Пелагия, заводит ее слишком далеко - туда, откуда, быть может, и вовсе нет возврата...
X
ПАУЧЬЕ ЛОГОВО
Ай да Бердичевский
Глядя десятнику Киевского участка не в глаза, а на мокрые губы, собранные в гузку для лобызания, Матвей Бенционович брезгливо процедил:
– Поцелуй Иуды. Что, узнал, поджидок?
Вот пригодилось и полезное слово, позаимствованное у "есаула".
Савчук выпучил глаза, а Коля разобрал губы обратно, и нижняя отвисла вместе с челюстью.
Теперь главное было буря и натиск.
– Хороши у вас "апостолы"!– напустился Бердичевский на заводчика.– Я этого субчика в "Бристоле" видал! Жидовское гнездо, жид на жиде! А этот перед ними на карачках ползает. Они ему "ты" да "Колька", а он их по имени-отчеству! Когда я вижу, как русские люди сами свою гордость топчут, у меня в глазах темно делается!
"Есаул" кинулся заступаться за Колю:
– Да он нарочно! Это мы ему поручили! В "Бристоле" все важные жиды останавливаются. Николай - наши глаза и уши!
– Он за паршивый гривенник до земли гнется!– не желал ничего слышать разгневанный прокурор.– Может, это он тут у вас жидовские глаза и уши!
Гнев Матвея Бенционовича был великолепен. Изо рта летели брызги, а руки размахались столь яростно, что носильщик попятился, налетел на стул и грохнулся на пол.
Упавшего кинулись поднимать.
– Уверяю вас, господин Дичевский, вы ошиблись, это наш человек! уговаривал Бердичевского "есаул".– Многократно проверен! Он и в секретных акциях участвовал.
В конце концов статский советник дал себя успокоить, но не сразу, не сразу.
И тут последовала контратака со стороны оскорбленного Коли. Звенящим от обиды голосом он закричал, тыча пальцем в Матвея Бенционовича:
– У них волос не такой был, а чернявый!
Прокурор презрительно бросил:
– Дурак! Про краску для волос слыхал?
– Ты, Колька, и вправду дурак, - пришел ему на помощь парикмахер. Захаживай ко мне - я тебя враз в абрашку перекрашу.
– А зачем вы были перекрашены в еврея?– нахмурился Савчук.
Бердичевский сделал ему знак глазами - отойдемте-ка.
Зашептал "есаулу" на ухо:
– Завтра снова перекрашусь. У меня план. Хочу выдать себя за жида. Проникну в их круг, пощупаю, что они такое и с чем их кушать. Надеюсь получить от вас нужные сведения. Кто у них главный синедрионщик после отъезда Шефаревича?
– Вы с ума сошли!– всплеснул руками заводчик.– Да где вам с вашей внешностью за еврея сойти? Они чужого враз раскусят. И как ту девку головой в омут...
– Двум смертям не бывать, а под лежачий камень - сами знаете, - со скромным мужеством, безо всякой рисовки сказал Бердичевский.– Давайте, Савчук, рассказывайте всё, что знаете.
"Инфернальная Зизи"
В пятницу с утра статский советник отправился на Большую Бердичевскую к начальнику губернского тюремного комитета, где навел кое-какие справки.
После обеда предпринял рейд номер два - но не в ешибот "Гоэль-Исраэль" (от которого, впрочем, осталось одно здание). Нашелся объект поинтересней.
Погода была отменная, почти летняя, и Матвей Бенционович решил пройтись, тем более что возникла потребность собраться с мыслями.
Как непохож был Житомир на любимый прокурором Заволжск!
Рай и ад, повторял Бердичевский, оглядываясь по сторонам. Здесь несомненный ад - невзирая на клейкие листочки, свежий ветерок и голубое небо. Наоборот, из-за природного благолепия мерзость города ранила взгляд еще больше. Сколь разительно отличался людской мир от Божьего!
Бог ниспослал житомирцам и упомянутое высокое небо, и пение птиц, и чудесный вид с Замковой горы на реку Тетерев.
Люди же от себя присовокупили к Божьему дару серые улочки с кривыми домами, загаженную навозом и плевками мостовую да еще собственные злые физиономии.
В Заволжске во всем ощущалась неброская прочность, добротность, здесь же главенствовали угрюмая нищета и какая-то рыхлость: того и гляди, домишки рассыплются в труху, и жители брызнут во все стороны, как ошпаренные тараканы. А еще чувствовалась особенная накаленность атмосферы, словно город был готов в любой момент вздыбиться и превратиться в место побоища.