Агнешка бросилась вперед, яростно расталкивая руками зеваю.

— Что ж ты, бабка, плод гонишь, — закричала она, оттаскивая Лампею от камня, — лежит плохо, а ты гонишь. Убьешь!

Лампея отвалилась от камня, зло и устало сопя, но Агнешка уже не обращала внимания на фыркающую колдунью. Она подхватила под руки сползающую с камня мельничиху.

— Больно, — сдавленно прошептала та.

— Терпи, красавица, терпи, касаточка, — пробормотала ей в самое ухо Агнешка, — и не тужься.

— Да как же!.. — воспротивились было толпившиеся вокруг бабы, но Агнешка зыркнула на них так сурово, что кумушки замолчали и попятились.

— Как?.. — выдохнула мельничиха, сжимаясь от боли. Агнешка осторожно, но сильно надавила пальцами одной руки ей на поясницу, а второй крепко сжала дрожащую ладонь роженицы.

— Так, голубушка, — уговаривала она, покуда схватка не отошла и мельничиха не выдохнула. — Тужится — а ты не тужься. Дитя не торопи. Как придет время — я тебе скажу. А пока терпи — дыши медленно.

Мельничиха глубоко вздохнула, но снова скорчилась от боли. Агнешка опять принялась разминать ей спину, медленно отводя от белеющего на глазах камня.

— Что стоите? — вполголоса прикрикнула она на зевак. — Муж где?

— Здесь, матушка. — Толпа выпустила запыхавшегося мельника. Бедняга, багровый от жары и страха за жену, протянул Агнешке туесок и поставил к ее ногам ведро холодной воды. — Все как ты велела.

— Где роженице приготовлено? — грозно спросила она у баб. — Теплая вода где ребенка мыть?

— В доме, — испуганно отозвались из толпы. — Так не родит ведь…

— Как не родит? Аль глаз нету! — огрызнулась Агнешка. — А ты хочешь, чтоб померла? Ну, тогда стой, гляди…

— Что ж ты, мату… — начал было мельник, но Агнешка обернулась к нему, гневно махнув рукой.

— А кто хочет, чтоб жила — вон отсюда. Да так, чтоб духу вашего… — прошипела она. — Маришка, из дому воду да новину принесешь. А остальные — кто сюда заглянет, на том смерть ее будет. — Агнешка ткнула пальцем в тяжело дышавшую роженицу.

Бабы толпой ринулись в деревню, подхватив застиранные подолы. Агнешка вытерла вспотевший лоб и окунула лицо в ледяную воду. Уж коли повой на реке, так не к лицу повитухе в обморок от жары падать.

Она быстро стащила с себя нижнюю юбку и, расстелив на земле, уложила на нее тяжело и прерывисто дышавшую мельничиху. Бедная женщина стонала так, что у Агнешки разрывалось сердце. Она приложила руки к огромному напряженному животу роженицы и принялась осторожно ощупывать, стараясь определить, как лежит плод. И задохнулась от страха, поняв, что самой мельничихе не разродиться. Дитя лежало поперек.

— Как, матушка, — простонала мельничиха, стараясь приподняться и заглянуть в потемневшее лицо лекарки, — рожу аль Землице молиться?

Агнешка достала из туеска небольшой кусок растекшегося на жаре сала, размяла в пальцах крестоцвет и немного мяты и, смешав все вместе, положила в крышку. Развела согнутые колени роженицы, тщательно обмыла ее бедра, живот и вымазала их своей жирной травяной мазью.

Потом, подхватив и приподняв одной рукой голову обессилевшей от боли мельничихи, другой влила ей в приоткрытые губы пару капель из маленького глиняного кувшинчика, до того скрытого в складках лекарской широкой юбки.

— Сейчас, голубка, — прошептала она на ухо роженице, — легче будет.

Маришка не торопилась. Лес был темным и немым.

Агнешка с досадой подумала о том, что, видно, слишком уж припугнула деревенских, так что они лучше уморят красавицу мельничиху, чем вновь приблизятся к разозлившейся ведьме.

Значит, кипяченой воды и чистого белья ей не дождаться.

Агнешка быстро огляделась, надеясь увидеть хоть что-нибудь, что могло бы послужить полотенцем, раздраженно помянула лесное лихо и радужную топь и принялась стаскивать с себя верхние юбки и рвать их на лоскуты.

Оставшаяся в одной длинной рубашке, она тщательно вымыла руки, насухо вытерла их и щедро смазала тем же жиром, который до этого наносила на бедра и живот роженицы. Заглянула мельничихе в лицо, проверяя, подействовал ли настой. Присела возле нее на колени.

— Маменька, помоги! Ведь коли она умрет — и мне по белу свету не ходить…

И Агнешка, сжав челюсти, чтобы не подпустить к горлу скрутивший все в животе страх, ввела одну руку, сложив ее лодочкой, тем путем, где — как надеялась — скоро пройдет наследник деревенской мельницы.