выкрашенными в мрачный темно-синий цвет. Вяло перебирая ногами и запинаясь, еле поспеваю за ним. Он идет впереди, дергая меня за цепочку от наручников.

На одной из стен замечаю круглое зеркало, вытягиваю шею и вижу мельком свое отражение: маленькое испачканное личико с огромными

испуганными глазами и разбитыми губами. В первую секунду даже себя не

узнаю, настолько мой образ напоминает несчастного, приговоренного к расстрелу. Волосы – как провода, прилипшие к голове, а футболка совершенно черная от грязи и прилипшая к телу.

Это вызывает во мне такой приступ ярости, что хочется проломить

Гене его жалкий череп. Кто он такой, чтобы так истязать людей? Возомнил себя Господом Богом?!

Останавливаюсь, наткнувшись лбом на его спину, и чуть не падаю.

Похоже, что мы пришли на кухню. В нос бьет запах тушеной капусты. Оглядываюсь. Свет падает от маленькой лампочки с потолка. Крошечное

окошко завешано плотным полотном черного цвета. Посредине стоит

покосившийся стол, рядом – два стула. Старый кухонный гарнитурчик зеленого цвета разбавляет серость помещения, а на убогой советской плите стопкой грудятся кастрюли всех мастей.

– Здесь есть газ? – спрашиваю первое, что приходит мне в голову.

– В баллоне, – сухо отвечает он и подводит меня к большой железной

ванне, стоящей на полу слева от стола. Ванна похожа на те, в которых купают младенцев, только в несколько раз больше, и заполнена водой почти до краев. В таких посудинах купались барышни в прошлом столетии.

– Здесь нет печки, но есть батареи, – чувствую, что нужно хоть

о чем-то говорить.

– Здесь все есть, – прошивает меня насквозь недоверчивым взглядом Гена.

– А откуда тепло?

– Слушай, заткнись ты уже! – Грубо хватает меня за футболку и тянет на себя. – Раздевайся!

Страх ледяными копьями пронзает мой позвоночник

– О, – пытаюсь отодвинуться и тяну время, – здесь все современно, похоже, что ты неплохо обеспечен…

В эту секунду моя голова отлетает в сторону от громкого хлопка. Его ладонь, кажется, рассекла мне щеку. Место удара горит огнем, ноги подкашиваются, но я по-прежнему стараюсь удерживать равновесие. Смотрю в глаза своему мучителю и не вижу в них ничего, кроме ненависти.

– Хватит тратить мое время, - цедит он, обдавая меня тяжелым запахом гниющих зубов и кислого перегара. – Раздевайся!

Его руки вцепляются в край моей футболки. Мои тоже. Его тянут вверх, мои сопротивляются – мертвой хваткой удерживают ткань на месте. В его взгляде появляется угроза. Сейчас мне достанется что-то посильнее, чем просто пощечина.

– Нет, не надо, – спину прошибает холодный пот, – хочу помыться в

одежде. Пожалуйста!

– В одежде?

– Да, – натянуто улыбаюсь.

– Снимай!

От его крика моя хватка слабеет.

– Нет, пожалуйста, так будет лучше, – чувствую, как по щеке катится слеза, как предательски дрожат губы, – пожалуйста, ну пожалуйста!

Гена хватает меня левой рукой за шею и притягивает к себе. Меня начинает колотить со страшной силой. Задыхаюсь. Вздрагиваю всем телом, ощущая, как его правая рука с силой впивается в мою задницу. Даже мурашки на спине предательски разбегаются, оставляя после себя лишь ледяные разводы страха. Слушая мои всхлипывания, мужчина закрывает глаза и медленно вдыхает запах моих волос. Слышу, как тяжело он дышит.

Нельзя раздеваться. Нельзя. Мне конец. Он крайне возбужден. Стоит ему увидеть мое тело – мне конец. Нужно тянуть время. Тянуть время.

– Гена, – отворачиваю лицо и смотрю в потолок, – давай я посижу в ванне сначала в одежде, а когда привыкну к воде, то сразу сниму, ладно?

Он чувствует мою дрожь. Питается моей слабостью. Наслаждается моим страхом. Мгновение, и накинется, чтобы растерзать мое тело, чтобы насытиться им до последней капли.

– Я тебя отымею. Прямо сейчас. – Продолжая держать за шею, внимательно смотрит на меня. Его глаза горят бешеным огнем.

– Хорошо, – шепчу, пытаясь протолкнуть в легкие тяжелый воздух, – но сначала приму ванну.

Гена проводит носом по моей шее, жадно вдыхая ароматы, которыми я пропиталась за последнее время, и прикусывает мочку моего уха. Зажмуривая глаза, терплю, сдерживая волну негодования, рождающуюся

внутри.

Как же мне противно. Как страшно. Как больно.

Он размыкает свои зубы, хватает меня за волосы и наклоняет над ванной:

– Давай, только по-быстрому.

По-быстрому что? Он позволяет мне помыться?