Как бы то ни было, тысячи людей погибли и прежние столицы были превращены в радиоактивные кратеры. Столь ощутимые последствия конфликта не оставили шанса на быстрое примирение и сближение сверхдержав. Договор о ядерном вооружении не был заключен, договор о создании международных миротворческих сил также отодвинулся в неопределенное будущее. К началу эпохи космической экспансии Космический патруль так и не был создан.

Вместе с тем первое послевоенное десятилетие оказалось не таким тяжелым, как, например, 1950-е годы, когда многолетняя война истощила национальные бюджеты, а значительная часть европейских инфраструктур лежала в развалинах. На этот раз война длилась чуть больше месяца, а большинство масштабных сухопутных сражений произошло вдали от европейских промышленных центров, в Юго-Восточной Азии. Куда хуже пришлось Северной Америке: помимо людских потерь, США на этот раз лишились многих крупных военно-промышленных центров. Уцелевшие города задыхались от беженцев, зараженные океаны плодили мутантов, но люди засучив рукава восстанавливали разрушенное, снова обустраивали свою жизнь, смотрели на звезды, мечтали и верили, что в будущем все будет гораздо лучше, чем сейчас.

И у них были для этого основания. Конверсия семидесятых выпустила на рынок множество военных технологий, что привело к буму в легкой промышленности, а переход от военного положения к гражданскому управлению привел к небывалой либерализации общественных отношений. Разумеется, затем Америка снова начала скатываться к полицейскому государству и диктатуре, но пока еще гайки дружно крутились в обратную сторону. В результате чего, например, некий инженер Дэвис не стал политическим диссидентом и не отправился отбывать заключение в Луна-Сити, а сумел вместо этого реализовать свой талант изобретателя.

Послевоенные десятилетия нельзя назвать золотым веком, но они были неплохой заявкой на будущее. К сожалению, история, построенная на сослагательном наклонении, не оставляет нам шансов безмятежно плыть по течению. Она непременно преподносит нам какие-нибудь сюрпризы, прерывая спокойное течение водопадами и водоворотами. На этот раз мирный период длился довольно долго – до начала нулевых годов XXI века. Он позволил человечеству решить ряд насущных проблем на Земле и даже отправиться в космос, чтобы получить новые проблемы на свою голову.

Разумеется, они не заставили себя долго ждать. [2]

Действительно ли они разумны? Я имею в виду, сами по себе. Не знаю – и не думаю, что мы когда-нибудь узнаем. Правда, я не ученый, я тут по другой части.

Если взять, к примеру, Советы, то там они ничего нового не изобрели – просто взяли коммунистический принцип «власть ради власти» и распространили его на все сферы жизни без всяких там «гнилых либеральных сантиментов», как выражаются комиссары. С другой стороны, в связке с животными они были чем-то намного большим, чем просто животные.

(Я все еще не привык к тому, что больше нигде не увидишь собак. Когда мы с ними наконец-то схлестнемся, они ответят нам за несколько миллионов собак. И кошек. За одного конкретного кота я спрошу с них сам, лично.)

А если то, что у них есть, – всего лишь инстинкт, я очень надеюсь не дожить до того дня, когда мы столкнемся с кем-нибудь вроде них, только разумными. Потому что я знаю, кто тогда проиграет. Я, вы. Так называемый человеческий род.

Для меня все началось очень ранним утром двенадцатого июля 2007 года: телефон зазвонил так пронзительно, что и мертвый бы, наверно, проснулся. Я пошарил вокруг себя, пытаясь найти штуку, которая его отключает, а потом вспомнил, что оставил ее в пиджаке на другом конце комнаты.

– Ладно, – проворчал я. – Слышу. Выключи этот чертов зуммер.

– Чрезвычайная ситуация, – произнес голос у меня в ухе. – Доложиться лично.

Я коротко посоветовал, как им поступить с их чрезвычайной ситуацией.

– У меня трехдневный отпуск, – добавил я.

– Явиться к Старику, – не унимался голос. – Немедленно!

Это был совсем другой разговор.

– Иду, – ответил я, рывком уселся на постели – аж в глазах потемнело – и нос к носу столкнулся с блондинкой.

Она тоже села и уставилась на меня круглыми от удивления глазами. Я вытаращился на нее, мучительно пытаясь вспомнить, кто она такая и откуда тут взялась.

– С кем это ты разговариваешь? – спросила она.

– Я? Разговариваю?

Я замолчал, пытаясь придумать подходящую ложь, но тут в голове у меня окончательно прояснилось, и я сообразил, что нет надобности сочинять слишком уж хорошую ложь, поскольку блондинка не могла слышать моего собеседника, – наш Отдел не пользуется стандартными телефонами. Аудиореле имплантировано под кожу за левым ухом и работает за счет костной звукопроводимости.

– Прости, детка, – сказал я. – Кошмар приснился. Я часто разговариваю во сне.