Зачем он это сказал? Ведь мог же и промолчать. Пропустить мимо себя слова математички о том, что он тупица и лодырь, не желающий ничего понимать, ленящийся открывать учебник и выполнять домашние задания. Да еще и родителей назвала такими же лодырями, безразличными к учебе сына.

Но он ведь не знал, что горшок полетит в Инессу Ивановну. Хоть он и посмотрел в его сторону, произнося свои роковые слова.

– Я не касался его. Он сам.

– Но твои слова слышал весь класс. Ты же произнес как раз то, что тут же случилось. Как ты объяснишь все это?!

– Я не знаю. Честное слово.

– Сам он, конечно, не мог полететь. Это явно был заранее спланированный трюк. Вот только вопрос: ты один все подготовил или тебе кто-то помогал?

– Но ведь я не мог заранее знать, что она начнет меня оскорблять. Я это выкрикнул, когда она меня довела.

– А ее в свою очередь довел ты. Иначе Инесса Ивановна и не стала бы тебя «оскорблять», как ты выразился. Ты мог ее специально спровоцировать на гнев.

– Значит, вы мне не верите? – Олег вновь вгляделся в строгие зрачки директрисы, прятавшиеся за светлым отражением окна на линзах очков.

– Нет, Куропаткин, не верю. И советую во всем сознаться. Если ты этого не сделаешь, будешь разговаривать со мной в присутствии родителей.

– Зачем родителей? Не надо их! Мне не в чем сознаваться. Я ничего заранее не готовил. Я только выкрикнул первое, что пришло в голову. А как и почему он свалился – я не знаю. Я виноват только в том, что произнес это проклятое желание. И теперь сам жалею об этом. Прошу вас, не вызывайте родителей.

Пока Олег говорил, на его глазах выступили слезы. И сам он готов был вот-вот разрыдаться. В его голосе звучало такое отчаяние, что Лидия Митрофановна, подойдя к нему поближе, присела на корточки и, заглянув в глаза мальчишки, произнесла уже более мягко:

– Куропаткин, успокойся. Не надо. Я не знаю, верить тебе или нет. Но если все же тебе поверить, то тогда ведь этот случай никак не объяснить. И самое главное: придется бояться теперь любого твоего вслух высказанного желания.

Лидия Митрофановна достала из кармана платок и вытерла им слезы на лице ученика.

– Скажи, это первый случай такой?

– Кажется, да, – уже более спокойным голосом ответил Олег.

– Почему кажется?

– У меня был раньше случай похожий, но совсем другой.

– Расскажи.

Было это лет пять назад. Рядом с домом, где жил Олег, строились новые дома. Хоть территорию и опоясывал глухой забор, но дырок в нем хватало. Мальчишки со двора любили проникать в эти дырки и играть среди строительных конструкций. Не тогда, конечно, когда велись работы. А по вечерам, когда на стройке никого не было.

В один такой вечер старший брат Олега Роман вместе с друзьями очутился на стройке. Олег тоже был с ними. Как-то так получилось, что Роман оказался внизу котлована. А сверху у самого края лежал штабель широченных металлических труб. Кто-то из мальчишек залез на них. Вдруг потревоженные трубы пришли в движение и покатились по крутому спуску прямо на Романа. Олег, увидев это, только смог закричать не своим голосом: «Не-ет!». Роман повернул голову. К нему стремительно приближались трубы. Не думая ни секунды, брат рванул в сторону от них. Но трубы катились с такой скоростью, что неминуемо должны были достичь Романа и сбить его с ног. Но тут произошло что-то странное. Трубы резко затормозили и замерли, не докатившись до дна котлована всего на полметра. Роман успел отбежать в сторону на безопасное расстояние. А трубы, тронувшись вновь, прокатились мимо него.

Этот случай Олег и рассказал Лидии Митрофановне.

– Ладно, Куропаткин. Родителей пока вызывать не буду. Но прошу тебя: не произноси больше вслух таких нехороших желаний. И знай, твое поведение я беру на особый контроль. Если еще хоть что-нибудь подобное повторится, тогда точно простым разговором не отделаешься. Ступай.

Открыв дверь подъезда, Владимир чуть не наскочил на Юлю. Девушка выбегала на улицу, и едва успела притормозить.

– Привет, – смущенно проговорил молодой человек.

Юля глянула на Владимира в нерешительности. Последний раз они виделись, наверное, месяц назад. На дне рождения Яны. Туда были приглашены все члены «Каравеллы». Но Юля и Владимир почти не общались. Владимир знал, что девушка встречается с двумя старыми знакомыми из детства. Но на вечеринку она почему-то пришла с каким-то Максом. Высоким блондином, почти сверстником Владимира. Лицо Макса имело правильные черты, пушистые ресницы придавали какую-то детскость. Но прямой в меру длинный нос и волевой подбородок добавляли этой детскости мужественность. Широкие плечи и явно накачанная грудь, распирающая тесно сидящую рубаху, не оставляли Владимиру никаких шансов. Если Павла и Сашку он рассматривал как просто друзей девушки, и надеялся, что она все-таки вновь обратит внимание на него, то с Максом, к которому Юля буквально липла, конкурировать бесполезно.

Владимир на той вечеринке демонстративно держался подальше от нее. Почему-то ему думалось, что Юля предала ребят. Себя он в счет не брал. Но за приятелей было обидно.

– Привет, – ответила Юля, опустив ресницы. Она проскользнула в дверной проем. Владимир продолжал держать дверь открытой. Очутившись на улице, Юля остановилась рядом и, не поднимая глаз, спросила: – Ты к Сереже?

– Да, – выдавил из себя Владимир. – А ты от него?

Юля утвердительно кивнула.

– Как дела? – задал Владимир дежурный вопрос.