Колеса велосипеда едва выдерживали такую нагрузку. Дашратх не обращал никакого внимания на препятствия, что лежали на его пути. А вот велосипеду приходилось очень и очень тяжело. Вряд ли он сможет остаться невредимым к концу этой поездки.

Ночь. Ни одного фонаря на всём пути. С одной стороны лежит гора, что преграждает путь к городу, с другой – неведомая тьма и пустошь. Там ничего нет. Совершенно ничего. А впереди надежда, маленькая, едва блещущая, но все-таки надежда. Спасти жену, любимую женщину, с которой прожил столько счастливых лет, с которой вместе прочувствовал столько незабываемых моментов – новая и единственная цель его жизни.

Если велосипед сломается, то Дашратх пустится бежать. Он уже немолод. Организм его не готов к таким резким нагрузкам. Да и образ жизни сильно подкосил его. В отдалении от цивилизации, без хорошей еды и должного ухода за здоровьем, от тяжелейшего труда и от бесконечных болезней он был слаб. Но сейчас его поддерживала надежда.

Хр-хр-хр. Велосипед хрустит, колеса пищат, педали трещат, а Дашратх едва глотает холодный воздух. Днем нестерпимая жара, а ночью – опаляющий легкие холод. Но он доедет. Пусть это даже будет стоить ему жизни.

Несколько часов кряду он ехал и ехал, разрезая темноту, но все же добрался до города и больницы. С трудом выговаривая слова, он кое-как объяснил врачу, что с его женой. И тогда они пустились в обратный путь. Теперь уже не на велосипеде, а на машине.

Спустя час они приехали в деревню. Окна в хижине горели, но от них исходил холодок. Дашратх почувствовал, как его сердце резко застучало быстрее. Кровь разлилась по его жилам, а в голове появилась тяжесть.

Они вошли в хижину.

Фалгуни не хрипела. Она тихо лежала на кровати. Рядом, склонив голову, сидел Махиб.

Врач подошел к больной, начал осматривать ее, но быстро закончил. Дашратх всё это время стоял у входа в хижину. Картина, представшая перед его глазами, была жуткой.

– Мы не успели, она скончалась, – безучастным голосом сказал Дашратху врач.

Отступление

Надежда. Пусть она всегда будет в твоем сердце. Пусть даже самая слабая, может, и вовсе призрачная. Чем бы ты ни занимался, храни в себе надежду на то, что всё получится.

Жизнь – штука интересная. Многие хотят сделать ее лучше, но это пустое занятие. Мир несправедлив, а значит, не все получат хорошую жизнь. Некоторые вообще ее не получают, никакую.

А ты жив, ты читаешь эти строки. Значит, не всё потеряно.

Самое безнадежное дело может обернуться успехом, если верить и хранить в душе надежду. Препятствий, конечно, будет много, и они будут разными. Но ведь это лишь препятствия, которые можно обойти.

Допустим на секунду, что ты решил написать лучший пейзаж в истории. Цель поставлена. Нет, не цель. Ты просто задумался об этом, как бы слегка мечтая. А потом ты вспоминаешь, что никогда в жизни не рисовал. Ладно, рисовал, но это было лет двести назад. Помнишь ту лошадку в тетради? На этом карьера художника и закончилась. И вот, вспомнив, что рисовать ты не умеешь, что ты делаешь? Верно, ты бросаешь идею о написании лучшего пейзажа. А сколько таких идей ты выбросил на помойку? Уверен, что не одну. А ведь можно научиться рисовать. Да, это возможно. Одно препятствие остановило тебя.

Храни надежду, верь в себя и иди к мечте.

Глава 3

Делать

Смерть – одно из важнейших событий в жизни человека. Разные религии рассматривают ее по-разному. Кто-то верит, что это конец всего, кто-то считает это лишь мостом между двумя мирами, кто-то думает, что смерть является началом новой жизни. Мнения расходятся. Дашратх же верил всем сердцем, что его жена Фалгуни отправилась в райские сады. Жила она праведно, ничто не должно было помешать ее воссоединению с ангелами и Богом.

Но кого может утешить эта мысль в полной мере? Если человек тебе дорог, разве не хочется, чтобы он был рядом, а не где-то в лучшем мире? Дашратху хотелось, и он сильно горевал. Он был разбит, потерян, разбросан тысячами хлебных крошек по полу. Казалось, что Фалгуни была тем человеком, который склеивал все эти крошки вместе, держал их и таким образом создавал полноценный хлеб. А теперь… Теперь остались лишь обгорелая корка да несчетное число крошек. Вот и весь Дашратх.

Похороны прошли для него словно под водой. Кто-то что-то говорил, но он слышал лишь подводное мычание. Но вот очередь говорить дошла и до него самого. А в голове нет ничего. Никаких слов. Настоящее горе переживается без слов. На них не остается сил. Можно не верить в то, что происходит, и тогда ты будешь злиться, плакать, кидаться на стену, но, когда ничто необратимо, остается лишь смириться.

Кусок тебя вырвали и бросили на съедение собакам, а ты привязан к столбу и смотришь, как твое сердце рвут на части. И сделать нельзя ничего. Зачем же тогда кричать, рваться, брыкаться? Смысла никакого, вот и приходится молча смотреть, как псы издеваются над частью тебя. А когда всё кончено, то нет даже желания говорить о том, что произошло.

Дашратх не сказал ни слова. Да, он мог бы начать вспоминать светлые моменты их жизни: первую встречу, когда они увидели родные глаза, еще ничего не знающие друг о друге, их скромную свадьбу… Но слов недостаточно. Все эти моменты были в голове, он их чувствовал всем своим телом, всей душой, всем существом, но описать – не в его силах. И описать свою потерю тоже был не в силах. Горе, утрата, пустота – всё это лишь слова, звуки на ветру, которые не способны показать окружающим и толику всей сути происходящего в душе человека.