Шрифт:
– Я волшебница. И знаю одно заклинание, которое вернет тебя в Балконные Утесы.
– Это не заклинание, – неуверенно возразил Борн.
По крайней мере, волшебники не были морокунами. Если он попал под заклинание настоящей морокуньи, мы все погибли.
– Что же мне с тобой делать-то? – спросила я его, поскольку сама понятия не имела.
Конечно, глупо было надеяться уберечь Борна от дурного влияния улицы. Будь у меня время, я прямо на месте преподала бы ему наглядный урок, рассказав об опасностях, окружающих нас со всех сторон. Открыла бы то, о чем до сего момента не упоминала: большинство мусорщиков будут рассматривать его как утиль. Никто не увидит в нем личность, только вещь.
На обратном пути мы снова прошли мимо мертвецов в разбитых костюмах. Борн помахал им рукой и попрощался.
Как будто знал их лично, и они были его добрыми друзьями.
Спустя какое-то время я опять почувствовала затылком покалывание чужого взгляда. Вскоре обнаружился и источник этого чувства, тенью следовавший за нами на мягких лапках.
– Этот лис идет за тобой, Борн. Что это значит?
– Он мой ручной лис.
– Он вовсе не ручной лис. Разве ты его приручил?
– Нет. Он мне не позволяет.
– Почему тогда он ходит за тобой?
– Я ему сказал.
– Сказал?
– То есть, конечно, я ему не говорил. Это было бы нелепо. Безобразно. Глупо. Неприемлемо.
– Почему бы тебе не подкрасться к нему и не съесть, как ящерку?
– Нет, он мне этого не позволит.
– Даже если ты устроишь засаду? – Я ничего не имела против лиса, но он и ему подобные уже начали действовать мне на нервы.
– Он всегда включен.
– Что хочешь этим сказать?
– Включен, как лампочка. Другие – тусклые, он – нет.
– В каком смысле? – переспросила я.
Никаких лампочек давно не существовало. Откуда Борн о них узнал?
Он мне не ответил, а когда я обернулась в следующий раз, лиса уже след простыл.
Однако я сделала хороший крюк, путая следы и постаравшись убедиться, что к тому времени, когда мы вышли к тайному входу в Балконные Утесы, никто за нами уже не следит.
Я проснулась среди ночи, похоже, разбуженная голосом Борна. Он свернулся калачиком у моей кровати, свободно разбросав коротенькие, зеленоватые щупальца, множество глаз так и шныряли по телу. Половина наблюдала за мной, половина – за входной дверью. У меня возникло впечатление, тут же, впрочем, пропавшее, что несколькими мгновеньями раньше он наблюдал за мной с гораздо более близкого расстояния.
«…я не знаю, почему они за мной ходили, и не подозревал, что снаружи все будет таким пыльным и большим. Какое же оно большое. Там было небо. Огромное небо. Такое огромное, что казалось, оно вот-вот упадет на меня. А еще все эти… стены. Стены, стены… Маленькие зверюшки, идущие за мной, и жара. Там было жарче. Да, жарче. Определенно жарче. Мне не хотелось пить, но я вполне мог и попить. Потому что было жарко. Широкие просторы. Это – город. Так выглядит город в жизни. Как-то так. Да, именно так…»
«А еще там были мертвые астронавты. Закопанные в землю».
«Астронавты» надолго запали ему в мысли. Он раздобыл трех кукол и несколько недель возился с ними, ведя воображаемые беседы. Якобы они только что прибыли с Луны и помогали восстанавливать жизнь на Земле, или что-то в подобном роде. Наличие кучи щупалец помогало ему разыгрывать весьма сложные сцены.
Перевернувшись на другой бок, я попыталась не замечать его неумолчного бормотания. Видимо, он получил слишком много впечатлений. Еще бы, столько всего нового. Мне требовалось привыкнуть, иначе его удивление будет постоянно удивлять меня саму. С другой стороны, если бы я привыкла, то не смогла бы разделять его чувства, пусть и жить от этого стало бы проще. Притупленное восприятие вечного чужого трепета представлялось своего рода даром.
Потом меня вдруг осенило. Я потянулась и похлопала Борна по тому месту, которое привыкла считать головой.
Конец ознакомительного фрагмента.