Соледад задумалась. Лена внимательно следила за тем, как меняется выражение ее лица, но на нем, казалось, вообще не отражались эмоции – простое, круглое лицо, такие принято называть «крестьянскими».

– Виктор… Виктор-Виктор… – произнесла наконец Соледад. – Знаете, мне всегда казалось, что он не настолько правильный, каким хочет показаться. Вот у вас когда-нибудь было ощущение, что человек настолько хороший, что вам от его «хорошести» хочется матом крыть? А мне вот в Витином присутствии регулярно хотелось вывернуть что-нибудь этакое, чтобы у него лицо вытянулось и нутро наружу показалось.

– Странно.

– А ничего странного. Не верю я в идеального мужчину, уж простите, – чуть раздув ноздри курносого носика, сказала Соледад. – Мне всегда казалось, что он только прикидывается таким, лапшу всем на уши вешает, а на самом деле другой – жестокий, способный на любую крайность.

– Даша вам жаловалась?

– Даша? Жаловалась? – переспросила Матюшкина и расхохоталась: – Ой, я вас умоляю! Да если даже что-то там и было, вряд ли Дашка стала бы ломать этот тщательно выписанный лубок, о чем вы! Для нее вот это все внешнее очень важно: преуспевающая бизнес-леди, муж – тоже успешный бизнесмен, приемная дочь – умница и красавица, не жизнь, а глянцевая обложка.

– Кстати, простите за этот вопрос, но почему у них нет совместных детей?

– Потому что Дашка решила не рожать до тридцати пяти. Жизненная позиция, знаете ли, как в Европе. Мол, пока молодые, надо пожить для себя, поездить, посмотреть, что-то испытать. Да и Олеську на ноги поставить. А потом можно и о собственном ребенке задуматься. Ирка с Леркой ее, кстати, осуждают за это.

– А вы?

– А я сама с детьми не спешу. Тоже хочу сперва карьеру и все остальное, а потом уж… – Но в ее голосе Лене вдруг почудилось, что на самом деле эта заученная фраза скрывает душевную боль и какую-то вынужденность ситуации. Детей Матюшкина явно хотела, но что-то не складывалось.

– Наверное, Дашка права, – продолжала Соледад, – пока есть возможность, нужно пожить для себя. Вон они – взяли и в Бразилию укатили, а с маленьким ребенком уже задумаешься: экзотика тебе нужна или комфорт для чадушки.

– Резонно. И что, часто они вот так срываются и улетают?

– Почему срываются? У них все как в Госплане, по полочкам, по датам. Садятся и расписывают на год вперед – когда, куда, на сколько. Никаких внештатных ситуаций.

«Значит, Андрей прав, уехали действительно потому, что собирались. Но это не отменяет возможной причастности к убийству».

– Скажите, Соледад Сергеевна, а фамилия Полосин вам о чем-то говорит?

– Полосин? Леша? – Она улыбнулась. – Разумеется, я его знаю. Он был нашим персональным гидом, когда мы на Дашкин день рождения два года назад в Прагу мотались.

– Значит, Дарья с ним знакома?

– И Дарья, и Виктор, и я, и подруги наши. Это ведь Витя закатил такое празднество – отправил нас в Прагу на три дня и нанял персонального гида.

– Понятно. А после поездки вы с ним виделись?

– С Лешей? Нет. А в чем дело?

– Вы так уверенно ответили на мой вопрос, что мне показалось, будто вы знаете его довольно долго. Я, например, вряд ли вспомню имя и фамилию гида, водившего меня на экскурсии два года назад.

– Если бы вы провели с ним трое суток, вряд ли забыли бы, – улыбнулась Соледад. – Мы же за ним по этой Праге носились, как стайка: завтрак-обед-ужин, магазины, прогулки, теплоход по Влтаве, хоть и прохладно еще было. Такое не забывается. И потом, он Прагу знает как свой родной город, мы бы там сами вообще мало что посмотрели.

– Ясно. А Дарья не общалась с ним потом?

Соледад прищурилась и вдруг начала пристально вглядываться в Ленино лицо, от чего Лене стало не по себе.

– Елена Денисовна, скажите, в чем все-таки дело? – произнесла Матюшкина тихо. – Вы задаете мне какие-то вопросы, я тут разливаюсь соловьем и даже не знаю причины, по которой трачу на вас свое рабочее, между прочим, время. А у меня совещание через час. Что случилось?

– Дело в том, что Алексей Полосин был найден мертвым в квартире матери Дарьи Жильцовой, – сказала Лена, с трудом выдерживая ставший откровенно неприятным взгляд Соледад.

Та на секунду оцепенела, со щек сошел румянец, губы дрогнули, но в тот же момент Матюшкина овладела собой и выдохнула:

– Как так? Он же не местный. Он то в Москве живет, то в Праге, там даже чаще…

– Вот это мы и пытаемся выяснить – каким же образом он, не местный, оказался в квартире Ольги Михайловны Брусиловой.

– Нет… это бред какой-то, не может быть, – махнула рукой Соледад, словно отгоняя от себя неприятную новость. – С чего бы ему к Ольге Михайловне ехать? Нет, бред, бред какой-то…