— Так, так. Стало быть вы и есть те самые москвичи, что снабдили преступников боеприпасами?

— Так кто ж знал, что они преступники? — начал было оправдываться начальник отряда, но майор, похоже и не слушал его.

— Ваше счастье, что сразу и честно сознались. Если бы хоть один человек из личного состава пострадал бы при задержании — не миновать вам статьи, а если бы они при этом сумели бы скрыться — вам было бы еще хуже. А так… Майор покрутил в руках стопку паспортов, — мы их даже задерживать не стали, утром вылетел вертолет и накрыл обоих из пулемета.

— Как? — Ахнули мы, — а трупы то опознали?

— На дне реки трупы. И лодка на дно ушла. Их уже сактировали и дело закрыли.

— А если это не те — ляпнул шеф.

— Ты что такое говоришь! — закричал майор, от его благодушия не осталось и следа. — Ты ж сам сказал: в новых телогрейках, в новых болотных сапогах, без патрон, стриженные и бритые…

— Про новые вещи я ничего не говорил, — ответил шеф, — я не рассмотрел в темноте — новое или старое на них было одето. И про стрижку ничего не говорил — в шапках они были.

Майор вновь покрутил наши паспорта:

— Вообщем так, подождите пока в коридоре, сейчас решим это дело.

Мы опять отошли на исходную позицию, дверь закрылась. Майор консультировался по телефону минут пятнадцать, затем сам пригласил нас обратно в кабинет.

— Так. По поводу уголовников, это были именно сбежавшие зека, поскольку в городе за прошедшие сутки никто не пропадал. Во-вторых, вы все пятеро сегодня же отбываете в Москву…

— Так конец августа, школьники со студентами… Билетов раньше чем через две недели — не будет…

— О билетах я позабочусь, — майор хлопнул пухлой рукой по столу, — это не ваши проблеммы. А сейчас каждый из вас напишет свидетельские показания в произвольной форме — кто что видел в тот вечер, особо нужно выделить приметы преступников, и даст расписку о неразглашении. Потом получите паспорта и можете быть свободными. Бумагу и ручку возьмете у дежурного. Все. И чтоб к вечеру и духу вашего не было в Салехарде…

Уже сидя в самолете, что само по себе было необычным, ибо мы как-то привыкли к поездам, а у органов, видимо, иное мнение, у нас опять зашел разговор про ту пару охотников.

— А может и вправду это уголовники — негромко спросил студент Игорь начальника.

— Откуда я знаю? — рассержено ответил тот.

— Не, — с сомнением в голосе произнес Волнухин, — какой смысл бегунам на восток драпать? Куда? В глухую тайгу? Настоящие уголовники должны были на Лабытнанги рвануть — там и железка, и Урал под боком, а совсем не в нашу глухомань. Да и кто их до понедельника хватится? А сегодня еще только суббота…

— Стало быть, охотников они… Того…

— Все, заканчивайте с такими разговорами. — прошипел начальник. — А то эти нас и в Москве достанут… Спите лучше, вторые сутки на ногах…

1997 (про 1973)

Туристов — геологи не любят. А за что их любить? Если, не дай Бог, отряду достанется маршрут, по которому только что прошла толпа ошалевших от обилия природы москвичей или питерцев, — все! Кранты! Дальше — на весь месяц обеспечено полуголодное существование на консервах и надоевшей рыбе. Ни уток, ни гусей, ни оленей… И свернуть нельзя, ведь маршрут — это не уикэнд с шашлыками.

Впрочем и рыбу можно стерпеть, лишь бы не случилось более страшного встречи с одичавшими «робинзонами» на каком-нибудь острове, без еды, без сетей и патронов, с разорванной в клочья резиновой лодкой. До чего ж народ глупый — думают, если дюралевая казанка в купе поезда не помещается, значит можно путешествовать по диким рекам с завалами и корягами на надувных резинках или брезентовых байдарках! Вот тогда прощай маршрут, план и премии — нужно вывозить этих олухов до ближайшего поселка, пока они людоедство не освоили.

А последнюю точку туристы ставят в конце лета. Прошел человек маршрут, вернулся на базу, помылся, переоделся, тут, казалось бы, можно и о Москве подумать. Ан нет — все билеты проданы на две-три недели вперед — тем самым туристам, также возвращающимся в родные пенаты.

— Ты не знаешь, куда кусачки подевались? — обратился ко мне Леха, отрядный начальник, осматривавший бобины с геофизическим проводом.

— Понятия не знаю. — Я пожал плечами. — А что, в буровом ящике нет?

Шеф окинул взглядом сарай, переоборудованный под склад:

— В нашем — нет, а буркомплекты Николая и Батона завалены спальниками. Странно, кому кусачки могли понадобится? — И внимательно посмотрел на меня.

— Судя по всему — вам, Алексей Василич, — предположил я, ощупывая в кармане те самые пресловутые кусачки. — Кажется в машине есть пассатижи, может они подойдут?

— О! Точно! — воскликнул он, подняв указательный палец.

И заспешил к экспедиционной автоколымаге, а я, не торопясь, направился к дому. В том, что вовремя утянутый инструмент понадобится мне этой ночью, я теперь уже нисколько не сомневался: угорающие со скуки геологи, ожидавшие отправки домой, ежедневно придумывали новые розыгрыши, и чтобы не стать объектом очередной шутки — приходилось держать «ухо востро»: то затеют переучет «верхонок», не объяснив толком — что это такое, то заставят в присутствии «комиссии» уничтожать ножевкой ломаный буровой инструмент, согласно акта на списание, а еще больше достается дежурным. Им еще в поле изрядно надоели банальные предложения промыть и продуть макароны, но на базе появляется новая забота — необходимо следить, чтоб никто из шутников не смог закинуть в общий котел пачку соли, весь оставшийся запас перца или пакет сахара. Ведь командировочные в кармане, поселковая столовка на сеседней улице — почему б не пошутить? Вот и шеф замыслил принять посильное участие в мероприятиях. К счастью, все эти приколы с геофизическими проводами мне были известны по предыдущим сезонам, но у новичков — студентов-практикантов и Татьяны-поварихи был реальный шанс отличиться.