Я резко дёрнула за цепочку — тело ящерра взмыло в воздух и зависло в горизонтальном положении на уровне моего плеча.

— Пошли!

Четвёртая вооружилась фонарём и лазером. Она боялась, что стены окажутся заражены или утыканы ловушками. Приноровившись к парившему рядом телу, я направила фонарь на стену и увидела, что она чистая. Более того — ухоженная. Но прикоснуться к ней не решилась…

Ящерр в облаке тумана смахивал на покойника. Несмотря на понимание, что в его тело вколота львиная доля парализаторов и снотворного, мы не решались идти впереди — даже в столь неприглядном виде он нас пугал.

Мы прошли весь туннель без малейших происшествий. Но сказать, что всё прошло как по маслу, не могли.

Он — судья.

Если вандал похищает из церкви статуэтку божества — он не ворует самого бога, лишь его символ.

Так и мы — мы могли похитить ящерра, но не судью.

Мы выбрались из туннеля и направились к месту встречу с проводником. Нас встретил мужчина в красной шляпе, это был наш человек в городе — неприметный, одинокий, апатичный. Он обязался проводить нас к машине.

И всё бы хорошо, если бы не эта красная шляпа — яркая, привлекающая внимание к его запавшему лицу, да и к нему самому.

Мужчина по-настоящему испугался, когда увидел ящерра, парящего в облаке. Отошёл от тела на несколько метров, боясь даже дышать рядом со столь необычным пленником.

— Молчи! — я предупреждающе подняла руку. Ту самую, к которой прикреплена цепочка, соединяющая меня и ящерра. — Просто веди.

На улице начинало темнеть. Красная Шляпа (так я его решила назвать для себя) вёл нас глухими переулками. И так совпало, что заходящее солнце буквально било в глаза. Оно — солнце — любило этот чёртов город. Оно ласкало его.

Город ящерров сверкал.

Восхитительный закат. Дурашливые лампочки, кокетливые витрины магазинов, холёные матовые тротуары. Я подсматривала за этой жизнью исподтишка. Видела мужчин, идущих под руку со своими женщинами (их хвосты были спрятаны за спиной). Как будто не существует рабства и войны. Здесь они не звери, а самые обычные жители.

Мы для них — враги, и так будет всегда. Земной женщине не дано испытать тех нежных прикосновений, которые ящерр подарит самоуверенной ящеррице. Для ящерра земная женщина — услада на ночь. Утром он прикажет ей уйти, и не нужно смотреть в глаза, не нужно целовать и сглаживать неловкость. Она уйдёт — добровольно и с облегчением. А уже через несколько часов с неё схлынет влечение, и она будет ненавидеть себя за то, что позволяла так с собой поступать.

Красная Шляпа вывел нас к машине. Из темноты вышел Шестой. И увидел…

Я взяла полную ответственность за свои действия и вынудила их принять нашу добычу. Мужчины были ошеломлены зависшим в воздухе ящерром и коротенькой цепочкой, которую я сжимала в руке, чтобы тянуть пленника за собой. Что им оставалось — чертыхнулись и пошли за мной.

Я помню музыку, разбрызгивающуюся по всему Гнезду. Она лилась отовсюду: из окон милых домов, парящих в воздухе машин, обрывков разговоров. Помню громкие фейерверки.

Город праздновал пришествие новой власти. Нового судьи. Не только Маятник — всё Гнездо праздновало. Это был день судьи. Судный день…

Вот только виновник торжества покидал границу города, чтобы оказаться в плену у землян.

***

Всё прошло слишком гладко. Меня глушило, сбивало с ног, взрывало, дурманило чувство, что всё прошло слишком гладко.

Слишком!

Слишком?

По дороге обратно нас не остановил ни один патруль. Никто не пытался заглянуть в багажник, не «пробивал» по сети наши номера… Никто не бросился в погоню за нашей машиной, не ожидал у выхода из туннеля. Не спрашивал, почему мы выбрали наземный транспорт, а не летим. Никому не было интересно, куда мы направляемся. Ведь их же натаскивают — быть осторожными и внимательными к чужакам.

Когда мы выезжали из Гнезда, на пропускном пункте я тряслась как осиновый лист. Шестой вёл машину, Восьмой — рядом с ним, мы с Четвёртой сидели на заднем сидении, и она, пока машина пересекала границу, всё время смотрела на меня с укором! Как бы предупреждая: всё, что случится дальше, — твоя вина! Я заткнула её ответным взглядом, мол, «что ты себе позволяешь, и какое имеешь право сомневаться во мне?»

Только я сама могу сомневаться в своих действиях… что я и делала всю сознательную жизнь. Постоянно доказывала, что нужна, что полезна. Я сомневалась, не верила похвалам и шла вперёд, не жалея сил.

Мы с самого начала планировали выезжать через пропускной пункт, а не рыскать по мусорным трубам. Ящерры почти никогда не проверяли машины, покидающие город, зато разбирали по частям въезжающий транспорт.

В какой-то момент меня посетила мысль, что ворота не откроются. Я вспомнила Виру, покатала на языке имена близких людей, но не произнесла их вслух — слишком опасно.

Четвёртая смотрела. Она ТАК смотрела!

Нас выпустили.

Контраст бросался в глаза — ящерры выжгли всю растительность на расстоянии двадцати километров от своего города, чтобы в случае нападения засечь врага на большом расстоянии. Но, думаю, безопасность ни при чём — им просто захотелось подчеркнуть контраст между красотой города и низменностью всего остального мира. До других городов (той же Бирмы) сотни километров пути.