Аврелия больно прикусила губу. Полжизни бы отдала за один поцелуй, взгляд, доброе слово, а уж держать на руках ребенка, похожего на отца. Семь циклов - это много. Неужели не дрогнет сердце, не потянется к сыну? Пусть училище, но Наилий останется с ней.

– А я согласна, - тихо сказала она над планшетом.

Домна примолкла и часто задышала в микрофон. Фыркала и пыхтела, а потом выдала.

– Мало тебе было одной болячки, еще и мозгами тронулась? Забудь об этом! Ты не стерильна до сих пор, потому что девственница, врачи не трогают. А как дашь кому-нибудь, сразу трубы перетянут. Тебе не только нилот, тебе вообще никакой ребенок не светит!

Аврелия жевала губу и морщилась от боли в сердце. Каждое слово как пощечина. Подругой еще называется, специально до слез доводит.

– Потому что я генетический урод!
– зло прошипела младшая и швырнула планшет на пол. Девайс упал плашмя, но даже экран не погас. Там летали цветные шарики вокруг алой розы и шли секунды разговора.

– Аврелия, - звала Домна из динамика планшета, - ты слышишь меня? Ну не дури. Ты убежала что-ли? Аврелия.

Пусть хоть голос сорвет! Жестокая, подлая, как можно было попрекнуть болезнью? Извозить в грязи мечты. Лучше бы у матери случился выкидыш, лучше бы в семье была одна Куна, чем вот так мучиться!

– Аврелия, - скулила подруга, - ну прости, давай поговорим, я не хотела обидеть. Я не со зла, правда, ну, где ты?

Младшая ладонями вытерла горячие слезы и подняла планшет.

– Здесь я, - от рыданий голос квакал, и Аврелия как ребенок шмыгнула носом.

– Извини, я ведь добра тебе желаю. Что мне сказать? Что сделать?

Послать её хотелось в бездну и не звонить неделю, но вместо этого просьба сложилась сама собой.

– Пошли запрос в центр репродукции от своего имени, я хоть посмотрю, какие анализы и документы там просят. Это ты можешь?

– Ладно, - вздохнула подруга, - отправлю. Нравится терзаться - дело твоё. Хватит уже, вытирай слезы, давно таблетки пила? В кровать ложись, развезет сейчас. А я пойду, матери обещала помочь.

– Хорошо.

Аврелия выключила планшет и спрятала его под подушку. Может глупость сделала. Но кому это повредит? А так она еще на шаг станет ближе к нему. Наилий стоял на плакате вполоборота, и младшей впервые показалось, что генерал улыбается.

Здание речного вокзала Равэнны старое, квадратно-прямоугольное без единого намека на архитектурную красоту. Строили его на скудные средства городского бюджета из всего подряд, и по принципу лишь бы было. Будто ребенок сложил из детского конструктора ровные стены, забыв сделать окна, и лишь в зале ожидания оставил глубокий провал для стеклянного фасада. Окна мыли каждый год, но старое стекло словно впитало пыль и помутнело от тумана над Тарсом. Куне казалось, что именно окно делает мир за пределами диспетчерской таким серым и унылым.

Дневная смена передавала дежурство ночной под разрывной треск телефонов, возбужденные голоса коллег и стук клавиш диспетчерских пультов. В небольшом помещении между столами толкались и суетились двенадцать одинаково одетых женщин. Куна одной рукой расписывалась в журнале, а другой набирала код доступа на пульте. Форменная юбка больше на один размер, чем нужно, постоянно перекручивалась на талии, а блузка наоборот еле застегивалась на груди. Галстук душил и раздражал так, что хотелось завыть.

– Водное управление не передало глубины, - стрекотала над ухом напарница, - я звонила и возмущалась, но там какой-то аврал, уточнишь сама?

– Да, хорошо.

– Гелеон за день от дождей плюс пятьдесят дал, обстановку снесло, путевые обходчики обещали только утром поправить, так что предупреждай всех, кто там будет.

– Да, поняла.

– Ты где такую заколку нашла?

Куна сбилась с ритма и забыла, что делала. Напарница нависала над ней, поправляя сумку на плече, и ждала ответа.

– Что?

– Заколка красивая, где взяла, спрашиваю.

– Подарили, - буркнула Куна и отвернулась к пульту. Теперь как сороконожке придется думать с какой ноги ходить. Она неуверенно ткнула в первую кнопку, потом во вторую и включилась мышечная память. Напарница ушла, тронув за плечо на прощание, и диспетчерская постепенно опустела, оставив в тишине шесть дежурных ночной смены. Равэнна засыпала, на Тарсе зажигались огни на знаках речной обстановки, показывая припозднившимся капитанам, куда вести катера. Скоро последние пассажиры сойдут на берег и на рейдах останутся только грузовые караваны, без устали волокущие вверх и вниз по течению неповоротливые баржи со щебнем и песком.