Поколебавшись немного, Ричард взглянул ему прямо в глаза.

— Вопреки всем вашим усилиям, кузен, — ровно сказал он. Он не протянул графу руки. Разговаривали они негромко, но Эдуард всё слышал и, иронически улыбаясь, посмотрел на них с высоты своего жеребца.

— Дикон, Дикон, прошу тебя. Милорд Уорвик и я — добрые друзья, разве не так, милорд? — С этими словами он пришпорил коня. Уорвик приложил руку к сердцу. Оба поняли друг друга без слов: «Ещё увидимся».

Вслед за передовыми всадниками, покидавшими замок, Эдуард направил лошадь к воротам. За ним потянулись все остальные. Граф Уорвик и архиепископ Йоркский покинули двор последними, они направились к башне. Фрэнсис с улыбкой посмотрел им вслед.

После того как двор окончательно опустел и подняли мост, Фрэнсис взбежал по лестнице башни, оттуда открывался вид на южную дорогу. Прислонившись к парапету, он задумчиво смотрел, как длинная лента всадников движется по равнине. Темнело. В небе играли опалово-аметистовые отблески уходящего солнца, вспыхнула и исчезла алая полоса. В складках холмов сгущались тени. Фрэнсис увидел, как взвились знамёна, и всё в последний раз исчезло из вида. Где-то в склонившихся ивовых ветвях по ту сторону рва дрозд сердито откликнулся на трель сверчка, засияла первая звезда.

Было поздно, ветер усиливался. Фрэнсис поёжился от холода. Скоро оставшиеся в замке соберутся на вечернюю трапезу. Он нерешительно двинулся к лестнице, передумал, стал наблюдать за тем, как в сгущающейся тьме быстро утрачивают чёткость очертаний, расплываются зубцы башни. Трудно было поверить, что комната внизу опустела: небрежно застланная кровать, сохранившая очертания спавшего здесь мужчины; том Боккаччо, забытый на подоконнике; шахматная доска, разложенная на двух стульях у камина.

Появился паж, которого послали на поиски Фрэнсиса. Оказалось, милорд Уорвик забыл свой хлыст и просит подопечного найти его и принести после ужина к нему наверх.

— Ну да, берёзовой розги ему уже мало, — криво усмехнулся Фрэнсис. Мальчик посмотрел на него в недоумении и пошёл вниз.

Ужин, прикинул Фрэнсис, будет не раньше чем через час. Если опоздать на условленную встречу, ничего не выиграешь, а потерять можно много. Услышав голоса солдат во дворе, Фрэнсис вздохнул и пошёл вниз,

Ветреным весенним днём, когда изо рта у трудяг лошадей шёл густой пар, а воды пролива сплошь покрывались барашками, граф Уорвик бежал из Англии. С ним были жена, дочери, зять герцог Кларенс и их сторонники — те, кому нашлось место на кораблях. Остальные, не поместившиеся на суднах, были взяты в плен Ворчестером, которому король Эдуард поручил поймать беглецов. Пленённые были вскоре обезглавлены, их тела — расчленены и насажены на шесты в порядке назидания тем, кто всё ещё называл графа Уорвика своим другом.

К этому времени флотилия Уорвика была уже далеко. Погода стояла отвратительная, дул сильный пронизывающий ветер, дождь мощными струями обрушивался на палубу. В Кале, где находились англичане, на его просьбы о заходе в порт ответили пушечным выстрелом, а пока он вёл переговоры с губернатором, у его дочери Изабеллы, рядом с которой находились лишь мать и сестра, родился сын, Роды были преждевременные, ещё целый месяц оставался до срока, и ожидаемый к Пасхе ребёнок появился на этот свет мёртвым. Похоронили его в море, и даже поминальную молитву некому было прочитать. Всю ночь корабли Уорвика простояли под прицелом пушек, на следующий день они взяли курс на запад. Какое-то время с берега виднелись всё уменьшающиеся в размерах, ослепительно белые на фоне неба и моря паруса, но потом они скрылись из вида…

Зиму Филипп провёл в Уэльсе, там Ричард Глостер пытался навести порядок, договариваясь с местными военачальниками, которых внутригосударственные раздоры постоянно подталкивали к мятежам. Отбив несколько королевских замков, Ричард с начала зимы следил за действиями мятежников. Скучное это было времяпрепровождение — захват обозов, ночные переговоры в какой-нибудь забегаловке при тусклом освещении. Но к Рождеству с башни Кардиган было спущено последнее знамя бунтовщиков, и они смиренно разошлись по домам, благодаря судьбу, что с них не спустили шкуру. Всё, что происходило потом, Филипп находил достаточно бессмысленным: положим, в Кардигане было теплее и уютнее, чем в грязных и запущенных хижинах, где они ютились прежде, но валлийцам, населявшим полуостров Уэльс, оказалась совершенно чужда сама идея закона, охраняющего права бедняков. И скепсис их нередко принимал отвратительные формы.

Ранней весной из Англии пришло сообщение о беспорядках в Ланкашире: осиное гнездо Уорвиков снова зашевелилось. Впрочем, бунт был быстро подавлен, сам Уорвик даже не успел прийти на помощь. Кроме того, бунтовщики продемонстрировали готовность к покаянию, заговорили о лояльности, мол, не Ланкастеров они собирались возвести на трон, а брата короля Джорджа Кларенса.

Задолго до того Ричард Глостер опять оказывал помощь Эдуарду. На пути из Уэльса его войска неожиданно столкнулись со сторонниками лорда Стэнли, которых лорд, следуя призыву своего шурина графа Уорвика, постепенно собирал под боевые знамёна. Ричард не знал, что Уорвик обращался с просьбами к мужу сестры, но что люди Стэнли — вояки никудышные, ему было известно. И действительно, он легко с ними справился. Стэнли, человек осмотрительный, намёк Ричарда понял сразу и остался в Ланкашире. Для Уорвика и Кларенса, поспешно бежавших из Ковентри, этот провал означал крушение последних надежд. Когда Ричард соединился с главными королевскими силами в Йорке, ему оставалось только наблюдать за поимкой нескольких оставшихся бунтовщиков, о которых он прежде и не слышал, а вот двое главных от Ворчестера всё-таки ускользнули.

Узнав об этом, Эдуард пришёл в ярость, однако же ограничился формальным протестом королю Людовику в связи с тёплым приёмом, оказанным лордам Уорвику и Кларенсу во Франции. А членам своего совета, возмущённым поведением короля Франции, сказал, что скоро будут вести и похуже. И действительно, они не замедлили появиться: летом в своём анжерском дворце Людовик устроил дружественную встречу Ричарда Невила, некогда грозы Йорка, и королевы-изгнанницы из рода Ланкастеров.

Даже при дворе Людовика не всем это понравилось, а донесение о состоявшейся церемонии скоро было в руках у англичан. Маргарита Анжуйская заставила графа Уорвика пятнадцать минут стоять перед ней на коленях и каяться в прошлых грехах. После этого Людовик, излучая добросердечие и убеждённость в успехе дела, организовал подписание соглашения, по которому семья Невил обязалась всячески содействовать возвращению Ланкастеров на их прежнее место в иерархии. Это было подтверждено помолвкой младшей дочери графа Уорвика и сына Маргариты принца Ланкастера.