Шрифт:
У Шиленберга тянет кофеёк…
Он здесь, как в жерле адского вулкана,
Вводя в игру послушный пятый туз,
Семнадцать дней выстраивает планы,…
Чтоб мирно спал советский карапуз.
Но мир зловещ и хитрые особы
Победоносным силам вопреки,
Вождю рабов надраивая обувь,
Напоминают кто его враги.
Спустить с курка и… Всё. Осточертело.
И к пистолету тянется рука…
Но шеф гестапо, вчитываясь в «ДЕЛО»
Не усомнился в честности пока…
Пока есть время к сборам и отходам…
«Vergeltungswaffe», «Neu-Schwabenland»…
И так всё время на пути свободы
То тут, то там могильщики стоят.
«Но выход есть, – он шепчет, – несомненно…»
Пусть на полшага, но – опередит…
А на виске синеет змейкой вена…
Он ждёт сигнал.
Он курит.
…и молчит…
НА ЛЕПЕСТКЕ ЦВЕТКА…
…и нет числа досужим разговорам
Про непростую женскую судьбу!..
А жизнь летит, спешит, как поезд скорый,
Куда-то вдаль, бездумно, наобум,
В кромешной тьме… Всё реже – по наитию,
На чей-то голос…
Кто же там кричит,
Что устремленья спутаны, как нити
И не найти искомый алгоритм?..
Но дух не верит, нет её, боязни
И не подводит женское чутьё,
Когда в мужских предчувствиях бессвязных
Одна лишь брань, бурчанье да нытьё.
Ну, вот скажи мне: разве ты на свете
Такой, как есть, рождён не по любви?..
Ужели ты не слышишь?.. Даже ветер
Тебе с любовью шепчет: «Мы свои…»
А женщина… Она ль не понимает,
Когда на свет торопится дитя,
Что в этот миг она ребёнку дарит
Свою любовь, любя, как никогда?..
И пусть нам не ясны мотивы жизни…
Но сколько их, горючих, женских слёз,
Как будто из невидимых кувшинов,
По всей земле любовью пролилось!..
И я всё чаще думая об этом,
Презрев всё зло, какое только есть,
Молюсь за них, чтоб их частички света
Не отсияли бесполезно здесь.
РАЗМЫШЛЯЯ НАД ПИСЬМОМ К МАМЕ
Как трудно жить бесхитростно и просто,
Сиять подобно Солнцу, согревать
Едва на свет пробившийся отросток,
Что сам когда-то Солнцем должен стать!
Цветёт, ветвится детство, подрастая,
Спеша самостоятельно дышать,
Пока его хранит Любовь Святая,
Глубокий Корень под названьем – Мать.
Прими душой, прочувствуй каждой клеткой,
Кому обязан жизнью ты по гроб!..
Не надо, друг: звонишь ты очень редко,
Что пробирает совести озноб.
Не памятью, а сердцем и душою
Держать нам с матерями надо связь!..
Отделавшись подарочком дешёвым
Опять на дно, в безмолвии таясь?..
А жизнь уходит частым, острым пульсом,
Как те цветы, что долго не стоят…
Зачем так легкомысленно?.. Упустишь…
И никогда не скажешь – «…это я…»
К тебе я, мама, строки эти с болью
Пишу сквозь ночь и быстрая рука
Спешит до срока встретиться с тобою
В простых строка’х блокнотного листка.
В СОЕДИНЕНИИ
Стоцветным хрусталём искрился свет,
А купол неба был голуб и весел.
Я чувствовал – назад дороги нет:
Мне мир людских проблем не интересен.
Кружили в травах танцы мотыльки
И сам я, как они готов был к танцам,
Выделывая странные шаги
В пространстве сохраняемых дистанций.
Затем я лёг на лёгкую траву
В тени заплесневелого забора
И в голубом, увидев синеву,
Не мог отвесть мечтательного взора.
Я всё смотрел куда-то, в никуда,
Следя, порой, за шустрыми дроздами,
Осознавая, как она пуста
Моя система мозга непустая.
Мне было в этот миг не до ума,
Что постоянно болен беспокойством.
В меня природа видимо сама