Синий дракон

Аннотация
«…Глаза Руслана потухли, и он безнадежно пробормотал:– Вы из милиции, что ли?– Тебе же сказали, что мы из газеты, – ответила я. – У тебя что, плохо со слухом?– Не понял, – мрачно сказал Руслан. – Газета-то тут при чем?– А у нас такая газета, – объяснила я. – Нам вот тоже интересно, что случилось с Кротом… Тебе самому-то интересно?Руслан с мученическим видом потер освобожденную руку и пробормотал, не поднимая глаз:– А чего интересного-то? Утонул он по пьянке… Вот и все.– Значит, ты считаешь, что твой друг все-таки утонул?– А разве нет? – Руслан недоверчиво посмотрел на меня…»

Глава 1 Когда я утром появилась в редакции, все мои сотрудники были уже в сборе. Сам этот факт мог считаться отрадным, если бы не та расслабленная и отвлеченная обстановка, которая царила в нашем маленьком коллективе. Газета «Свидетель», главным редактором которой я являюсь, специализируется в основном на криминале. Наш хлеб — это преступления, предпочтительно дерзкие и кровавые. Может быть, это звучит немного цинично, но это — суровая правда. Однако сегодня в редакции не обсуждали ни громкого убийства, ни хитроумной аферы, ни даже мелкой кражи в трамвае. Разговор шел о новой рубашке нашего фотографа Виктора, в которой он сегодня появился на работе. Инициатором обсуждения явилась, конечно же, моя секретарша Марина — девушка весьма самоуверенная и, кстати, в отношении собственной внешности склонная к самым экстравагантным экспериментам. Тем строже она относится к внешнему виду мужчин, которые ее окружают. В данном случае критике подверглась новая рубашка Виктора. Маринке не нравилось абсолютно все — фасон, цвет и даже размер. Особое же неприятие у нее вызвал рисунок ткани рубашки. Со всем своим пылом и сарказмом Маринка извергала целые потоки красноречия, весь смысл которого мог уместиться в одном-единственном слове — «убожество». Собственно говоря, ничего катастрофического я не заметила. На белой ткани рубашки были изображены стилизованные дракончики с вылетающими из пасти языками пламени. Если не напрягать зрение, то эта живность казалась лишь броскими абстрактными мазками на белой поверхности. Может быть, я и сама не была в восхищении от этого образца ткацкой промышленности, но, зная характер Виктора, можно было с уверенностью предположить, что рубашку эту он не выбирал специально, а просто она первой попалась ему на глаза. Судя по безмятежному выражению лица Виктора и той скупой улыбке, с которой он выслушивал Маринкины сентенции, — так оно было. Возражать он не спешил, так как вообще редко открывал рот, а по столь ничтожному поводу и вовсе не желал тратить слов. Одежде он не придавал особого значения, да и по правде сказать, на его долговязой фигуре любая одежда выглядела не эффектней, чем на вешалке. Основным оппонентом в этом споре выступал наш курьер, семнадцатилетний тинейджер Ромка, человек азартный и увлекающийся. Втайне он считал Виктора своим кумиром и непререкаемым образцом для подражания, потому любую критику в его адрес воспринимал крайне болезненно. Причины такой преданности крылись, несомненно, в славном боевом прошлом Виктора — некогда он служил в разведывательном взводе и участвовал в афганской войне, и этот опыт наложил неизгладимый отпечаток на его личность. Виктор отличался не только редкой молчаливостью, но и удивительным хладнокровием, а также большим искусством в рукопашных схватках. Кроме того, он был классным фотографом. Все эти обстоятельства привели к тому, что к моему приходу Марина и Ромка сцепились не на шутку. Разговор постепенно перешел с основной темы, которой являлась злосчастная рубашка, на личности — и в этой перепалке юный и неискушенный Ромка имел мало шансов на победу. Холодными и язвительными замечаниями Марина без труда довела бы его до слез, если бы не вмешался наш старейший сотрудник Кряжимский Сергей Иванович, человек огромного жизненного опыта и удивительного такта. Именно этот момент я и застала — высокомерно и снисходительно поглядывающую на мужчин Марину, взъерошенного красного Ромку, загадочно улыбающегося Виктора и Сергея Ивановича, сдержанно, но твердо пытающегося утихомирить молодежь. С двух слов я поняла суть конфликта и вынесла свое заключение: — Рубашка, конечно, не шедевр от Кардена, но и не повод, чтобы будоражить с утра всю редакцию. Насколько подсказывает мне женская интуиция, у нашей Маринки неприятности на личном фронте, и теперь она таким образом пытается разделить их с коллективом… Данной мне властью приказываю разборки прекратить и заняться каждому своим делом! Кстати, я не чую запаха кофе! Следует отметить, что Марина обладает уникальной способностью варить кофе. Именно с чашки этого волшебного напитка я привыкла начинать свой рабочий день, и, когда этого по каким-то причинам не происходит, я буквально теряю почву под ногами — такая своего рода наркотическая зависимость. Марина посмотрела на меня холодными глазами, которые начинали постепенно оттаивать, потом жалобно ойкнула и бросилась к кофеварке. Виктор неопределенно хмыкнул и пожал плечами — это должно было, видимо, означать, что, знай он наперед, чем кончится дело — непременно присмотрел бы себе другую рубашку. Сергей Иванович широко улыбнулся и потер руки, чрезвычайно довольный таким быстрым разрешением конфликта, который уже казался ему бесконечным, и только Ромка не мог отойти от пережитой обиды — надувшись, он удалился в уголок и там затих, мрачно глядя себе под ноги. Убедившись, что обстановка в коллективе разрядилась, я прошла в свой кабинет и включила кондиционер — в комнате, залитой утренним солнцем, становилось жарковато. Через некоторое время появилась Марина с подносом, где стояли кофейник, сахарница и большие чашки из толстого фарфора. — Кажется, подруга, ты сегодня не в духе? — вскользь поинтересовалась я, поднося к губам чашку с ароматным густым напитком, — а страдают мужчины. Наверное, в них, как всегда, корень всех бед? Марина плюхнулась в кресло напротив меня и, налив себе кофе, в сердцах принялась с шумом вращать ложечкой в чашке, размешивая сахар. — Не поверишь, Ольга! — со вздохом сказала она. — Но ты угадала! Тут ее прорвало, и она с пулеметной скоростью выложила мне самые свежие новости с пресловутого личного фронта. Суть их сводилась к тому, что последний бойфренд Марины, казавшийся до сих пор обаятельным и надежным, явил свою истинную сущность — разумеется, гнусную и заурядную. Выяснилось все до обидного просто — сославшись на то, что он должен помочь отцу на даче, бойфренд отменил свидание, и Марина, чтобы заполнить вечер, отправилась в город развлекаться. «Мне было так тоскливо одной!» — бесхитростно призналась она. Вечер удался, и Марина даже вскружила голову одному молодому лейтенанту, который, между прочим, пригласил ее в дорогой ночной клуб. От этого предложения Марина не могла отказаться. «Только ты не подумай, — строго предупредила она меня. — Там ничего не было. Ни-че-го!» Не знаю, было ли что у Марины с этим офицером, но в клубе она неожиданно встретила своего бойфренда, который упоенно отплясывал с какой-то вульгарной блондинкой (в данном случае вся терминология принадлежит Марине). Забыв напрочь о лейтенанте, а также обо всем, что было у нее хорошего с бойфрендом, Марина закатила ему сцену и посоветовала забыть даже, как ее зовут. В общем, обычная история. Наши отношения с Мариной с давних пор выходят за рамки служебных, и поэтому она поверяет мне все свои сердечные тайны. Как правило, тайны эти складываются по одной и той же схеме — сначала он был таким чутким и необыкновенным, а потом оказался самым обыкновенным подлецом. Впрочем, эта схема знакома большинству женщин и оттого всегда выслушивается с неослабевающим интересом. Правда, в Маринкином случае подобные истории приобрели удручающую регулярность — меня даже иногда подмывало дать ей совет поискать причину мужской неверности в самой себе, но благоразумие удерживало меня от такой попытки. Сама я постепенно пришла к мнению, что любовь — это занятие праздных людей, а когда на твоих плечах забота о том, чем заполнить первую полосу, как расплатиться за аренду помещения, как договориться с типографией — тут уж не до любви. Тут на дружбу сил едва остается. Но, как говорится, сытый голодного не разумеет — потому я воздержалась делиться с Мариной подобными мыслями. В таких случаях женская солидарность требует непременного сочувствия и соответствующих проклятий по адресу коварных мужчин. Я не стала отступать от этикета, и это принесло свои плоды — настроение у моей секретарши заметно улучшилось, озабоченная складка на лбу разгладилась, а из голоса исчезли ядовитые холодные нотки, которые так напугали бедного Ромку. Мы пришли к полному взаимопониманию и покончили с кофе. Можно было заняться делами. Я попросила Марину пригласить в кабинет мужчин, чтобы обсудить, какие материалы войдут в следующий номер газеты. Она выпорхнула в соседнюю комнату уже совершенно в другом настроении, что с блеском подтверждало тезис: при любых неприятностях для женщины главное — выговориться. Первым появился Кряжимский. Аккуратно поддернув на коленях брюки, он будничным тоном сообщил, что пять минут назад в редакцию позвонила какая-то женщина и попросила разрешения зайти. — У нее был очень неуверенный голос, — сказал Сергей Иванович. — Точно она ожидала, что получит резкий отпор. Разумеется, я предложил ей заходить в любое время. — Она не сказала, чего хочет? — поинтересовалась я. — Нет, — ответил Кряжимский. — Она была настолько смущена, что не исключено и то, что она раздумает воспользоваться приглашением. — Ну что ж, — заметила я, глядя на входящих в кабинет Виктора и Ромку. — По крайней мере, нам не помешают… И тут же, в опровержение моих слов, на пороге появилась Марина, которая, предусмотрительно прикрыв за собой дверь, доложила: — Там какая-то девушка, похожая на испуганную лань. Ищет редакцию. Но, по-моему, она сама не знает, чего хочет… Что с ней делать? Мы с Кряжимским переглянулись. — Наверное, она звонила откуда-то, поблизости, — заметил Сергей Иванович. — Похоже на то, — согласилась я. — Придется ее выслушать. Может быть, она действительно пришла не по адресу, а мы будем мариновать ее здесь. Скажи, Марина, пусть она войдет! Марина изобразила на лице неодобрение, словно посетительница казалась ей особой, не заслуживающей внимания, но выполнила приказание, и после небольшой заминки в кабинет вошла невысокая хрупкая девушка с красивыми волосами до плеч, одетая во все черное. Выражение ее удлиненного смуглого лица было замкнутым — видимо, она чувствовала себя очень неловко. Обнаружив, что в помещении полно людей, девушка совсем растерялась, в ее карих глазах мелькнул настоящий ужас. Мне даже показалось, что она немедленно бросится вон из кабинета. И в ту же секунду Виктор поднялся со своего места и галантно проводил посетительницу к свободному креслу. Девушка с опаской уселась, не зная, куда девать руки, и наконец догадалась поздороваться. — Здравствуйте, — ответила я. — Не стоит так волноваться. Наверное, у вас что-то случилось? Поверьте, никто вас здесь не обидит. Рассказывайте, что вас привело к нам, и, если это в наших силах, мы постараемся обязательно помочь. Только скажите сначала, как вас зовут. — Меня зовут Лора, — пролепетала девушка, глядя на меня с благодарностью — видимо, в глубине души она была уверена, что ее немедленно выставят. — Вот и отлично, — сказала я. — А меня — Ольга Юрьевна. Я — главный редактор. Остальные — все наши сотрудники. Вы можете нам доверять и говорить совершенно откровенно… Лора застенчиво захлопала длинными ресницами и с запинкой произнесла: — Я не знаю, как сказать… Короче, у меня неприятности… Несмотря на строгий брючный костюм, ухоженные волосы и тщательный маникюр, в ней легко угадывалась представительница маргинального слоя молодежи откуда-нибудь с городских окраин, где жизнь не слишком насыщенна, но зато по-настоящему сложна и опасна — на это указывали и ее растерянность, и немного косноязычная речь, и легкая сумасшедшинка в настороженных глазах. Изобразив на лице сочувствие, я попросила ее высказаться конкретнее, предупредив: — Только не забывайте, что мы — всего лишь члены редакции, поэтому наши возможности ограничены. И если у вас серьезные неприятности, может быть, вам лучше обратиться в официальные инстанции? — Это куда? — с тревогой спросила Лора. — В ментовку, что ли? Не-е, я не могу! — Она категорически помотала головой. — Я лучше к вам. Мне сказали, что вы разберетесь без всякой милиции… — А, кстати, кто вам посоветовал к нам обратиться? — поинтересовалась я. — Ну пацаны… — неопределенно сказала Лора. — Знакомые… Из нашей тусовки. Говорят, вы людей ищете и все такое… — Мы с коллегами зачастую проводим самостоятельное расследование преступлений — параллельно с милицией или, как говорится, по просьбе трудящихся, — и у нас действительно накопился кое-какой опыт в подобных делах. Наверное, именно это и имела в виду Лора. Но меня все-таки настораживало то активное неприятие «органов», которое декларировала эта странная девушка. — Ладно, выкладывайте, что случилось, — вздохнула я. — Только давайте сразу договоримся, если вы с нашей помощью намерены скрыть какое-то преступление… — Я ничего не намерена, — испуганно возразила Лора. — Я ничего такого не сделала! У меня пропал парень, понимаете? — Пропал парень… — повторила я. — И вы хотите, чтобы мы его нашли? Лора посмотрела на меня исподлобья и сказала: — Ну-у, я не знаю… А вы не можете? Сергей Иванович Кряжимский завозился на своем месте и мягко спросил: — А почему все-таки не милиция, милая девушка? Лора перевела на него беспомощный взгляд, покраснела, а потом опять обернулась ко мне. — Можно, я расскажу все с самого начала? — спросила она с надеждой. Кроме всего прочего, ей, кажется, очень хотелось выговориться. — Конечно, рассказывайте, — предложила я. — А можно я закурю? — неожиданно сказала Лора. — А то я очень волнуюсь! Увы, никак не выберу времени, чтобы покончить с этой вредной привычкой! Я кивнула, но потом, сообразив, что у девушки нет с собой даже сумочки, выдвинула ящик стола и протянула Лоре пачку своих любимых сигарет «Русский стиль». Лора благодарно кивнула, щелкнула зажигалкой и закурила, затягиваясь глубоко и картинно. С сигаретой в руке она почувствовала себя значительно увереннее — теперь ее, по-моему, даже вдохновляли взгляды наших мужчин. Она забросила ногу на ногу и приступила к рассказу. — Мы познакомились с Кротом сто лет назад, — сообщила она. — Еще в школе. Он перевелся к нам из другого района и сразу на меня запал, как только увидел… Я живу в этой дыре на краю города — в «Сосновке», можно сказать, у самого кладбища, — а знаете, как там встречают новеньких? Ну, естественно, наши пацаны решили показать Кроту — кто есть кто… — Простите, — перебил ее Кряжимский. — Нельзя ли подробнее? Кто такой Крот, во-первых? Лора непонимающе захлопала ресницами, а потом поспешно объяснила: — А ну да! Крот — это Слава Кротов, мой парень, который пропал.., его так все звали — Крот. Ну, и я тоже… Правда, он этого не любил, но потом привык. Вообще-то он с характером был — обязательно на своем настоит — в любой мелочи… Вот и тогда, когда его наши ребята побить хотели, он не поддался. Он уже тогда, в школе, крепкий был. А уж дрался как… — мечтательно добавила она. — Лора, вы все время говорите «был», — строго сказала я. — Вы что, уверены, что Кротова нет в живых? Девушка словно очнулась, и в глазах ее опять появилась растерянность. Губы ее жалко скривились. Прежде чем ответить, Лора осторожно раздавила в пепельнице окурок. — Продолжайте, — сказала я. — Ну вот, короче, он не дал собой командовать… Пацаны быстро поняли, с кем имеют дело, и Крот в нашей школе стал настоящим авторитетом. Он и спортом занимался, и все девки к нему липли… Но вообще-то он только со мной ходил! — с гордостью добавила Лора. — Ну, и еще у нас была своя тусовка… Мы называли себя «драконы». Чем занимались? Ну — тусовались. На дискотеки ходили, пиво пили, отрывались по-всякому… — Наркотики? — подсказала я. — Приводы были? Лора опустила голову и еле заметно кивнула. — Только с этим я давно завязала! — будто спохватившись, проговорила она. — У меня сейчас своя жизнь. Я работаю на лотке — можете проверить! Один мой знакомый меня даже в институт уговаривает поступать… Но куда уж мне! — Она махнула рукой. — Только в милицию я все равно не пойду — у меня на них аллергия! И у них на нашу тусовку — тоже… — криво улыбнулась она. — Но что же случилось? — спросила я. — Насколько я поняла, «драконов» больше не существует, вы остепенились… А ваш друг? — Все немножко не так, — смущенно сказала она. — Я, наверное, нескладно рассказываю… В общем, кончили мы школу и даже собирались с Кротом пожениться, представляете? Но потом его забрали в армию и — в Чечню. А оттуда, знаете, как редко письма приходили? — Лора устремила на меня робкий оправдывающийся взгляд. — Ждала я его, ждала… А потом наша тусовка совсем распалась — кто женился, кто в армию попал, кто в тюрьму… А я познакомилась с одним человеком. — Тут голос ее сделался значительным и слегка загадочным. — С Кириллом. Он на пять лет меня старше и ужасно умный. Знаете, как он в компьютерах шарит? Я рядом с ним форменная дура. Это он хочет, чтобы я в институт поступала. — Ну что ж, не самое плохое желание, — заметила я. — Да знаю я! — вздохнула Лора. — Только я как представлю всю эту зубрежку, мне прям тошно делается. Да и потом, на образование деньги нужны, а какие у меня деньги! Кирилл, правда, помогать обещал — он зарабатывает прилично, — но я пока ничего не решила. А теперь, когда Крот пропал… — Простите, никак не возьму в толк, — перебила я ее, — кто же из них ваш парень? Кажется, вы остановились на том, что перестали ждать Кротова и познакомились с Кириллом? — Ой, это так все сложно! — немного жеманно произнесла Лора. — Моя мама в таких случаях говорит: — жизнь прожить — не поле перейти… — Согласна с вашей мамой, — сказала я. — Но все-таки попробуйте объяснить… — Да как тут объяснишь! — жалобно ответила Лора. — Я сама ничего не знаю. Больше года назад Крот вернулся из армии, но я его практически не видела и не знала, чем он занимается. Говорили, что он купил себе отдельную квартиру и ни с кем из старых корешей не поддерживает отношений… В принципе меня это устраивало, хотя так и подмывало хотя бы одним глазком взглянуть, какой он стал после всех этих испытаний… Он же здоровый был — попал, конечно, в спецназ. А спецназ, говорят, в самом пекле был… Ну, в общем-то, все это — просто сентиментальность. У меня, я говорю, уже была своя жизнь… И вот первого августа он меня разыскал — и все опять понеслось по новой! — Что вы имеете в виду? — спросила я. — Ну, наша любовь, — с нервным смешком сказала Лора. — Как будто перерыва никакого и не было. Я как увидела его — высокого, белокурого, возмужавшего — у меня голова просто кругом пошла… Я не смогла ему отказать… — Это понятно, — преувеличенно серьезно согласилась я. — И вы стали встречаться? На лицо Лоры набежала тень. — Иногда, — неохотно сказала она. — Честно говоря, он не больно этого хотел — приходил когда вздумается и быстро убегал. У него тоже была своя жизнь, но он о ней не распространялся. По-моему, он вообще перестал ко мне серьезно относиться. Я была для него так, развлечением… — Если вы это поняли, то зачем поддерживали отношения? — спросила я. — Потому что мы, бабы, — такие дуры! — сердито ответила она. — Мне все казалось, что я ошибаюсь и у нас вот-вот начнется как прежде… Я даже с Кириллом стала вести себя холодно, и он занервничал. Умом-то я понимала, что мне с Кротом ничего не светит, а вот сердцем… Сердцу-то не прикажешь! Тем более что от Крота я, кажется, залетела! Самый опасный момент был, а мы, конечно, не предохранялись, — простодушно призналась она. — Хорошо, давайте ближе к делу, — предложила я. — Итак, ваши личные дела окончательно запутались. А потом Кротов пропал, так? Когда и как это произошло? — Он пропал восемнадцатого августа, — уверенно сказала Лора. — А как… Все думают, что утонул. — Что это значит? — опешила я. — Кто это все? И что думаете вы? — В общем, дело так было, — торопливо заговорила Лора. — Крот вдруг опять объявился и стал меня уговаривать поехать на Волгу. Давай, говорит, соберем всех «драконов» и оторвемся как в былые времена! Мне не очень-то и хотелось, но он так настаивал… Короче, никого мы не собрали: пришел из «драконов» один Руслан со своей девчонкой Викой — мы ее вообще первый раз видели… Ну, еще был Кирилл — так получилось — и хозяин катера, Артур какой-то, мрачный тип. Я как поняла, что Кирилл тоже едет, сразу почувствовала — добром это не кончится. Да еще Крот целый ящик водки взял! — И все-таки поехали? — сказала я. — Хотя и чувствовали? — А куда денешься? — пожала плечами Лора. — Крот уже завелся. Да и уже глупо было отказываться… Ну, и поехали. — Кротов как отреагировал на то, что Кирилл к вам присоединился? — спросила я. — Да ему сначала по фигу было, — ответила Лора. — Это они уж потом сцепились… — Между ними была стычка? — удивилась я. — Давайте-ка тогда по порядку, со всеми подробностями… Только сначала скажите — у «драконов» были какие-то правила, устав, иерархия какая-то? Или это было все стихийно? — Чего? Да какие правила — держаться вместе, ну, и время, там, проводить… Ну и это еще — тату у нас у всех на плече выколото — синий дракон. — Вот такой? — пошутила я, кивая на рубашку Виктора. Лора посмотрела, не сразу сообразив, а потом отрицательно помотала головой. — Не-а, другой. Здесь ничего не поймешь, а у нас дракон нормальный, с подробностями… Я бы показала, только неудобно раздеваться при мужчинах… — Покажете в другой раз, — сказала я. — Давайте про поездку. Лора набрала в легкие побольше воздуха и немного сбивчиво принялась рассказывать о событиях восемнадцатого августа. Постепенно с ее не слишком связных слов мы сумели восстановить довольно полную картину происшедшего… Глава 2 Равномерно, чуть усыпляюще стучал лодочный мотор. Прохладный упругий ветер вперемешку с водяными брызгами бил в лицо. Катер, мягко подпрыгивая на волнах, несся между волжскими берегами, все более удаляясь от города. Лора, одетая в тесные голубые брюки и черную рубаху, завязанную узлом у пупа, блаженно щурилась на солнце и пыталась убедить себя, что пикник все-таки будет приятным. Ей очень не хотелось думать о плохом. Настроение портил лишь испытующий взгляд Кирилла, который она то и дело ловила на себе. Трудно было понять, что у него на уме. Поехал он, конечно, из ревности — и это было Лоре лестно, но что и кому он хотел этим доказать? Лора предпочла бы, если бы Кирилл остался в неведении насчет пикника, но вышло как вышло, и прогнать Кирилла нельзя — разум подсказывал Лоре, что терять его глупо. Но теперь назревал конфликт — и при таком количестве водки избежать его было почти невозможно. Лора в душе ужасно злилась на Крота из-за этой водки — словно он собрался напоить всех до зеленых чертиков. Сама она за то время, как познакомилась с Кириллом, практически отучилась пить — и, как ни странно, это ей нравилось. Не хотелось и сейчас, но Лора слишком хорошо помнила, как проводили время «драконы». Она перевела взгляд на Руслана, который сидел в обнимку со своей белобрысой Викой. Этот-то уж наверняка счастлив, что водки с избытком — все написано на его красном, не шибко умном лице. Его подружка тоже явно не дура выпить — даром что малолетка, но теперь они все такие. Будет пить и этот мрачный тип, что ведет катер, и Крот будет, и Лору тоже заставят — и никуда она не денется… «Драконы» всегда заодно! А вот Кирилл пить не будет — и это может кончиться плохо — как-никак Крот два года служил в спецназе и, наверное, убивал людей… Пока, ничем не выдавая подобных намерений, Крот спокойно сидел за спиной Лоры и весело болтал с Русланом о всяких пустяках — в основном вспоминал славные денечки, проведенные до армии в компании верных «драконов», и сетовал, что теперь все разбежались по своим углам. Руслан ему поддакивал и хохотал над любой шуткой. Глупая Вика ничего не понимала, но тоже хихикала. Иногда Лора оборачивалась и с удовольствием смотрела на красивое спокойное лицо Крота, на его белозубую улыбку, на ясные голубые глаза. Расслабленно облокотившись о борт, он заговорщицки подмигивал ей, но больше ничего себе не позволял. Наверное, и его беспокоил внимательный, изучающий взгляд Кирилла. Но внешне Крот ничем не выдавал этого беспокойства, будто соперника и не было рядом. Постепенно успокаивалась и Лора, что оба ее поклонника окажутся выше предрассудков и ограничатся тем, что предоставят ей самой выбирать, с кем быть дальше. Правда, она была очень далека от окончательного решения, и ее даже охватывала легкая паника, когда Лора пыталась об этом думать. Тогда Лора принималась уговаривать себя, что все образуется само собой и не стоит забивать себе этим голову. Конечно, она понимала, что настоящий шанс в ее жизни — это Кирилл, серьезный, умный, хорошо зарабатывающий. Только он мог обеспечить ей то будущее, которое смутно грезилось в ее не слишком богатом воображении — семья, дом, машина, приличное общество. Он был надежен и рассудителен. С Кротом все было иначе — все неожиданно и непредсказуемо. Никакого будущего с ним Лора вообразить не могла, как ни напрягала фантазию. Она даже вынуждена была признать, что ничего про Крота не знает — старые воспоминания не в счет. Но больше он ничего о себе не рассказывал — ни о службе в армии, ни о том, чем занимался последний год, ни о своих планах — и даже его ностальгия по «драконам» казалась не вполне искренней. И все-таки Лора чувствовала — свистни он ей сейчас, дай знак — и она пойдет за Кротом хоть на край света, очертя голову и махнув на все рукой. Вот только знака этого он давать не торопился… Пока же двойственность ее положения не особенно Лору смущала — ничего такого на людях она себе не позволяла, а в том, что она проводит время со старым знакомым, с одноклассником, — в этом не было ничего особенного. Кирилл, конечно, мог о чем-то догадываться, но догадки — это еще не доказательства. Как долго удастся балансировать ей на этой опасной грани, Лора не знала, но надеялась, что это будет долго. От раздумий ее оторвал хриплый назойливый голос Руслана: — Лорка, ты помнишь, как мы тогда на кладбище чудили? Когда Серый весь памятник заблевал? Ну, как это не помнишь?! Лора действительно не помнила, да и не хотела вспоминать такую идиотскую историю. А особенно неприятно ей было, что Руслан выставляет ее в невыгодном свете при Кирилле, которого вряд ли могли увлечь подобные истории. Она с досадой от него отмахнулась и, чтобы сменить тему, капризно поинтересовалась у Крота: — И долго мы еще будем трястись в этой тарахтелке? Крот безмятежно улыбнулся и пообещал: — Уже скоро — не волнуйся. Зато уж местечко будет хоть куда — настоящий райский уголок! Они плыли уже без малого час. Вокруг тянулись рыжие с прозеленью берега, без признаков жилья. Только время от времени попадалась на глаза какая-нибудь одинокая лодка, вытащенная на прибрежный песок. Потом кустарник на высоком правом берегу стал гуще, появились заросли лиственных деревьев, и наконец все это превратилось в самый настоящий лес, на краю которого возле воды стояли деревянные летние домики турбазы. На середине реки напротив турбазы располагались покрытые зеленью острова. Самый большой из них также стал пристанищем туристов — по берегам виднелись стоящие на приколе лодки и разноцветные палатки, возле которых копошились отдыхающие. Однако катер, на котором плыла компания, обогнул остров на почтительном расстоянии и устремился дальше — к острову поменьше, казавшемуся совершенно необитаемым. Поняв, что путешествие заканчивается, все невольно воодушевились и с нетерпением уставились на приближающуюся полоску песчаного берега. Руслан прекратил свои идиотские воспоминания и вместо этого заголосил на всю округу диким голосом так, что даже Крот поморщился и отпустил по его адресу язвительное замечание. Внезапно смолк мотор, и катер плавно и бесшумно накатился на золотой песок. Это вызвало новый приступ у Руслана, и он с воплями спрыгнул в прибрежную воду, подняв фонтан брызг. Остальные менее шумно, но тоже последовали за ним. Катер вытащили на берег, разбили палатку и разгрузили припасы. Ящик с водкой волок на пузе Руслан. Позвякивая бутылками, он подмигнул Лоре и заговорщицки сказал: — Оторвемся по полной программе, как и положено «драконам»! Лора сердито отвернулась. После того как в ее памяти попытались оживить какую-то безобразную историю, связанную с кладбищем, Лору уже по-настоящему раздражало всякое упоминание о «драконах». Но деться от них было некуда — особенно когда все разделись. Причудливая синяя тварь украшала литое бронзовое плечо Крота, бледное узкое — Руслана, да и на собственной руке Лоры красовалась эта несмываемая претенциозная печать. Впрочем, Лора утешала себя тем, что тату сегодня в моде, а наколка сделана не кустарем-умельцем, а в настоящем салоне и смотрится вполне красиво. Правда, Лора невольно улыбнулась, представив себе, как будет выглядеть на ее руке дракон через много-много лет, когда она станет дряхлой старухой — наверное, это будет очень забавно. Но она думала об этом совсем недолго — сегодня они молоды, красивы и должны веселиться — ведь именно за этим они здесь и собрались. Едва поставив палатку, все бросились купаться. Они плескались, дурачились в ласковой теплой воде, беззаботные как дети. Крот выделялся и здесь — он нырял глубже всех и плавал лучше всех. Его ладное, мускулистое тело, покрытое бронзовым загаром, притягивало взгляд. Рядом с ним Руслан выглядел тщедушным хлюпиком, и даже Кирилл, у которого тоже была неплохая фигура, смотрелся на фоне Крота не очень. Пожалуй, только хозяин катера Артур смог бы поспорить силой с Кротом, но уж красавцем его назвать никак было нельзя — его коренастая угловатая фигура напоминала ствол старого дерева — мощный, но не слишком эстетичный. Он по-прежнему помалкивал и старался держаться в стороне, но Лора острым глазом сумела заметить нечто общее между ним и Кротом. Это была татуировка — короткий ряд цифр под сердцем. Когда они выбрались из воды и блаженно растянулись на песке, Лора наклонилась к Кроту и провела пальчиком по его груди. — Что это у тебя такое? На дракона вроде не похоже… Крот снисходительно скосил на нее глаза и объяснил: — Группа крови… В спецназе всем делают такую наколку — чтобы в случае чего… — А твой Артур тоже был в спецназе? — перебила его Лора. Крот убрал от груди ее руку и сел. — Вот у него и спроси, — неохотно буркнул он. — Я у тебя спрашиваю, — надула губы Лора. — Он твой друг, а не мой. — Никакой он мне не друг, — резко сказал Крот. — Просто договорились, что он нас подбросит… И вообще, что ты пристала? Пора, наверное, подкрепиться? — Он отвернулся и крикнул: — Руслан, накрывайте стол, душа горит! Он одним движением поднялся на ноги и увлек за собой Лору. Выглядело это резко, даже грубовато, и Лора, выдернув руку, обиженно отошла в сторону. Крот усмехнулся и, загребая ногами песок, направился к палатке, где уже хозяйничал Руслан, раскладывая на куске брезента нехитрую закуску. К Лоре неслышно подошел Кирилл и остановился у нее за спиной — она догадалась об этом по длинной тени, упавшей на песок. — Интересные у тебя друзья, — негромко сказал Кирилл. Лору задел его скептический тон. — Они ничем не хуже твоих! — вызывающе ответила она. — А, может, еще и получше! — Я придерживаюсь другого мнения, — спокойно сказал Кирилл. — Да и ты сама, по-моему, не уверена… — Ну и оставайся со своим мнением! — раздосадованно воскликнула Лора, поскольку слова Кирилла ее задели. Назло ему, она тут же направилась к палатке и присоединилась к шумной компании. Крот подвинулся, освободив ей место, и сунул в руки чайный стакан, почти до краев наполненный теплой водкой. — Ты что? — испугалась Лора. — Куда столько? — За встречу «драконов» — по полной! — строго сказал Крот и, подняв глаза, махнул рукой Кириллу. — Эй, кореш, присоединяйся, тебя ждем! Кирилл неторопливо приблизился и молча опустился на песок. Кто-то вручил стакан и ему. А Крот уже провозглашал тост. — Ну, за «драконов»! Нас мало, как говорится, но мы в тельняшках! За встречу заряжаем по полной! И до дна! Лора не посмела ослушаться. Вслед за Кротом и Русланом она почти залпом выпила стакан водки и, задохнувшись, принялась хватать с брезентовой «скатерти» какие-то куски и усердно их жевать. На нее сразу же словно надели какой-то толстый и непрозрачный колпак. Лора видела вокруг неясные тени, а вместо голосов слышала какое-то далекое журчание. Руки и ноги у нее отнимались. Зато на душе стало легко и спокойно — и все проблемы показались такой чепухой, что она даже рассмеялась. Скоро они добавили еще. Теперь Крот налил ей совсем немного, но и этого было больше чем достаточно. Лора вдруг словно провалилась в черную яму и потеряла ориентировку в пространстве. Невидимая волна уносила ее куда-то, и единственное, что запомнилось Лоре, — это бесконечный настойчивый звон в ушах, похожий на свист ветра. Пришла в себя она уже в воде — оказывается, все компания отправилась купаться. Холодная зеленоватая масса воды, наполненная шипящими пузырьками, слегка отрезвила Лору, и тогда она впервые подумала, что сегодня кто-нибудь обязательно утонет. Она и сама еле держалась на воде, захлебывалась и с ужасом осознавала, что не может нащупать ногой дна. Из последних сил она зашлепала руками по воде и рванулась к спасительному берегу. Перед глазами все плыло. Лора уже забыла, когда она в последний раз так сильно напивалась. Обессилевшая, она упала на песок. К ней подошел Кирилл и, опустившись на колени, заботливо спросил: — Тебе плохо? Лоре было не столько плохо, сколько стыдно, и она неожиданно зло сказала: — Уйди! Я прошу тебя — уйди! — Язык плохо ей повиновался. Кирилл поднялся на ноги, но не уходил. Лора перевернулась на живот и уткнулась лицом в ладони. Как сквозь вату до нее донесся голос Крота: — Тебя же попросили уйти, друг! Что ты торчишь здесь как столб? — А разве тебя это касается? — враждебно сказал Кирилл. — Я стою где хочу. — Только не здесь, — отрезал Крот. — Я вообще не понимаю, что ты здесь делаешь — мы все свои, мы веселимся, а ты ходишь трезвый и липнешь к чужим бабам! — К чужим я не липну, — серьезно произнес Кирилл. Лора подняла голову. Ладная фигура Крота нависала над Кириллом. Поигрывая мышцами. Крот недобро усмехался. — А я говорю, ты липнешь к моей девчонке! — угрожающе сказал он. — Пусть она это скажет, — упрямо заявил Кирилл. Крот оглянулся и бесцеремонно дотронулся большим пальцем ноги до плеча Лоры. — Скажи ему, — распорядился он. — А пошли вы все к черту! — пробормотала Лора. У нее страшно кружилась голова. — Слышал? — значительно произнес Крот. — Так что проваливай. — Если верить ее словам, — сказал Кирилл, — то проваливать мы должны оба! — Ах, ты не понял? — зловеще спросил Крот. Он вдруг резко выбросил вперед левую руку и ударил Кирилла в солнечное сплетение. Тот охнул и согнулся. Но в этот момент правый кулак Крота обрушился на его челюсть и опрокинул на песок. Кирилл тут же попытался подняться, однако Крот безжалостно пнул его ногой в лицо. Звук был такой, будто палкой ударили по куску сырого мяса. Кирилл упал ничком и затих. — И с этим слабаком ты крутила любовь? — презрительно сказал Крот, глядя на Лору. — Я тебе удивляюсь! Лоре и самой было неприятно, что Кирилл был так быстро и без усилий повержен. В ее пьяном мозгу шевельнулось что-то похожее на стыд — ее парень не может быть хлюпиком! Между тем Крот поднял ее с песка и, обняв, повел к палатке, где хмельная компания намеревалась продолжать пикник. Лора и не заметила, как в руке ее снова оказался стакан. Крот теперь не выпускал ее из объятий, и Лоре сделалось вдруг легко и весело — ей даже показалось, что окончательный выбор совершен и больше не нужно ни о чем беспокоиться. Пьяные физиономии вокруг представились ей необыкновенно милыми и симпатичными. Она прижималась к Кроту и беспрестанно смеялась. Потом вдруг наступила тишина, и Лора увидела, что к палатке подошел Кирилл. Он смотрел прямо на нее и что-то говорил. Левый глаз его заплыл, и Лоре показалось, что это выглядело очень комично. Она расхохоталась ему в лицо. — Вот что, друг, вали-ка ты отсюда, пока цел, — добродушно посоветовал Крот. — Не порть компанию. Зря ты с нами поехал. Но все еще можно исправить: вот Артур подкинет тебя на соседний остров, а уж оттуда как-нибудь доберешься до города. Идет такое дело? Или тебя опять придется убеждать? Лора не слушала, что бормотал в ответ Кирилл. Она восхищалась Кротом и верила каждому его слову. Момент, когда отплывал катер, увозя с острова Кирилла, остался где-то на периферии ее сознания, почти не тронув ее. Наоборот, теперь она почувствовала настоящую свободу. Тем более она не помнила, как вернулся Артур. Гулянка шла полным ходом. Все уже перепились и, можно сказать, лыка не вязали. Все — за исключением Крота — он-то держался великолепно. Последнее, что сохранилось у Лоры в памяти, — это собственные жаркие признания в любви и снисходительная улыбка Крота. Потом она отключилась. Пришла в себя она от потока холодной воды, который неизвестно откуда обрушился на нее из непроглядной тьмы. Лора застонала и открыла распухшие глаза. Ее тошнило, и все предметы бессовестно двоились в глазах. Над ней стоял сердитый Артур с ведром в руках. — Вставай! — сказал он. — Крот пропал. Плохо понимая, что происходит, Лора встала. Ей было невыносимо муторно — так муторно, что хотелось умереть. Сообщение Артура дошло до нее очень не скоро, но зато, когда Лора осознала наконец, что случилось, душа ее наполнилась ледяным ужасом. Примерно то же самое чувствовали, видимо, и Руслан с Викой, которые, бледные и неприкаянные, бестолково бродили по берегу, испуганно оглядываясь на одежду Крота, разбросанную по песку. День уже клонился к закату. На песок упали длинные тени, над водой стелилась прохлада. Вчетвером они облазили весь остров и окончательно убедились — Крот пропал. — Что же делать? — прошептала Лора, беспомощно глядя на компанию. Никто не ответил. Артур решительно и сноровисто принялся собирать палатку, уничтожать следы пикника. — Шмотки Крота куда девать? — отрывисто спросил он. — Мне неприятности не нужны. Зарубите себе на носу — я здесь не был и вас не видел! — А как же Крот? — растерянно спросила Лора и заплакала. — А я тут при чем? — огрызнулся Артур. — Утонул — и утонул. Ему теперь не поможешь. Надо о себе подумать. Я вам советую тоже особо не распространяться. Менты замучают!.. И давайте собирайтесь, если хотите попасть в город! Они начали поспешно одеваться. Руслан все оглядывался по сторонам — видимо, искал водку, чтобы опохмелиться. Но все спиртное Артур уже убрал в катер. — Но кто-то должен был видеть, что случилось! — закричала Лора. — Как он мог так просто взять и утонуть?! Руслан виновато пожал плечами, а Артур сказал зло: — Что ты орешь? Все напились как свиньи — кто что видел? Крот тоже хорош был. Полез, наверно, в воду — судорога — и амба! — Этого не может быть, — жалобно пролепетала Лора. — Крот такой сильный… — И не таких сильных водка губила, — назидательно произнес Артур. — Так вы готовы? Поехали тогда! — Постойте! — глупо улыбаясь, сказал Руслан. — А что все-таки с одеждой делать? — Можешь взять ее себе на память, — отрезал Артур. — А лучше всего оставить ее здесь. Кто-нибудь найдет. Зачем нам искать приключений на свою шею? У Лоры не было сил возражать, да и ни за какие коврижки она не заставила бы себя прикоснуться к вещам Крота, которые, может быть, еще хранили тепло его тела. Тела, которое сейчас покоится в холодной тине, облепленное водорослями и разбухшее от воды… Отойдя подальше от берега, Артур распорядился: — Поройтесь под сиденьем — там у меня водка. Опохмелитесь маленько — все легче будет… Руслан с энтузиазмом нырнул под сиденье, и через минуту они прямо из горлышка глотали теплую водку, давясь и поминутно сплевывая за борт. Но на душе действительно полегчало. Слезы на щеках Лоры высохли, и ее охватило сонное безразличие, словно страшная история случилась не с ней, а с кем-то совсем посторонним. Она незаметно задремала. Артур высадил их в Затоне, на окраине города, и, еще раз напомнив, что он их не видел, а они его не знают, умчался. Втроем они дождались автобуса и в полном молчании разъехались по домам. Глава 3 Лора, закончив повествование, умолкла. Я разглядывала ее хрупкую беспомощную фигурку и пыталась вообразить, как выглядит это трогательное создание после стакана водки. У меня ничего не получалось. Подозреваю, что мои коллеги думали о том же, но по их лицам нельзя было ничего угадать. Никто не произнес ни слова — да и что тут можно было сказать? История, изложенная Лорой, казалась бессмысленной и дикой, но донельзя банальной. Собралась компания, выпили, подрались — потом один утонул, а прочие в страхе разбежались. Случай прискорбный, никто не спорит, но к нашей газете имеющий весьма отдаленное отношение. Так мне подумалось в первую минуту, но что-то помешало сказать об этом Лоре напрямую. Какие-то детали в ее рассказе, еще не вполне осознанные, удерживали меня от окончательного вывода. Однако нужно было что-то говорить, и я осторожно заметила: — Боюсь, все-таки мы не сможем вам помочь, Лора. По всему получается, что ваш приятель действительно утонул. Конечно, могут возникнуть сомнения — был ли это несчастный случай, но это уже компетенция милиции. Наше вмешательство будет неоправданным и даже вредным… Лора посмотрела на меня с разочарованием, потом стиснула пальцы и почти выкрикнула: — Да не мог он утонуть! Я не верю! — Казалось, еще секунда, и она расплачется. — То есть вы подозреваете… — еще более осторожно начала я, — что имело место преступление? — Это значит — его кто-то утопил? — быстро уточнила Лора. — Не-а! Глупости! Кому это надо? Да и никто бы с ним не справился — кишка тонка! — Тогда что же? — спросила я. В ответ последовало уклончивое пожатие плечами. Лора отвернулась и обреченно уставилась куда-то в угол комнаты. — Так вы считаете, что Крот жив? — подытожила я. Лора опять пожала плечами и шмыгнула носом. Наверное, это был знак согласия. — Но какие для этого основания? — спросила я. — Должны же быть какие-то основания. Поделитесь с нами! — Я.., я не знаю, — пробормотала Лора. — Просто я чувствую, что здесь что-то не то. Я два дня об этом думала, и мне кажется.., что все было очень странно.., что Крот собрал нас нарочно.., и напоил тоже нарочно… На самом деле мы его не волновали — теперь я это понимаю. Но зачем все это было нужно — ума не приложу! — А что по этому поводу думают ваши друзья? — поинтересовалась я. — На трезвую, так сказать, голову? — Вы имеете в виду Руслана? — безнадежно махнула рукой Лора. — Его теперь днем с огнем не найдешь! А его Вику я вообще не знаю! — Артура вы, конечно, тем более не видели, — заключила я. — В самом деле, история темная… Давайте знаете как договоримся? Мы попробуем сегодня же что-нибудь разузнать и, если ваше предположение хоть чуть-чуть оправдается, постараемся вам помочь. Но если нет — придется вам идти в милицию, ничего не поделаешь! Лора слушала меня внимательно, приоткрыв рот — она ловила каждое слово, точно я была гадалкой, предсказывающей судьбу. Мне даже стало немного неловко, потому что в глубине души я не рассчитывала ей помочь. Я попросила Лору назвать адреса Кротова, Руслана и ее собственный. Она сумела вспомнить лишь адрес матери Кротова и приблизительно рассказала, где живет Руслан. Свой адрес она тоже дала, но, смущаясь, попросила ее там не искать. — Мама будет волноваться, — объяснила она. — А меня вы можете найти ежедневно в торговых рядах около Крытого рынка — я там торгую парфюмерией. — Мы забыли о Кирилле, — неожиданно подал голос Кряжимский. — А его свидетельство тоже немаловажно. — Ах, да! — сконфуженно воскликнула я. — Верно, про Кирилла я совсем забыла. Где его можно найти, Лора? Она прикусила губу — видимо, эта тема волновала ее сейчас больше всего. — Кирилл работает в магазине «Компьютер» около главпочтамта, — объяснила она. — Его фамилия — Нефедов. Это на всякий случай — вдруг он там не один Кирилл… Вообще-то вы его сразу найдете — он у них главный консультант, — добавила она не без гордости. Поняв, что, кроме неопределенных обещаний, она ничего больше от нас не добьется, Лора опять словно угасла и превратилась в робкую нервную барышню, впервые попавшую в серьезное учреждение. — Так я пойду? — сказала она напоследок и с большим облегчением покинула редакцию. После ее ухода все еще долго молчали. Потом Кряжимский смущенно улыбнулся и негромко сказал: — Да-а, не было у бабы забот… Ему никто не ответил. У меня и у самой на душе скребли кошки — не стоило ввязываться в это сомнительное дело. Единственное, что меня поддерживало — это интуиция. Она подсказывала мне, что в этой печальной истории кроется какая-то загадка. — Марина, всем кофе! — решительно распорядилась я. — Будем думать! Когда каждый получил по чашке свежесваренного кофе, я предложила высказываться, предварительно огласив нечто вроде резюме. — Итак, что мы имеем? Почти случайная компания отправляется на пикник. В результате организатор этого пикника исчезает. Кажется, это все. Лично я настаиваю именно на слове «исчезает». Не знаю почему, но я разделяю мнение Лоры, что Кротов не погиб. А вы что думаете, коллеги? Прежде чем я успела договорить, громко фыркнула Марина. — А я думаю, что эта девица — шизофреничка! — заявила она. — И вся эта история — плод ее больного воображения! — Ну что ж, — хладнокровно ответила я. — Версия имеет право на существование. Только мне не показалось, что эта девушка похожа на душевнобольную. Немного без царя в голове, но рассуждает она вполне здраво… — Это убийство! — торжественно объявил Ромка, который, несмотря на свою скромную должность, считает себя первым сыщиком в редакции. — Пока остальные валялись в отрубе, два спецназовца поссорились, и один убил другого. Зря он, что ли, велел всем молчать? — В принципе такое тоже возможно, — сказала я. — Смущает только одно — по словам Лоры, между этими двумя не было никакого конфликта. Убийство ни с того ни с сего? — Они могли поссориться раньше, — не сдавался Ромка. — Или с перепоя. — Были бы следы, — обронил Виктор. — Да, — поддержала его я. — Не думаю, что Кротов дал бы себя убить так просто. Он бы наверняка сопротивлялся. А Лора ничего не упоминала, скажем, о синяках на лице Артура — ее бы это обязательно насторожило. — Это не случайно, — добавил Виктор, — что там было два спецназовца. — Ты хочешь сказать, что они были заодно? — спросила я. — Может быть. А что думает Сергей Иванович? Кряжимский откашлялся, строго посмотрел на нас и заговорил, как всегда обстоятельно и витиевато: — Если позволите, я тоже попытаюсь обрисовать ситуацию, так сказать, в целом, в том разрезе, в каком я ее вижу. Вопрос о какой-то мистификации или бреде параноика я сразу же отметаю — эта девушка вполне вменяема и искренна. Что касается ее ощущения, будто Кротов остался жив, то я, пожалуй, склонен ему доверять. Объясню почему. Когда я слушал ее исповедь, мне тоже показалось, что все происшедшее восемнадцатого августа носит характер некоторой искусственности, заданности, что ли… Посудите сами — человек возвращается после службы домой и больше года не встречается с прежними друзьями. Само по себе это уже любопытно. Конечно, армия меняет людей, особенно участие в боевых действиях. Можно предположить, что и у Кротова кардинально поменялись интересы. Тем более странно, что по прошествии длительного времени он вдруг вспоминает о старых связях и даже настаивает на общем пикнике, где старается собрать всех кого можно. Причем никто особенно и не загорается его идеей. Практически собирается случайная компания. Однако Кротова это устраивает — он даже не возражает против присутствия, так сказать, соперника, хотя я склонен полагать, что он не рассматривает Кирилла как соперника, да и Лора вряд ли по-настоящему интересует его. Это первая странность. Далее, меня настораживает желание Кротова непременно споить всех участников пикника. А что такое желание имело место, явствует из рассказа Лоры. Замечу — когда Кротов понял, что с Кириллом это проделать не удастся, он просто изгнал его с острова. На мой взгляд, он преследовал какую-то конкретную цель. Позволю себе предположить, что он попытался имитировать собственную смерть на глазах у ничего не подозревающих свидетелей. Для чего это ему нужно? Ответ следует искать скорее всего в недавнем прошлом Кротова, нужно выяснить, чем он занимался после возвращения из армии. Отдельный вопрос о хозяине катера, об Артуре. Присутствие двух спецназовцев на острове, по-моему, тоже не случайно. Судя по словам Лоры, Артур не выглядел таким уж пьяным. Вполне возможно, что он с самого начала был посвящен в план Кротова. Было бы нелишне разузнать что-то об этом человеке. К сожалению, кроме имени, мы ничего о нем не знаем… Вот, пожалуй, и все. Конечно, моя схема также грешит искусственностью, но лучшей мне пока в голову не приходит, извините. — Мне кажется, ваша схема выглядит довольно логично, — возразила я. — Она не более искусственна, чем любая другая версия. Пожалуй, меня смущает вот что — если Кротову были нужны свидетели, а Артур был с ним заодно, почему этих свидетелей так убеждали молчать? — Им нужно было выиграть время, — объяснил Кряжимский. — Артур знал, что рано или поздно «драконы» все равно проговорятся. Просто до этого он должен был успеть замести следы. И вообще всякая проволочка пойдет только на пользу инсценировке — труднее будет восстановить истину. — Допустим, — сказала я. — Но со своей стороны предложу еще версию. По-моему, нельзя сбрасывать со счетов Кирилла. Он был оскорблен, избит, изгнан — он вполне мог затаить обиду, каким-то образом вернуться на остров и отомстить обидчику. — Сложно, — подал голос Виктор. — Он-то не десантник. — Это верно, — согласилась я. — Версия шаткая. И все-таки надо принять во внимание и ее. А теперь, если ни у кого больше нет предложений, нужно решить, кто чем займется. Самое слабое наше место — Артур. Единственное, что мы знаем — компания садилась в катер на лодочной базе. Но все-таки надо туда наведаться. Возьмешься, Виктор, за это дело? Виктор молча кивнул. — Сергей Иванович может навестить Кирилла, — продолжила я. — Ну, а мне остается мамаша нашего героя. А «дракон» Руслан, наверное, может и подождать… — Почему бы мне к нему не съездить? — с вызовом просил Ромка, оставшийся ни с чем при распределении ролей. Я на секунду задумалась, а потом сказала очень грозно: — С одним условием! Ты всего лишь уточнишь адрес Руслана и попробуешь выяснить, когда он бывает дома. В контакт вступать с ним категорически запрещаю! — Это еще почему? — обиженно спросил Ромка. — Потому что это будет преждевременно, — объяснила я уклончиво, чтобы не оскорблять нежные тинейджерские чувства. На самом деле я просто боялась, что нашего курьера элементарно могут побить. — Даешь слово, что не будешь проявлять самодеятельность? — Ну, даю, — неохотно сказал Ромка. — Тогда по коням, — объявила я. — Встречаемся в редакции. Я села за руль своей «Лады» и поехала в гости к матери Кротова. Она жила на самой окраине города на улице, носящей название «2-я Прокатная». Улица была застроена обшарпанными девятиэтажками и выходила одним концом на пустырь. Местечко было довольно унылое, и если бы не яркое солнце над головой, здесь было бы совсем неуютно. Разглядывая номера домов, я медленно ехала вдоль тротуара, украшенного молодыми деревцами, которые здесь не столько зеленели, сколько чахли, и прикидывала — удастся ли застать Кротову дома. Судя по всему, женщина она была еще далеко не старая и в это время дня вполне могла находиться на работе. Придется разузнать у соседей, где она работает, решила я. Нужный мне дом оказался в самом конце улицы, по соседству с пустырем. Оставив машину напротив подъезда, я вошла в дом. Лифт, к счастью, работал, и не пришлось тащиться пешком на восьмой этаж. В кабине было душно, грязно, а с исцарапанных панелей ко мне взывали краткие, но энергичные лозунги типа «Машка — дура» или «Scoter — это классно!». Молодежь в этом доме не сидела сложа руки. Мне повезло: Кротова оказалась дома — впоследствии из разговора выяснилось, что она работает на железной дороге и у нее скользящий график. Ей действительно было не более сорока пяти лет. Однако ее заметно старили усталое выражение глаз и седина в коротко остриженных волосах. Встретила она меня в домашнем халате и фартуке — видимо, как раз готовила что-то на кухне. Моему появлению она нисколько не обрадовалась. Подозрительно оглядев меня с головы до ног, Кротова грубоватым прокуренным голосом осведомилась, что мне нужно. Я назвалась представителем газеты, не уточняя какой именно, и с преувеличенной вежливостью попросила разрешения побеседовать. — А что беседовать? — бесцеремонно сказала Кротова, не сводя с меня недоверчивых глаз. — Сроду я с газетами дела не имела. Чего это вдруг? Если вы насчет водоснабжения, то это вам не ко мне надо. Я никаких жалоб не подписывала… — Нет, я совсем по другому вопросу, — перебила я ее. — Меня интересует ваш сын Слава Кротов. Понимаете, наша газета готовит материал о наших земляках, которые служили в Чечне, и мы хотели бы… — Он что, натворил что-нибудь? — неожиданно спросила Кротова. — Почему натворил? — растерялась я. — Говорю же, мы готовим материал о тех, кто воевал в Чечне… — А от меня-то вы чего хотите? — нетерпеливо перебила Кротова. — Ну, может быть, вы что-то расскажете о своем сыне, — предположила я. — Какие-нибудь подробности из его детства… — А тут и рассказывать нечего, — неприветливо сказала Кротова. — Я его, окаянного, можно сказать, одна взрастила, вынянчила, а он вон как мать отблагодарил! — Простите? — не поняла я. — А нечего и прощать, — отрезала Кротова. — Он, поганка, как из армии вернулся — так заставил меня квартиру разменять — двухкомнатную, со всем ремонтом. Все сбережения ухнула на доплату! Вот теперь сосу лапу — заработки-то у меня не больно велики… Одно слово — спасибо, сынок! — То есть он не захотел с вами жить? — Уж не знаю, чего он захотел и чего не захотел, — сварливо сказала Кротова. — Он о своих хотениях со мной не очень-то распространяется. О своей Чечне он мне и словечком не обмолвился — будто я и не мать вовсе. Одно только — покупай мне отдельную квартиру! Ну, и купила. А уж как он там живет, чем занимается — в известность меня никто не ставил. Он и всегда такой был неугомонный. Все у него какие-то дела, друзья да пакости на уме. Я одна с ним справиться не могла и раньше, а уж теперь и подавно! — Неужели вы с сыном совсем не общаетесь? — удивилась я. — А чего ему со мной общаться? — враждебно сказала Кротова. — Ему со мной скучно. Когда деньги нужны были, он еще про мать вспоминал. А так уж, почитай, полгода ни слуху ни духу! Значит, надо понимать так, что денежки у него водятся… Откуда только? — Неужели вы не можете сказать о сыне ничего хорошего? — спросила я. Кротова вздохнула и посмотрела на меня снисходительно-участливым взглядом. — Эх, красавица! — сказала она. — У тебя, видать, своих-то пока нет? Ну, ничего, вот народишь, вырастишь, а там и поймешь — много ли в жизни хорошего… Ничего в ней нет хорошего! Я иной раз целую ночь лежу, вспоминаю, что у меня в жизни было хорошего. Аж голова трещит — а вспомнить ничего не могу! — Мне кажется, вы все-таки преувеличиваете, — неуверенно возразила я. — Креститься надо, когда кажется, — равнодушно заметила Кротова. — В общем, ничего у меня для твоей газеты нет, красавица… Ты уж извини, но у меня там суп закипает, давай прощаться! — Еще один вопрос, — поспешно сказала я. — Может быть, вы хотя бы дадите мне адрес сына? Я хочу с ним сама поговорить. — Ну, поговори! — усмехнулась Кротова. — Смотри только, как бы он тебя не заговорил! Он ведь до баб охочий — не хуже, чем отец его, паскудник! Ты ему особенно-то не верь, когда разговаривать будешь. Я хоть и мать ему, а честно предупреждаю. Он у меня такой — оторви да брось, одним словом! А живет он в пяти кварталах отсюда — Кузнечный проезд, дом пять, квартира четыре. Я у него и была-то один раз, когда переезжали… — Хорошо, спасибо, — пробормотала я, повторяя в уме адрес. — Ну что ж, как говорится, позвольте тогда откланяться… Жалко, что беседа у нас не получилась… — А нечего и жалеть! — улыбнулась Кротова. — Ты бы лучше с артистом каким побеседовала, с художником… А с нами что за беседа! Мы распрощались, и я, несколько обескураженная, поехала по указанному Кротовой адресу — чем черт не шутит — может быть, ее сын сидит сейчас дома, живой и здоровый? Однако, как ни мала была информация, почерпнутая мной у Кротовой, она в очередной раз подтвердила, что с сыном Кротовой было далеко не все ладно. Итак, что я имела: вернувшись из армии, Кротов намеренно удалился ото всех, кто его хорошо знал, и зажил какой-то замкнутой жизнью, в которую никого не допускал. При этом у него водились денежки. Моя интуиция уже не подсказывала, а просто-таки кричала, что мы действительно напали на загадку — и не какую-нибудь, а с самым что ни на есть криминальным уклоном. Квартира Кротова в Кузнечном проезде располагалась на первом этаже пятиэтажного дома. Ее окна, выходящие на улицу, были плотно закрыты шторами. Без особой надежды я несколько раз нажала на кнопку дверного звонка. Мне, конечно, никто не открыл. Я попыталась навести справки у соседей, но на месте оказалась только древняя старушка из третьей квартиры, которая не рискнула открыть мне дверь. Наш диалог через замочную скважину получился забавным, но совершенно невразумительным. Поняв, что больше ничего мне здесь сегодня не добиться, я распрощалась с осторожной старушкой и поехала в редакцию. Глава 4 Мои изыскания отняли у меня не так уж много времени, но, когда я вернулась в редакцию, все, за исключением Ромки, были уже на месте. Я поняла, что ни Виктор, ни Кряжимский не могут чем-то похвастаться. Это было заметно по их лицам. Доклады их лишь подтвердили мои опасения. — Ничего, — пожимая плечами, сказал Виктор. — Воскресенье. Мне с полуслова стало ясно, что он имеет в виду — эта мысль и раньше приходила мне в голову. Действительно, восемнадцатое августа было воскресным днем, и по этому случаю множество людей собирались провести его на Волге. Наверняка на лодочной станции с утра толпилась куча народу, и вряд ли кто-то обратил внимание на одну из бесчисленных компаний. Таким образом, личность Артура по-прежнему оставалась для нас загадкой. Не лучше обстояло дело и у Кряжимского. Разведя руками, он признался: — Увы, Ольга Юрьевна! Мне тоже не повезло. Кирилл Нефедов действительно работает в магазине «Компьютер», но именно сегодня его на работе не было. Мне сказали, что он болеет. Не исключено, что он попросту не хочет появляться на люди с синяками. К сожалению, мне не дали ни его домашнего адреса, ни телефона, хотя я был очень настойчив. На редкость осторожные люди работают в этом магазине! Ничего определенного мне не сообщили и о том, когда Кирилл собирается выйти на работу… В общем, полнейший афронт, Ольга Юрьевна! — Не расстраивайтесь, Сергей Иванович, — ответила я. — Мои результаты тоже довольно скромные. Правда, мать Кротова мне повидать удалось… — И я рассказала о своей встрече с Кротовой и неудавшемся визите на квартиру ее сына. Виктор и Кряжимский слушали меня с огромным вниманием. Но на Сергея Ивановича моя информация произвела благоприятное впечатление. — Ну что ж! По крайней мере, сейчас я абсолютно уверен, что мы не ошиблись, взявшись за это дело! — воскликнул он. — И не так уж мало мы узнали. Ведь рассказ этой девушки выглядит теперь безусловно достоверным! Крот существует, и фигура эта весьма интересная! Подтверждается, хотя и косвенно, факт исчезновения! Поэтому я считаю, нам стоит работать дальше. — Гм, работать, — с некоторым сомнением пробормотала я. — Меня лично смущает тот факт, что мы ищем пропавшего человека, не поставив об этом в известность милицию… Это может оказаться большой ошибкой. — Мы — не свидетели, — изрек Виктор. С одной стороны, он был прав — мы не присутствовали на пикнике и даже не знали, где он проходил. Существовала вероятность, что Кротов цел и невредим. В таком случае обращение в милицию теряло всякий смысл. Но если трагедия все-таки произошла… — У нас есть один путь, — словно угадав мои мысли, сказал Кряжимский. — Убедить Лору написать заявление. Когда она хорошенько все обдумает — наверняка согласится с нами. Но параллельно мы можем продолжать расследование, верно? — Вы, как всегда, правы, Сергей Иванович, — согласилась я. — Но пока наше с вами расследование зашло в тупик. Один только Ромка где-то рыщет. И, признаться, меня это начинает беспокоить. Дальнейшие события показали, что беспокоилась я не напрасно. Ромка появился примерно через полчаса, сконфуженный и необычно тихий. Под левым глазом у него красовался синяк, который Ромка наивно пытался скрыть, стараясь постоянно поворачиваться к собеседнику правым боком. Смехотворность этих попыток была очевидна. — Можешь не уворачиваться, — холодно сказала я ему. — Я отлично вижу на твоем лице следы самодеятельности! — Да никакая не самодеятельность, Ольга Юрьевна! — заныл Ромка. — Вот голову даю на отсечение! Просто неблагоприятное стечение обстоятельств. — Ну, рассказывай, что у тебя там за обстоятельства, — распорядилась я. — Только не ври, что наткнулся на дверь или тебе попали в глаз мячом, когда ты проходил мимо спортивной площадки… — Не! — ухмыльнулся Ромка. — В глаз мне попали кулаком. Когда я выполнял ваше задание. — На которое, между прочим, ты сам напросился, — сказала я. — И вот результат. По-видимому, это все, что тебе удалось добыть? — Почему это? — обиженно пробасил Ромка. — Я все узнал! Просто, я говорю, обстоятельства так сложились — неудачно… Вот как было дело. Эта девушка говорила, что Руслан на Краснознаменной живет, в доме, где книжный магазин. Ну, я туда и отправился. Только там теперь не книжный магазин, а пивной бар. Такой — с выносными столиками, с тентами… Ну и, между прочим, девчонки там сидели уже с утра — пиво глушили… Я подумал, может, они местные, и к ним подсел… — Так ты тоже пиво пил? — подозрительно спросила я. — Несовершеннолетний, в рабочее время! — Вот еще, — сказал Ромка. — Я себе колу заказал и к девчонкам прикалываться начал — типа, давайте познакомимся и все такое… Только, между прочим, сейчас никто внимания не обращает — совершеннолетний ты или несовершеннолетний — деньги есть, пей что хочешь. Это вы от жизни отстали, Ольга Юрьевна! — Ну, вообще-то, да! — ответила я, подумав. — Давай дальше! — Значит, разговорились мы, — продолжил Ромка. — И одна из девчонок, знаете, кто оказалась? Вика! Та самая! То есть я сначала, конечно, не знал, что она та самая… Просто, когда имя услышал, меня будто кольнуло. Я и брякнул, не знает ли она «дракона» по имени Руслан? Оказалось, знает. Ну, я и стал ее раскручивать, как бы мне этого Руслана найти. А он, представляете, в этом самом баре грузчиком работает! Пока я с его Викой разговоры разговаривал, он откуда-то сзади к нам подобрался и почти все слышал. Тут я, конечно, прошляпил, — смущенно признался Ромка. — И тут он тебе врезал, — сказала я. — Ага, врезал, — согласился Ромка. — Нанес предательский удар. Он и дальше рвался драться, но девчонки на нем повисли и не дали. А я — ноги в руки и сюда. Так-то он вообще не очень здоровый, я бы, пожалуй, с ним справился, но я помнил, что моя цель — выполнить задание, поэтому не стал обострять. — Хоть на этом спасибо, — вздохнула я. — Ну, так ты узнал адрес? Ромка замялся. — Да нет, адрес она мне так и не сказала, — сознался он. — Все жеманничала да глазки строила… Но ведь теперь мы знаем, где он работает! — С чего ты взял, что он там работает? — спросила я. — Может, он просто мимо шел? — Ну нет, — заявил Ромка. — На нем спецодежда была. Да и потом я видел, как он ящики с пивом в подсобку таскал — просто сначала я не знал, что он — это он. Девчонки его Русланом назвали — и я тут же все понял. — Понятно, — заключила я. — Ну что ж, примем эти сомнительные данные к сведению… А как ты думаешь, он на тебя из ревности набросился или ему не понравилось, что ты о нем справки наводишь? — Вот этого я не успел выяснить, — сокрушенно сказал Ромка. — Да, по-моему, ему все не понравилось. У него вообще лицо такое.., разочарованное! Он, наверное, по жизни неудачник, и ему постоянно необходимо на ком-то срывать злость… — Да ты у нас еще и психолог! — сказала я с одобрением. — Ну что ж, пожалуй, надо немедленно навестить этого неудачника, пока он не сменил место работы. Виктор, давай съездим на Краснознаменную, где Ромка свидетеля обнаружил. А то он агрессивный — я боюсь одна не справиться. — Само собой, — откликнулся Виктор. Таким образом, выпуск очередного номера газеты опять ложился на плечи безотказного Сергея Ивановича — меня неугомонная натура опять влекла за порог редакции. Иногда я всерьез задумываюсь, верно ли выбрала профессию, и, может быть, сыскное дело — мое истинное призвание? Однако я вовремя вспоминаю, что профессиональные сыщики имеют начальников и должны заполнять горы бумаг… В конце концов, Шерлок Холмс тоже был всего лишь любителем. Мы с Виктором подъехали к пивбару на Краснознаменной, заняли свободный столик и для начала заказали по бутылочке пива. С первого взгляда было ясно, что Вики уже и след простыл. Под тентами сидели человек пять — ни по возрасту, ни по внешнему виду не имеющие отношения к молодежной тусовке. Не просматривался нигде и наш «дракон» в спецодежде. — Что-нибудь еще? — любезно поинтересовался официант. — Пока все, — ответила я. — Впрочем, знаете что, молодой человек! Вас не затруднит пригласить за наш столик Руслана, который работает у вас грузчиком? Официант пытливо посмотрел на меня, но, не моргнув глазом, осведомился: — Что сказать — кто просит? — Скажите — знакомая его знакомой, — улыбнулась я. — Будет сделано, — пообещал официант и удалился. Однако нам пришлось ждать не меньше пятнадцати минут, прежде чем появился долгожданный Руслан. Почему-то я сразу догадалась, что это именно он. Характеристика, данная Ромкой, оказалась на редкость точной — физиономия у «дракона» в самом деле была донельзя разочарованная. Только сейчас на ней вдобавок была написана подозрительность и, пожалуй, страх. Руслан, направляемый официантом, подошел к нам не сразу. Сначала он хмуро рассматривал нас издали, нервно обтирая ладони о заношенные джинсы. Спецодежду он снял, и теперь, кроме джинсов, на нем была черная майка с короткими рукавами, из которых выглядывали едва загорелые, отнюдь не внушительные руки. Наконец он собрался с духом и медленно подошел к нашему столику. Виктор приветливо улыбнулся ему, и я показала на свободный стул. Никаких сомнений в том, что это тот самый Руслан, у меня не оставалось — на левом плече явственно проступало изображение синего дракона. — В чем дело? — севшим голосом спросил Руслан, не торопясь садиться. — Я вроде вас не знаю. — Это ничего, — ответила я. — Сейчас познакомимся. Вот это — Виктор. А меня зовут Ольга Юрьевна. Мы работаем в газете «Свидетель» — слышал про такую? — Ну и что? — неприязненно спросил Руслан. — Надо поговорить, — объяснила я. — Садись. — О чем это? — буркнул Руслан, после некоторого колебания усевшись на свободное место. — О «драконе» по кличке Крот, — сказала я. — Ты ведь знаешь такого? Было видно, как Руслан весь напрягся и краска схлынула с его лица. — Что-то вы перепутали, — грубо сказал он, бегая взглядом. — Никакого Крота я не знаю, с чего вы это взяли? — Ну-ну, — насмешливо сказала я. — Этот номер у тебя не пройдет. Прежде чем врать, ты бы хоть рубашку с длинными рукавами надел. Руслан бросил быстрый взгляд на свое плечо и порывисто встал. — Ничего я не знаю! — процедил он. — Всего хорошего! Виктор сделал неуловимое движение рукой и поймал «дракона» за запястье. Не вставая с места, он так сдавил ему кисть, что Руслан вынужден был сесть обратно, едва не вскрикнув от боли. — Мы с тобой не будем церемониться, — объяснила я. — Ты ведь не церемонился с парнишкой, который час назад разговаривал с твоей девушкой… Кстати, могу сообщить, что зовут ее Вика и она была вместе с тобой на пикнике, когда утонул Крот. Видишь, нам все известно, поэтому тебе нет никакого смысла запираться… Глаза Руслана потухли, и он безнадежно пробормотал: — Вы из милиции, что ли? — Тебе же сказали, что мы из газеты, — ответила я. — У тебя что, плохо со слухом? — Не понял, — мрачно сказал Руслан. — Газета-то тут при чем? — А у нас такая газета, — объяснила я. — Нам вот тоже интересно, что случилось с Кротом… Тебе самому-то интересно? Руслан с мученическим видом потер освобожденную руку и пробормотал, не поднимая глаз: — А чего интересного-то? Утонул он по пьянке… Вот и все. — Значит, ты считаешь, что твой друг все-таки утонул? — А разве нет? — Руслан недоверчиво посмотрел на меня. — Скажем так, мы в этом не уверены, — ответила я. — Потому и хотели с тобой поговорить. В этой истории многое представляется странным, тебе не кажется? Руслан пожал плечами. Он все еще поглядывал на нас с недоверием, но, кажется, понемногу успокаивался. — А чего? Я не знаю, — нехотя сказал он. — Вообще, конечно… Странно, что Крот утонул. Он здоровый был и плавал как рыба. Это уж скорее я должен был утонуть, — невесело усмехнулся он и пояснил: — Набрался я здорово, даже отключился — водки-то море было. — А тебе не показалось, что Крот намеренно хотел вас всех напоить? — спросила я. — А? Ну да, конечно, хотел, — кивнул Руслан. — У нас же вроде как встреча была — вот мы и оторвались по полной программе. Кто же знал, что так получится? Мне стало ясно, что наша гипотеза не укладывалась в его голове, и я решила задать вопрос иначе. — Ну ладно, скажи — тебя не удивило, когда Крот пригласил тебя на пикник? — Удивило? Да нет… Чего удивляться? Мы же друзья… — И часто вы общались с Кротом после его возвращения из армии? Руслан задумался, морща лоб. — Да нет, не сказать, чтоб часто. Раза два или три я его видел. Но нормально ни разу не посидели — все как-то на бегу… Поэтому Крот и предложил — на остров… Чтобы посидеть нормально, как раньше… Если бы он знал, что его ждет! — Ты все-таки упорно его хоронишь? — заметила я. — Но ты же сам говоришь, что был пьян и ничего не видел. Как же ты можешь утверждать, что Крот погиб? — Артур сказал, — туповато уставившись на меня, ответил Руслан. — Который на катере нас привез. А куда же Крот еще делся? Одежда его на песке валялась… А кругом — вода. Мы весь остров облазили… — А этого Артура ты когда-нибудь раньше видел? — спросила я. — Да нет вроде, — сказал Руслан. — Наверное, Крот с ним в армии познакомился — я так понял. — Откуда у тебя такая уверенность? Руслан опять пожал плечами. Похоже, ему нечего было больше сказать. События своей жизни он воспринимал поверхностно, не пытаясь вникнуть в их суть. Он удовлетворялся очевидным. — А чем в последнее время занимался Крот? — спросила я. — Ведь наверняка ты спрашивал его об этом? Вообще, о чем вы с ним говорили? Руслан открыл рот и с недоумением посмотрел на меня. — Говорили? Да так, вообще… — невразумительно пробормотал он. — В основном прикалывались… — Неужели он даже словом не обмолвился, где работает? — уже чувствуя раздражение, спросила я. — Ни за что не поверю! — Да вроде он бизнесом каким-то занимался, — промямлил Руслан. — Я точно не знаю. — То есть он не желал распространяться о своей работе, так надо понимать? — Может, и не желал, — вяло подтвердил Руслан. — А на острове я в отрубе был! Не видел ничего. Кто видел, тот пускай и идет в милицию. Мне-то зачем эта головная боль? — А кто видел? — спросила я. — Не знаю. Может, этот Артур видел, — хмуро сказал Руслан. — Он нас всех переполошил. Вот пускай и идет! Или вот Лорка — они с Кротом любовь крутили… А я тут с какого боку? — Ну как же, вы же — «драконы», всегда заодно, — заметила я с иронией. — Ну, ладно, все ясно… А ты не заметил на теле Артура каких-нибудь синяков, ссадин, других следов драки? Поскольку ты тугодум, сразу объясняю — пока вы были в «отрубе», между Артуром и Кротом могла вспыхнуть ссора, в результате которой Крот был убит. Я не утверждаю, что так было на самом деле — это только гипотеза. Руслан выглядел напуганным. — Может, он его и утопил, — быстро сказал он. — Я тут ни при чем! — Значит, ты видел какие-то следы драки? — Ничего я не видел! — решительно заявил Руслан. Эта бессмысленная беседа невероятно меня утомила. Бывший «дракон» не блистал ни красноречием, ни интеллектом, а главное — он, похоже, действительно ничего не знал и ничем не интересовался. Возможно, гибель друга тронула Руслана лишь постольку, поскольку могла навлечь на него неприятности. Этот тип в нравственном отношении был даже не животным, а почти растением. Но я решила сделать еще одну попытку. — Ну а что ты можешь сказать о парне по имени Кирилл? — без особой надежды спросила я. — Он был на острове вместе с вами. Потом Крот его избил и заставил уехать. — А-а, был такой крендель, — равнодушно сказал Руслан. — Тормозной какой-то. Они с Кротом из-за Лорки сцепились. Я не вникал — это их дела. Я этого Кирилла плохо запомнил — если бы вы не сказали, я бы вообще про него забыл… Мы с Виктором переглянулись — надо было заканчивать это бестолковое интервью. — И все-таки странно, — заметила я напоследок. — Нормальные люди так не делают. Пропадает человек — а вы молчите. Ты хотя бы матери Крота сказал! Руслан посмотрел на меня исподлобья и упрямо буркнул: — Кому надо — тот пусть и говорит! А мне зачем приключения на собственную задницу? — Ну без приключений все равно не обойтись, — пообещала я, поднимаясь. — В милиции тебе все равно придется объясняться. Плохо, что ты этого не понимаешь. Виктор тоже встал вслед за мной, и мы направились к выходу. — Эй! — недоверчиво окликнул нас Руслан. — Так я не понял — газета-то здесь при чем? Я своего согласия печатать меня не давал! — Кажется, он вообразил, что его косноязычные откровения завтра же появятся в газете. — Ты всегда можешь обратиться в суд! — подсказала я. Руслан еще долго стоял, пытаясь переварить эту мысль, и растерянно смотрел нам вслед. А мы сели в машину и поехали в редакцию. — Лыко-мочало, — прокомментировал Виктор ход расследования. Мне ничего не оставалось, как только с ним согласиться. Наши усилия пока не принесли никаких плодов. То, что мы сумели выяснить, почти ничего не прибавляло к рассказу Лоры. Да и в перспективе надеяться было не на что. Подруга Руслана Вика наверняка знала еще меньше своего бойфренда. Артур пока оставался абсолютно абстрактной фигурой. Вряд ли сможет прояснить ситуацию и Кирилл, если только он не вернулся в тот день на остров, когда вся компания уже основательно нагрузилась. Но в такой оборот дела мне не очень-то верилось. Виктор, который тоже, видимо, ломал голову над этой задачей, вдруг произнес: — Одежда! Я поняла его мгновенно. Действительно, до сих пор эта деталь не привлекла нашего внимания. Если верить рассказу Лоры, одежда Крота осталась на острове, и это была пусть слабая, но зацепка. В карманах Крота наверняка что-то есть, хотя бы ключ от квартиры. Смущало только то, что с момента трагедии прошло уже двое суток, и с одеждой могло случиться что угодно — ее могли украсть, ее могло унести ветром — да мало ли что еще. — Ты сможешь раздобыть на завтра катер? — спросила я Виктора. Он подумал и уверенно кивнул. — Тогда заедем сейчас в район Крытого рынка, — решила я. — Нужно же, чтобы кто-то показал нам дорогу. Пусть Лора отпросится на завтра с работы. Так мы и поступили. Лоток с парфюмерией, который обслуживала Лора, удалось найти без труда. Увидев нас, девушка растерялась и даже, по-моему, испугалась. Наверное, ей показалось, что мы принесли страшную весть. Когда же она узнала, что мы всего лишь рассчитывали на ее помощь, на лице ее отразилось заметное разочарование. Лоре тоже хотелось определенности. Узнав, что мы не продвинулись в расследовании ни на миллиметр, она расстроилась. — Значит, вы ничего не узнали? — упавшим голосом сказала она. — И вы думаете, что надо опять поехать на остров? Ну ладно… Я попрошу напарницу подменить меня завтра — мы с ней иногда так делаем… Только, если честно, я туда боюсь возвращаться… — Ты же будешь не одна, — заметила я. — Другое дело, что мы можем зря потратить время. Вполне возможно, одежда Крота уже стала чьей-то добычей. Ведь, насколько я поняла, вы так и бросили ее на берегу? Смущенно помявшись, Лора призналась: — Вообще-то нет… Мне почему-то было не по себе, когда она валялась вот так на песке… Я ее закопала. Просто навалила на нее побольше песку, чтобы ничего не было видно. Может быть, она до сих пор там лежит… — Ага, — сказала я. — Это меняет дело. Ненамного, но все-таки. — А вы надеетесь что-то найти? — робко спросила Лора. — Кто знает, — ответила я. — Может быть, в карманах будет что-то такое, что натолкнет нас на какую-нибудь догадку? — А если не будет? — серьезно спросила Лора. — Ну, на нет и суда нет, — развела я руками. — Будем надеяться. В общем, завтра жду тебя в редакции в десять часов утра — договорились? — Договорились, — почти беззвучно прошептала Лора. Глава 5 Я не планировала отплытие на более ранний час по одной простой причине — на следующее утро я сама собиралась заглянуть в магазин «Компьютер» в расчете на то, что Кирилл все-таки появится на работе. Если же он до сих пор прикладывает пятаки к своим синякам, я была намерена узнать во что бы то ни стало его домашний адрес. Сначала я рассчитывала выяснить это у Лоры, но оказалось, что она ни разу не бывала у Кирилла в гостях. Их встречи всегда происходили на нейтральной территории или дома у Лоры, факт довольно странный. Однако все выводы я отложила на потом. Сначала нужно было хотя бы увидеть, что представляет собой главный консультант по компьютерам. На следующий день в девять часов утра, едва магазин открылся, я уже была там. Я постаралась придать Себе облик современной преуспевающей женщины, которая просто жить не может без Интернета — мне во что бы то ни стало нужно было заработать авторитет у осторожных коллег Кирилла, Но мне сразу повезло — Кирилл сам оказался на месте. Я узнала его по синяку под глазом, который не могли скрыть даже широкие солнцезащитные очки, которые он нацепил для маскировки. На его интеллигентном лице красовалась еще солидная ссадина, но она уже подживала. Вообще, несмотря даже на тот урон, который Кирилл потерпел в стычке с Кротом, он производил довольно благоприятное впечатление. Хорошо одетый, при галстуке, корректный и внимательный, он сразу располагал к себе. Надо сказать, что меня он тоже сразу заметил и тут же поспешил предложить свои услуги. — Здравствуйте, — сказал он приятным голосом, останавливаясь возле меня. — Вы что-то ищете? Позвольте вам помочь. Вас интересует компьютер? Или какие-то комплектующие? Разглядывая модели новейшей электронной техники, я как бы невзначай обронила: — Правда, я ищу. Мне нужен Нефедов Кирилл. Он слегка удивился и наклонил голову. — Это я, к вашим услугам. Вас направил ко мне какой-то общий знакомый? — Скорее знакомая, — уточнила я. — Ее зовут Лора. Кирилл заметно изменился в лице. Я внимательно наблюдала за ним, чтобы не упустить ни малейшей детали в его реакции. Но мне показалось, что страха он не выказал. Кирилл выглядел скорее раздосадованным и немного сконфуженным, как человек, от которого посторонние люди потребовали ответа на весьма интимные вопросы. Но и тут он повел себя очень сдержанно. — Простите, а кем вы Лоре доводитесь? — спросил он. — Кажется, я вас раньше ни разу не встречал? Или я ошибаюсь? — Нет, вы не ошибаетесь, — сказала я. — И Лоре я никем не довожусь. — Тогда, простите, я совсем ничего не понимаю, — совершенно уже успокаиваясь, сказал Кирилл. — Лора, видимо, порекомендовала вам меня, чтобы помочь что-то выбрать в нашем магазине? Или у вас другая проблема? — Другая, — подтвердила я. — Меня интересует ваша поездка на волжский остров восемнадцатого августа. Кирилл вытаращил глаза. То есть глаз за очками по-прежнему не было видно, но у него было именно такое лицо — человека с вытаращенными глазами. Или он был классным актером, или он попросту ничего до сих пор не знал — и это было вернее всего. — А с какой стати вас интересует эта дурацкая поездка? — озадаченно спросил Кирилл. — Или Лора прислала вас в качестве парламентера? — Он неуверенно улыбнулся. — Нет, я в другом качестве, — небрежно сказала я, продолжая наблюдать за его реакцией. — В качестве сыщика. Скажите, после того воскресенья вы больше не встречали Крота? Как и ожидалось, Кирилл совершенно был сбит с толку. Он невольно почесал в затылке и совсем растерянно произнес: — Постойте, что-то я ничего не понимаю… Так вы из милиции, что ли? Значит, этот подонок все-таки что-то натворил! Ах, я идиот! Знал ведь, что нельзя оставлять ее там! — И тут же добавил с тревогой: — С Лоркой.., что-то случилось? — С Лорой? — удивилась я. — Насколько мне известно, с ней все в порядке. Во всяком случае, вчера я ее видела на рабочем месте, целую и невредимую. — Слава богу! — с облегчением сказал Кирилл. — А я уж было подумал… — А что вы подумали? — вставила я. — Ну-у, мало ли что… Всякое бывает… — он пожал плечами. — Я понял, что вы в курсе… А что все-таки случилось? — Крот в этот день исчез, — сказала я, сверля его глазами. — Предположительно, утонул. На лице Кирилла не дрогнул ни один мускул. — Что вы говорите? — равнодушно произнес он. — Вот никогда бы не подумал! Не скажу, что страшно расстроен, но все равно неприятно. А вы, значит, расследуете этот несчастный случай? — Пожалуй, — ответила я. — Только, чтобы не вводить вас в заблуждение, хочу сразу предупредить — я не из милиции. Я из газеты «Свидетель». Расследованием я занимаюсь по просьбе Лоры. Она не верит, что Крот мог утонуть. Кирилл немного помолчал, а потом сказал задумчиво: — Она очень страдает?.. Из-за этого типа? Я не стала его щадить. — Да, она в шоке. Но в глубине души она надеется, что Крот жив. Кирилл покивал головой и спросил: — Он что же, утонул у всех на глазах? Впрочем, ничего удивительного — учитывая, сколько они взяли горючего, можно было ожидать чего угодно. Остальные-то хоть целы? — Остальные — да. Но дело в том, что никто, похоже, не видел, как утонул Крот. Кирилл снова пожал плечами. — Тоже ничего удивительного. Я же говорю, они наверняка перепились все до безобразия! — А вы не принимали участия в пиршестве? — Ни малейшего! Именно на этой почве, — криво усмехнулся он, — возник конфликт, последствия которого вы можете видеть на моем лице. Потом я был выдворен с острова при молчаливом одобрении присутствующих. — Как же вы рискнули оставить любимую девушку в пьяной агрессивной компании? — поинтересовалась я. Кирилл поморщился. — Понимаете, это очень сложный вопрос. Может быть, я покажусь вам циником и пижоном, но в наших отношениях с Лорой всегда существовал некий рубеж, который ни я, ни она не решались перешагнуть. А без этого невозможна настоящая любовь. Понимаете, мы так и остались людьми из разных миров, которые не могут до конца понять друг друга. Она притягивает меня как женщина. Но когда я слышу ее голос, особенно если она берется рассуждать о вещах, в которых абсолютно ничего не смыслит… Или когда я смотрю в ее глаза, порой не выражающие ничего, кроме самых низменных инстинктов… Впрочем, простите, не знаю, зачем я вам это рассказываю… — Нет-нет, — возразила я. — Мне очень интересно. Я как раз пытаюсь понять, насколько глубоки ваши чувства к Лоре и были ли вы способны вернуться на остров, чтобы отомстить сопернику… Кирилл по-настоящему опешил. С открытым ртом он вытаращился на меня, чем-то неуловимо напомнив в этот момент Руслана. — Вот здрасьте! — сказал он наконец. — Вы решили, что это я его утопил? Как вы себе это представляете? Когда они отвезли меня на другой остров, я сразу же договорился там с мужиками, которые, в свою очередь, подбросили меня на другой берег. Там я пешком дошел до станции, дождался электрички и уехал в город. У меня и в мыслях не было возвращаться к этим придуркам! — Это вы так говорите, — упрямо заметила я. Кирилл устало вздохнул, но, надо отдать ему должное, сохранил удивительную выдержку. — Ну, подумайте сами, — рассудительно сказал он. — Этот мордоворот без труда справился со мной на суше. В воде у меня вообще не было никаких шансов. И потом, выходит, что я должен был сначала незаметно переплыть залив, подкараулить, когда Крот останется один, утопить его без шума и вплавь вернуться обратно? Но это же полный абсурд! При всем желании я не мог проделать этого! Я не супермен и не человек-амфибия! Мне уже давно было ясно, что он прав, просто я хотела окончательно убедиться. — У меня даже сохранился билет на часовую электричку, — продолжал Кирилл. — При желании можно найти свидетелей, которые видели меня на станции… И вообще, я категорически отрицаю ваше обвинение! — Да я вас не обвиняю, — сказала я. — Просто не знаю, за что уцепиться. — А кстати, зачем вам это нужно? — вполне резонно спросил Кирилл. — Почему бы вам не предоставить это дело милиции? — Пожалуй, мы так и сделаем, — ответила я. — Просто было бы логичнее, если бы этот шаг совершила Лора. Может быть, вы ее уговорите? — Если честно, — без какого-либо напряжения сказал Кирилл, — мне представляется более разумным вообще пересмотреть свое отношение к Лоре. Наверное, наша связь была все же ошибкой — я понял это с отчетливой ясностью, когда меня мордовал Крот, а эта девочка переживала от всей души — за него! — Вы хотите порвать с Лорой, — уточнила я, — даже не поговорив с нею? — Мы встречались два года, — терпеливо объяснил Кирилл. — При этом мне казалось, что Лора понимает меня все лучше, а на самом деле происходило медленное отторжение. Тела наши взаимно притягивались, но личности отторгались — теперь я понимаю это совершенно ясно. — Я бы посоветовала вам не торопиться, — сказала я. — Не рубите сплеча. Вы можете совершить ошибку, за которую будете укорять себя всю жизнь. — Так вы все-таки по совместительству исполняете роль парламентария? — слегка улыбнувшись, спросил Кирилл. — Нет, просто к слову пришлось, — ответила я. — Не обращайте внимания… А кстати, вы никого из участников пикника больше не видели? — К счастью, никого, — сказал Кирилл. — Постараюсь теперь держаться подальше от этой публики… — А как же ваше сожаление, что вы оставили Лору одну среди этой публики? — напомнила я. Кирилл махнул рукой. — Нормальная реакция, — сказал он. — Ведь я подумал, что с Лорой случилось что-то страшное. Такого я себе, конечно, не простил бы. Но раз вы говорите, что с ней все в порядке… Какие у меня могут быть сожаления? — Логично, — подтвердила я. — А зачем вы согласились принять участие в пикнике, если публика вас не устраивала? — Я не согласился, я навязался, — усмехнулся Кирилл. — Просто мне было любопытно, что это за птицы. Я пытался понять, что привлекает в них Лору… Но, кажется, так ничего и не понял. — А раньше вы никого не знали из них? — Откуда? — удивился Кирилл. — То есть догадывался, что это не самые приятные люди, но вообще-то личная встреча с ними стала для меня в некотором роде откровением… Нет-нет, я никого из них не знал! — А что вы можете сказать о хозяине катера? — спросила я. — Он, кажется, был последним, кого вы видели в тот день? В каких отношениях он был с Кротом? Они были похожи на единомышленников? — Пожалуй, — ответил Кирилл, подумав. — Хотя они почти не разговаривали между собой, но мне показалось, что понимают они друг друга с полуслова. Только этот.., как его… Артур был еще безразличнее, что ли… Понимаете, у него было такое лицо, будто он в любую минуту может раздавить вас как муху, и поэтому его ничто не беспокоило… Кстати, по физическим данным он был единственным, кто мог утопить Крота — возьмите это себе на заметку. — Обязательно возьму, — пообещала я. — А больше ничего не припомните? Может быть, какой-то намек на ссору между участниками пикника? Или, может, какое-то упоминание, где работает Крот или этот же Артур? — При мне они между собой не ссорились, — саркастически улыбнулся Кирилл. — Они на тот момент все объединились в священной ненависти к моей персоне… А что касается остального… Все разговоры у них вертелись вокруг каких-то старых пьянок, понимаете? Создавалось впечатление, что, кроме этого, в их жизни ничего и нет. О работе они, разумеется, не говорили. — Ладно, спасибо. Вы мне очень помогли, — сказала я стандартную фразу. — Но имейте в виду, возможно, вам придется повторить свой рассказ в милиции. Кирилл пожал плечами. — Что же делать? — заметил он. — Умел кататься, умей и саночки возить. Впредь мне будет наука — поменьше контактировать с людьми не своего круга. Но вам тоже спасибо — хоть предупредили. Я и не представлял, что там все так безобразно кончилось. Для меня это как снег на голову. Я попрощалась с Кириллом и поехала в редакцию. Меня все сильнее точил червь сомнений, что мы занимаемся не своим делом. Наше расследование никак не могло сдвинуться с мертвой точки. Возможно, мы искали загадку, где ее попросту не было. Банальный несчастный случай. Нужно идти в милицию, вызвать водолазов — или что там предпринимается в таких случаях? Мы же только теряем время, попавшись на удочку неуравновешенной девушки, которая никак не может разобраться в собственных чувствах. Она, видишь ли, не верит, что ее Крот мог утонуть! Подъезжая к редакции, я уже приняла окончательное решение — если Лора явилась, мы отправимся на тот остров, но это будет последнее, что мы для нее сделаем. И если одежда Крота все еще там, я пошлю Виктора за милицией — это будет самым разумным выходом. Тянуть дальше некуда. Лора сдержала свое слово — она уже ждала меня в редакции, одетая по-дорожному. Выглядела она невыспавшейся и почти больной. Поздоровалась со мной она робким, едва слышным голосом. Маринка деловито сообщила, что звонил Виктор и сказал, что ждет нас на набережной у пятого причала. Катер он достал, заправил, и теперь все дело за нами. Я переоделась в своем кабинете, сменив деловой костюм на джинсовый, и мы с Лорой отбыли в район набережной. В былое время у причалов было тесно от разнообразных суденышек и красавцев-теплоходов. Но теперь в бетонную стену набережной билась только зеленоватая волна, несущая на себе мелкий раскисший мусор — окурки сигарет, обертки от мороженого и подсолнечную шелуху. Единственным судном был четырехместный катер, болтавшийся у пятого причала. За его рулем флегматично сидел Виктор. Его новая рубашка со столь символическими драконами по-прежнему красовалась на его плечах. Он помог нам спуститься в катер и без лишних слов отчалил. Врубив мотор, он направил суденышко против течения, предупредив нас, чтобы мы были внимательны, когда доберемся до места. Глава 6 За все время путешествия мы не перемолвились с Лорой ни единым словом. Я, глядя на ее осунувшееся напряженное личико, испытывала некоторые угрызения совести, представляя, как огорошу эту бедняжку, сообщив ей о своем решении. Лора же, видимо, воображала себе всякие ужасы, которые ждут нас на острове, хотя скорее всего на острове нас ничего не ожидало, кроме песка и кустарника. Виктор тоже, по своему обыкновению, не разговаривал. По-моему, ему доставляло удовольствие прокатиться в рабочий день с ветерком по Волге, и он отдавался этому занятию полностью, наверное, даже забыв о цели нашего предприятия. Возможно, он не был бы настроен так благодушно, если бы знал, что ему я тоже готовлю сюрприз и по Волге ему сегодня придется покататься от души. А день выдался чудесный. Светило солнце, зеленели берега, над синей водой парили чайки. В другое время я получила бы огромное наслаждение от такой прогулки. Но теперь имелось слишком много сопутствующих обстоятельств, которые могли испортить любое удовольствие. Примерно через час пути Лора немного оживилась и стала пристальней посматривать по сторонам — видимо, мы уже приближались к намеченной цели. Несколько раз она даже порывалась сообщить нам об этом, но тут же останавливалась, понимая, что ошиблась. Ошибиться было немудрено — по берегам тянулся однообразный пейзаж, а маленькие островки, покрытые густой растительностью, попадались теперь нам все чаще. Взгляд Лоры сделался растерянным — я даже испугалась, что она может не найти того островка, где разыгралась трагедия. Но потом лицо Лоры просветлело, и она, указывая вперед пальцем, закричала: — Вот! Вон тот большой остров! Там еще было полно отдыхающих! Теперь надо обойти его справа, и скоро будет наш остров. Виктор хладнокровно повернул руль и направил катер в обход острова. На песчаном берегу стояли две палатки и дымился костер, однако людей не было видно. — Куда теперь? — спросил Виктор, когда большой остров остался у нас за кормой. Лора просто махнула рукой — у нее от волнения перехватило в горле. Впрочем, все было понятно без слов — впереди маячила поросшая ивой крошечная полоска земли, окруженная со всех сторон прохладной мерцающей водой. Я прикинула на глаз, чтобы лишний раз убедиться — от того, кто захотел бы вплавь перебраться с одного острова на другой, потребовались бы немалое мужество и профессиональные навыки пловца — для обыкновенного человека было, пожалуй, далековато. Нет, версия мщения была откровенно шаткой. Оборвался стук мотора, и в тишине, которая показалась нам невероятной, катер подвалил к песчаному берегу. Я заметила, что глаза Лоры неестественно расширились, а ее руки вцепились в борт так, что побелели кончики пальцев. Виктор первым выбрался на берег. Мы последовали за ним и на минуту остановились у самой воды, чтобы осмотреться. Тихо плескалась вода, ветер слегка шевелил ивовые ветви. На левом берегу за полосой негустого леса слышался шум идущего поезда. Потом я обратила внимание, что песок вокруг истоптан множеством следов, а кое-где валяются пустые водочные бутылки. Это было все, что осталось от пикника славных «драконов». Я вопросительно посмотрела на Лору. Она неуверенно шагнула вперед и, точно сомнамбула, принялась бродить по берегу, опустив голову и время от времени расшвыривая ногой песок. Мы с Виктором молча наблюдали за ней, не очень-то веря в успех поисков. Но вдруг Лора издала сдавленный крик и обернулась к нам. Лицо ее было белым как полотно и выражало отчаяние. Мне показалось, что она вот-вот рухнет в обморок, и я поспешила отвести ее в сторону. Усадив Лору в тени и посоветовав ей успокоиться, я вернулась к тому месту, где Виктор, присев на корточки, выкапывал из песка мужскую одежду. Ее было совсем немного. Белая майка-безрукавка, кроссовки и широкие брюки из материала защитного цвета со множеством накладных карманов. Держа брюки на весу, Виктор принялся методично обшаривать эти карманы — один за другим. На песок упали денежные купюры — пятисотрублевые и сторублевые — всего набралось больше четырех тысяч. — Кажется, мальчик не бедствовал, — негромко заметила я. Еще в карманах обнаружилось несколько телефонных жетонов и пара упаковок с презервативами. Виктор для надежности проверил карманы еще раз, а потом с озабоченным видом стал рыться в песке. — Что? — спросила я, невольно переходя на его лаконичный стиль. — Ключ, — коротко бросил Виктор. Черт возьми, он был прав! У человека, который живет один, наверняка должен быть в кармане ключ от квартиры. Но ключа не было. Мы с Виктором перерыли почти весь берег, но ничего похожего так и не обнаружили. Мы уселись на песок и задумались. Ключ, мог попросту потеряться. Крот в принципе мог оставить ключ у своего знакомого (или знакомой). Но тот же ключ мог выкрасть любой человек, который был на пикнике — мало ли какая мысль пришла в пьяную голову. Кажется, Виктор думал о том же. Он внимательно посмотрел на меня и сказал: — Все-таки надо проверить. Я не сразу поняла, что именно он собирается проверить, и Виктор пояснил: — Кряжимский. То есть он в первую очередь хотел проверить версию Кряжимского: Крот имитировал свою гибель. Тогда ему, разумеется, понадобится ключ, и искать его здесь бесполезно. Но меня что-то смущало — я не сразу сообразила, что именно. Еще раз я посмотрела на предметы, разложенные на песке, и вдруг поняла. — Послушай, Виктор! — прошептала я. — Кряжимский наверняка ошибся. Крот не собирался имитировать свою смерть. Он задумал что угодно, но только не это, если, конечно, мы имеем здесь дело с умыслом… И знаешь почему? Если бы он хотел, чтобы его считали погибшим, то он бы наверняка оставил в карманах хоть какую-то бумажку со своей фамилией, а уж денежки прихватил бы с собой! Я бы, во всяком случае, поступила именно так! Но если он хотел не этого, то чего? Не просто же разыграть своих приятелей? Виктор ничего не ответил. Он взял брюки Крота и принялся рассовывать по карманам его имущество. Я только сейчас сообразила, что решение передать это дело милиции совершенно вылетело у меня из головы — все-таки увлекающийся я человек! — Что будем делать? — спросила я. — Левый берег, — уверенно сказал Виктор. Я посмотрела на отлогий левый берег, вдоль которого тянулась полоса леса, и подумала, что тренированный человек вполне может добраться до него вплавь. Умозаключение Виктора было абсолютно логичным — если Крот что-то затеял — неважно что, он должен был как-то уйти отсюда. Самым реальным вариантом был левый берег — пустынный, закрытый деревьями. Там совсем близко проходит железная дорога — не по ней ли Крот добрался до города чуть попозже Кирилла? Но из этого предположения следует еще один вывод — где-то на берегу у Крота должно быть тайное местечко, куда он загодя припрятал одежду — ведь не поехал же он в город в одних плавках! Сообразив это, я порывисто вскочила на ноги и сказала: «Едем!» В конце концов, милиция никуда от нас не убежит. Если на берегу мы не найдем ничего интересного, можно будет вернуться и выполнить намеченный мною план. Но если мы все-таки что-то найдем… Виктор тоже поднялся, достал из своего кармана полиэтиленовый пакет и аккуратно сложил туда имущество Крота. Похоже, он собирался захватить его с собой. Я не стала спорить — в конце концов, эти тряпки вряд ли скажут следователю больше, чем та же Лора. Она заметила, что мы собираемся, и нерешительным шагом подошла к нам поближе. Выглядела Лора чуть получше, но все равно — на пакет, где лежала одежда Крота, косилась с суеверным страхом. — Вы что-нибудь узнали? — спросила она виновато. — Слушай, девочка, — сказала я вместо ответа. — Припомни хорошенько, кто-нибудь рылся в вещах Крота в тот день? Или, может быть, кто-то нашел на берегу ключ от квартиры? Лора сосредоточенно уставилась на меня. — А, вы хотите сказать, что не нашли ключа от его квартиры? — сообразила она. — Не знаю… По-моему, его вещей никто не трогал. По крайней мере, при мне. И ключ никто не находил… — Ну ладно, — сказала я. — Это несущественно. Садись в катер. Сейчас мы поплывем во-он на тот берег. — Зачем? — прошептала Лора. — Но ты же не веришь, что Крот утонул, — сказала я. — Раз не утонул, значит, уплыл, верно? А тот берег так заманчиво близок… Лора посмотрела на меня недоверчиво, но больше не стала ни о чем спрашивать. Мы сели в катер. Виктор сделал круг вокруг островка и, что-то прикинув в уме, направил судно к берегу по некой замысловатой траектории. Я поняла, что он имеет в виду — он прикинул, с какой точки должен был отплыть Крот, чтобы в любом случае остаться незамеченным, и пустил катер по дуге, которую должен был описать пловец, неизбежно сносимый течением. Расчет его, разумеется, был очень приблизительным — так казалось мне, — но когда мы достигли левого берега, выяснилось, что чутье разведчика оправдало себя с блеском. Буквально в пяти шагах от места нашей швартовки мы обнаружили на песке человеческие следы! Следы эти были явно оставлены не сегодня, и уводили они к молодым ивам, которые росли по всему берегу. Мы цепочкой двинулись по этим следам. Предводительствовал, разумеется, Виктор. Легким скользящим шагом он двигался между деревьями, внимательно глядя себе под ноги, чтобы не потерять след. Я шла у него за спиной, мучительно раздумывая о том, что мы будем делать, когда кончится песок и начнется настоящий лес. При всем уважении к Виктору я не слишком рассчитывала на его способность находить следы на траве, камнях и прочей своенравной материи — в конце концов, не герой же он из романа Фенимора Купера! Но дальнейшие события показали, что мои сомнения были преждевременны. Углубившись в лес, Виктор, правда, замедлил шаг, но ни малейшей растерянности не отразилось на его лице. Находя какие-то одному ему понятные знаки там, где я видела только спутанную траву и сплетение ветвей, он уверенно продвигался вперед, изредка оглядываясь, чтобы убедиться, что мы на месте. Нам оставалось только покорно идти за ним. Лора заметно волновалась. Она то и дело вертела по сторонам головой, словно надеялась, что навстречу нам выйдет из-за дерева Крот собственной персоной. А может быть, она просто пыталась сообразить, с какой целью мы бродим по лесу без тропинок и указателей. Должно быть, ей нечасто приходилось бывать в лесу — она то и дело спотыкалась или попадала в паутину. Вскоре вид у нее сделался невероятно несчастным, как у маленькой девочки, которую несправедливо и сурово наказали. Я вспомнила, что тоже не выбиралась в лес давным-давно. Но на меня он действовал умиротворяюще — солнце, пробивающееся сквозь негустую листву, щебет невидимых птиц, мягкий травяной ковер под ногами — все это казалось таким прекрасным, что я на какое-то время даже забыла обо всех преступлениях на свете. Из мечтательного состояния меня вывел Виктор, который вдруг остановился и предостерегающе поднял руку. Я замерла и огляделась. Мы были на небольшой поляне, посреди которой лежало сухое черное дерево, вывороченное из земли с корнем. Наверное, оно рухнуло во время бури — гнилые корни уже не могли удержать тяжелый ствол. На первый взгляд на поляне больше не было ничего примечательного. Но Виктор думал иначе. Сделав нам знак следовать за ним, он осторожно приблизился к упавшему дереву и пристально всмотрелся в рыхлую землю, которая окружала ствол у его основания. Потом он молча указал вниз пальцем, и я увидела на земле отпечатки босой ступни. — Хорошо — не было дождя, — с удовлетворением заключил Виктор. Действительно, нам здорово везло. Если бы за эти дни прошел хотя бы легкий дождик, вряд ли нам удалось так легко взять след. Хотя слово «нам» было тут совершенно неуместно — я признавала это безоговорочно. Без исключительного таланта Виктора нам здесь вообще нечего было делать. — Слушай, как это у тебя получается? — с завистью спросила я. — Научил бы, что ли, пока жив… Виктор самодовольно улыбнулся и присел возле поваленного дерева. Под надломленными корнями в земле образовалась порядочная яма, и именно туда Виктор запустил руку. Ему пришлось даже распластаться по земле, чтобы забраться поглубже. Но зато его старания увенчались успехом — это стало ясно совсем скоро по его удовлетворенной физиономии. Нащупав в дыре какой-то предмет, Виктор с усилием потянул его к себе и после некоторой заминки выволок наружу. Это оказалась небольшая кожаная сумка с длинной ручкой, застегнутая на «молнию». Виктор положил сумку на траву, стряхнул с нее пыль и вопросительно посмотрел на меня. А меня охватило сильнейшее волнение — наши смутные предположения, почти фантазии вдруг воплотились в реальность, и вместо жестокого разочарования мы совершенно неожиданно получили что-то похожее на ключ к разгадке. Я посмотрела на Лору — она тоже была взволнована, но на кожаную сумку смотрела с полнейшим недоумением — похоже, она видела ее впервые в жизни. — Открывай! — сказала я. Виктор потянул «молнию» и распахнул сумку. Можно сказать, она была пуста, только на самом дне валялся какой-то сверток из полиэтилена. Виктор извлек его и развернул. На траву упали голубые плавки, еще влажные. Лора протяжно ахнула и закрыла рот рукой. Мы разом уставились на нее. — Это Славика плавки, — с трудом выдавила Лора. — Он в них был.., в тот день. Мы с Виктором переглянулись. Гипотеза блестяще подтвердилась. Напоив товарищей, Крот переплыл Волгу, взял из тайника заранее приготовленную одежду, переоделся и преспокойно отправился по своим делам. Но куда? Как только я подумала об этом, настроение мое сразу испортилось. Конечно, сейчас можно было почти со стопроцентной уверенностью утверждать, что восемнадцатого числа Крот вовсе не утонул — но дальше дело не шло, хоть тресни. — Теперь и в милицию нет смысла обращаться, — уныло констатировала я. — Нас просто засмеют. Что мы им предъявим — мокрые плавки? Лора посмотрела на меня с осуждением — она-то до сих пор была склонна воспринимать эту историю весьма серьезно. Еще на что-то надеясь, я перетряхнула найденную сумку, но, как того и следовало ожидать, ничего там больше не было. Круг, как говорится, замкнулся. На голубые плавки я посмотрела уже без всякой надежды и с некоторой брезгливостью. Заметив мой взгляд, Виктор хладнокровно взял плавки в руки и быстро ощупал. Вдруг он поднял на меня серьезные глаза и повторил слово, которое я от него сегодня уже слышала: — Ключ! Теперь пришел мой черед ахать. Я буквально вырвала из рук Виктора плавки и уже лично нащупала в потайном кармашке ключ от дверного замка. Я вытащила его и продемонстрировала всем. — Я не поняла, — жалобно сказала Лора. — Это что — его ключ? — Вообще-то тебе лучше знать, — ответила я. — Но, рассуждая логически, следует признать — раз плавки его, то и ключ скорее всего тоже его. Может быть, у кого есть возражения? — Прошло три дня, — задумчиво сказал Виктор. Он попал в самую точку. Если человек оставляет в лесу ключ от квартиры, то почти наверняка он рассчитывает очень скоро его забрать. Мало ли что может случиться с вещами, оставленными в лесу! Но если он этого не делает… Пожалуй, нужны веские основания, чтобы так поступить. Очень веские. Мы с Виктором поняли друг друга сразу, но вслух я не стала ничего комментировать, чтобы не расстраивать Лору, на которой уже лица не было. Но она и сама все сообразила. — Зачем он это сделал? — спросила она с отчаянием. — И где же он сейчас? — Хороший вопрос, — заметила я. Виктор выпрямился и посмотрел в гущу деревьев. — Станция, — лаконично произнес он. Ну что ж, на станцию имело смысл сходить. Наверное, здесь бывает не так много пассажиров, и посторонний человек вполне мог запомниться железнодорожным служащим. Виктор повел нас дальше через лес, и всего через каких-нибудь десять минут мы вышли к железнодорожной насыпи. На этом наши скитания далеко не закончились, потому что до станции пришлось добираться еще минут десять — по шпалам. Станция Дубовка, названная так из-за соседства с одноименной деревней, была совсем крошечной — платформа, одноэтажное здание, похожее на сарай, да шлагбаум у переезда — вот и все хозяйство. Мы не заметили здесь ни одной живой души, если не считать рыжей собаки, которая грелась на солнышке, развалившись посреди платформы. Мы вошли в станционное здание. Там было пыльно, душно, и десятки осатаневших мух бились в наглухо запечатанные окна. Окошечко в кассу было закрыто изнутри фанеркой. Мне пришлось долго и настойчиво стучать, прежде чем эта фанерка отодвинулась и в окошечке появилось человеческое лицо. Это оказалась женщина лет сорока, коротко стриженная, огненно-рыжая, с румяными щеками и необыкновенно веселыми глазами. — Такой содом подняли, женщина, — заметила она с тонким юмором. — Можно подумать, на поезд опаздываете! — А что — это невероятное событие в ваших местах? — поинтересовалась я. — Ближайший поезд через два часа, — снисходительно пояснила рыжая женщина, — пешком успеете дойти! — Понятно, — сказала я. — Но мне вообще-то поезд не нужен. — Приятно слышать, — отозвалась веселая женщина. — Только мы, кроме билетов, больше ничем тут не торгуем. — Нам информация нужна, — сказала я. — У вас память хорошая? — При этих словах я положила на барьер пятидесятирублевую бумажку, зная, что лучшего средства для обострения памяти еще никто не выдумал. Рыжая кассирша сделалась вдруг серьезной и застенчиво сказала: — Ну, что вы, женщина… Зачем это? Уберите! Но меня меньше всего сейчас интересовали упражнения в хорошем тоне, и я настойчиво предложила кассирше взять деньги. — Как же я их возьму? — неожиданно высказала она парадоксальную мысль. — А вдруг вы из управления дорог — проверять меня приехали? — В глазах ее опять сверкнули веселые искорки. — Я не из управления, — терпеливо сказала я. — Слышали, кто такие папарацци? Вот это я и есть. Можете посмотреть удостоверение. Мне жареные факты нужны. — Какие же у нас факты? — глубокомысленно спросила кассирша. — Нет у нас никаких фактов. Как в том фильме — одна скука. В деревне еще бывает — подерутся, а у нас — тишина. — И все-таки, — сказала я. — Вы не могли бы припомнить, кто был у вас на станции восемнадцатого августа, в воскресенье? Вы в этот день работали? — А куда денешься? — философски заметила веселая кассирша. — Все самогон пьют, а Анна Васильевна билетами торгует!.. Восемнадцатого, говорите? И не знаю, что вам сказать… Разные люди были. Дачники в основном. А что конкретно вас интересует? — Вот, скажем, в час дня, — ответила я. — Ведь в час отправляется электричка до Тарасова? Женщина кивнула и вдруг обрадованно воскликнула: — Точно! Брал один билет! Я еще на него внимание обратила. У него вся харя была разбита! И под глазом во-от такущий фингал! Я еще удивилась — одет вроде как интеллигент, а рожа бандитская. Да сейчас вообще-то все перемешалось, и не поймешь, кто он на самом деле… — Ну, вот видите! — обрадовалась я. — Уже хорошо. Значит, этот с часовой электричкой уехал в Тарасов? — Уехал, — подтвердила кассирша. — Я еще специально в окно смотрела, как он садился. Народу-то в это время больше не было, а мне все-таки любопытно… А вы, значит, его ищете? — В глазах ее мелькнул жгучий интерес. — Нет, этого мы уже нашли, — небрежно ответила я. — А ищем мы сейчас другого — высокого, крепкого, белокурого, лет двадцати двух… — Постойте-постойте, — обрадованно забормотала Анна Васильевна. — Загорелый, руки как кувалды? Точно! Был такой. Билет покупал на три часа до Тарасова. Скромно так держался, билет взял и сразу ушел. — А как он был одет, не помните? — спросила я. — Почему не помню? Помню отлично. Костюм на нем был спортивный — блестящий такой, черный, с красными и зелеными полосами. — Может быть, в руках у него что-то было? — Нет, в руках ничего. Налегке он был… А скажите, — произнесла она трагическим шепотом, — он и есть — жареный факт? Я улыбнулась. — Пока мы еще сами не знаем. А вы его здесь раньше никогда не видели? Она отрицательно помотала головой. — Ну, спасибо вам, — сказала я. — И последний вопрос — отсюда до Тарасова электричка сколько идет? — Сорок минут, — ответила кассирша. — Сорок минут, — задумчиво повторила я, и тут меня осенило: — Значит, где-то в пятнадцать сорок он должен был быть в Тарасове… А если бы он захотел потом сюда вернуться, каким поездом он мог добраться? — Да мало ли, — ответила Анна Васильевна. — Пассажирские ходят, правда, здесь не все останавливаются… А надежнее всего электричкой. Есть и в пять, и в семь, последняя в девять… Вы думаете, он вернулся? — Нет, как раз этого я не думаю, — сказала я. Мы попрощались с веселой кассиршей и вышли на платформу. Лора, растерянная и несчастная, буквально заглядывала мне в рот. Но что я могла ей сказать? — Итак, отсюда он уехал, — заключила я, просто чтобы прервать молчание. — И искать его нужно не здесь, а в Тарасове. — Вы думаете? — пробормотала Лора. — Но теперь у нас есть ключ, — вспомнила я. — В принципе нехорошо лазить по чужим квартирам… — Я посмотрела Лоре в глаза. — Но ведь ты, кажется, не считаешь себя совсем ему чужой? Лора поспешно кивнула — она считала себя вправе вторгаться в жизнь старого приятеля. — Значит, мы заглянем домой к Кроту, — продолжала я. — Мы не будем делать там ничего плохого, но ведь надо же наконец понять, куда он делся? — Мы прямо сейчас туда поедем? — тихо спросила Лора. — Нет, сейчас мы вернемся на катер, — сказала я. — Заодно соберем все вещи Крота, чтобы не приходить к нему с пустыми руками… Моя шутка успеха не имела — взгляд Лоры по-прежнему оставался напряженным и печальным. Я повернулась к Виктору: — Ладно, веди нас, Сусанин! Без тебя мы не то что катера — мы, наверное, и Волгу-то не найдем! Глава 7 — Да-а, история и в самом деле весьма запутанная! Так воскликнул Сергей Иванович Кряжимский, когда мы посвятили его во все перипетии сегодняшних поисков. Задумчиво потирая руки, он долго рассматривал наши трофеи, а потом сделал заключение: — Ну что ж, следует признать, что я в своих предположениях ошибся! Этот ключ меняет все дело. Если бы Кротову нужно было имитировать свою смерть, он бы, конечно, не оставил ключ в тайнике. Несомненно, он рассчитывал за ним вернуться. И очень скоро — может быть, в пределах двух-трех часов. Но что-то ему помешало. А так бы он снова переоделся в лесу, нацепил плавки и вернулся на остров, где без труда убедил бы пьяных собутыльников, что все время находился на острове. Вот! Кажется, теперь я понял — он готовил себе алиби! — Вы думаете? — с сомнением спросила я. — Какое-то дурацкое алиби. Как на него посмотрели бы в суде? Свидетели все пьяные… — Простите, Ольга Юрьевна, я с вами не соглашусь, — возразил Кряжимский. — Алиби как алиби. И обратите внимание, кто остался на острове — все абсолютные внушаемые люди! Будьте уверены, на суде они в один голос заявили бы, что выпили чуть-чуть, а Крот находился при них неотлучно от начала и до конца пикника. — Ну, я в этом совсем не уверена, — заявила я. — Именно потому, что они все внушаемые. Хороший следователь вытянул бы у них всю подноготную за пять минут! — Ну, это еще как сказать! — покачал головой Кряжимский. — Эти маргиналы — удивительная публика. Никогда не знаешь, чего от них ждать. И потом, учтите — интеллект Крота вряд ли намного выше, чем у его приятелей. Сами посудите, если ему потребовались свидетели для алиби — какой, собственно, у него мог быть выбор? Я считаю, что в рамках своих возможностей он использовал оптимальный вариант. Но что-то нарушило его планы. Поэтому вместо результата «я все время здесь был» получился результат «я здесь утонул». И, знаете, Ольга Юрьевна, сдается мне, что тот человек, который первым произнес слово «утонул», имеет какое-то отношение к этому разговору. Есть у меня такое предчувствие! — Да у меня самой этот Артур вызывает подозрения, — поморщилась я с досады. — Но где его теперь искать? Почти безнадежное дело!.. Хочу вот попробовать проникнуть в квартиру Кротова. Может быть, там что-то удастся найти? — Будьте крайне осторожны, — строго сказал Кряжимский. — Во-первых, правовой аспект. У нас могут быть неприятности. А во-вторых, кто знает, чего ожидать от этого Крота. Человек очень сомнительный! — А для чего, собственно, понадобилось Кротову алиби? — вопросительно глядя на Кряжимского, спросила я. — Это должно быть что-то очень серьезное, я думаю. Может быть, пока мы наведаемся к нему на квартиру, вы ознакомитесь с милицейскими сводками — что там было восемнадцатого августа? — Хорошо, я постараюсь все выяснить, — пообещал Сергей Иванович. Порешив на этом, мы закончили совещание и вышли из кабинета. Марина, преисполненная почти материнского сострадания, поила Лору кофе. По тому, как та уплетала прилагавшиеся к кофе пончики, было ясно, что она ничего не ела, по крайней мере, целые сутки. Торопить ее не было смысла — еще не подъехал Виктор, который должен был возвратить катер владельцу. Без него соваться в квартиру Крота было бы полным безрассудством. Разумеется, тут же вертелся и Ромка, который в отношении своей внешности пошел по стопам Кирилла — синяки он прикрывал солнцезащитными очками. Ромка нюхом чуял, что мы что-то затеваем, и всем своим видом старался показать, что он тут далеко не лишний. Я старательно избегала его умоляющих взглядов, потому что на данном этапе расследования участие несовершеннолетних категорически не предполагалось. Наконец он не выдержал и прямым текстом сообщил мне, что душа его разрывается, когда он видит, что все при деле, а ему, парню энергичному и способному, нечем себя занять. Ему, мол, не хочется есть хлеб даром. Я выслушала его, наморщила лоб, а потом совершенно невинно сказала, словно что-то вспомнив: — Ах, да! Ромка, ты просто молодец! У меня абсолютно вылетело из головы, что нужно сделать. Лицо Ромки, в начале моей речи осветившееся было счастьем, постепенно вытягивалось — по мере того, как он уяснял себе, какую каверзу я ему подстроила. Наконец оно стало похоже своей формой на огурец, а Ромка с отчаянием осознал, что его не только не принимают всерьез, но и вообще удаляют с театра боевых действий. — Ольга Юрьевна! — дрогнувшим голосом произнес он. — Что? Ты уже передумал? — с беспокойством спросила я. — Ты уже согласен есть хлеб даром? Если это так, я не буду настаивать. Кадры нужно беречь! — Эх, Ольга Юрьевна! — повторил Ромка с таким укором, что я едва не прослезилась, и с обреченным видом поплелся к столу, за которым сидела Марина. Взяв у нее нужную бумажку, он положил ее в папку и вышел в коридор, ни на кого не взглянув и, как старик, волоча ноги. Марина, которая сама временами вела себя по-детски, показала ему в спину язык и подмигнула мне. В три часа вернулся Виктор. Мы решили больше не откладывать дела в долгий ящик и, взяв с собой Лору, поехали на Кузнечный проезд. Признаться, я немного нервничала. Если быть до конца откровенной, то человек, ведущий частное расследование, рано или поздно непременно бывает вынужден в какой-то степени преступить закон. С этим смиряешься, но привыкнуть к этому нельзя. Лора тоже заметно дергалась, но, по-моему, незаконность предстоящего вторжения волновала ее меньше всего. Просто она изводила себя бесконечным и неразрешимым вопросом — куда исчез Крот? Вопрос действительно был заковыристый, и я не была уверена, что в скором времени мы получим на него ответ, даже попав в квартиру Крота. А туда надо было еще попасть. Мы как-то, не сговариваясь, все пришли к выводу, что ключ, найденный в голубых плавках, имеет отношение именно к этой квартире. Но ведь это тоже было не более чем наше предположение. Ключ мог оказаться от чего угодно. Я остановила машину за квартал от нужного дома. Остальной путь мы проделали пешком. Не стоило афишировать свой автомобильный номер перед возможными свидетелями. Правда, я надеялась, что таковых окажется не слишком много — ведь основная масса жильцов еще не вернулась с работы. В подъезд мы вошли незамеченными. На площадке первого этажа было тихо и сумрачно. Мы постояли, прислушиваясь. За дверью четвертой квартиры тоже не раздавалось ни звука. Все-таки предварительно мы позвонили — безрезультатно. Тогда я торжественно вручила Виктору ключ. Он взял его и безо всяких усилий вставил в замочную скважину. Не успели мы и глазом моргнуть, как ключ дважды повернулся в замке, и дверь бесшумно открылась. Виктор проскользнул в прихожую, быстро осмотрелся и сделал нам знак рукой. Мы тоже вошли в квартиру и прикрыли за собой дверь. После этого мы очутились почти в полной темноте — только из кухни просачивался мутный свет. Я вспомнила, что все шторы в квартире плотно задернуты. Виктор неслышным шагом двинулся вперед и поочередно заглянул в ванную, на кухню и в комнату. Только убедившись, что квартира пуста, он разрешил нам пройти дальше. Лора буквально ворвалась в комнату, едва не сбив меня с ног. Остановившись посреди полутемного помещения, она взволнованно озиралась по сторонам, будто надеялась тут же увидеть милого друга. Но друга здесь не было. В углу стояла старая кровать, аккуратно застланная, рядом у окна — стол без скатерти и потертый стул. Кроме механического будильника, давно остановившегося, на столе ничего не было. Еще в комнате имелись платяной шкаф — слегка перекошенный, с поцарапанными дверцами — да книжная полка с двумя десятками книг. Литература, которой пользовался хозяин квартиры, была посвящена одной-единственной теме — боевому оружию, включая сюда взрывчатые вещества. Тут была даже «Поваренная книга анархиста» — настольное пособие террориста-любителя. — Ничего не трогать! — внушительно сказал Виктор. Он строго посмотрел на нас, вытащил из кармана платок и ушел на кухню. Было слышно, как он возится там, заглядывая во все углы. Я взяла Лору под руку, и мы тоже перешли на кухню. Лора выглядела разочарованной. Не обнаружив Крота дома, она совсем упала духом. Манипуляции, которые проводил Виктор, осматривая кухню, оставили ее совершенно равнодушной. Кухня у Крота выглядела почти столь же аскетично, как и жилая комната. Простенький холодильник, мирно гудящий в углу, нехитрый набор посуды, обеденный стол, вытертый до блеска, и два табурета. Оживлял пейзаж лишь ряд пустых водочных бутылок, аккуратно выстроенных вдоль стены, и видеодвойка, стоявшая на широком подоконнике, покрытая густым слоем пыли. Здесь же горкой лежали десятка два кассет в простых коробках без надписей — на их корешках я рассмотрела только какие-то непонятные закорючки, сделанные простым карандашом. Когда Виктор, обернув ладонь носовым платком, открыл дверцу холодильника, мы не увидели ничего необыкновенного — бумажный пакет с кефиром и упаковка пельменей в морозилке — вот и все припасы. На первый взгляд Крот вел жизнь скромную, без затей, лишь изредка позволяя себе расслабиться с помощью спиртных напитков. Можно сказать, вся его жизнь была здесь как на ладони. Но этому утверждению противоречили события, по случаю которых мы тут оказались, да еще эти толстые шторы, коими Крот столь тщательно отгораживал свое обиталище от внешнего мира. Эти шторы не давали мне покоя, и я угадывала за ними какой-то очень важный, может быть, даже зловещий подтекст. Виктор, видимо, тоже испытывал подобные чувства, потому что подверг кухню самому дотошному осмотру, не пропустив ни единого сантиметра площади. Он даже заглянул в духовку газовой плиты, за саму плиту и за холодильник. Закончив с кухней, он переместился в прихожую. Здесь наше внимание привлекли перекладина из стальной трубы, укрепленная между стен, и телефон, стоявший на тумбочке. Последнему обстоятельству Лора заметно удивилась — она и не подозревала, что у Крота имелся телефон. Было видно, что это открытие подействовало на нее самым неприятным образом. Она уже говорила, что Крот ни разу не приглашал ее к себе в гости, но то, что он еще и скрывал от нее номер телефона, могло означать только одно — он и не собирался допускать Лору в свою новую жизнь. Только теперь эта неискушенная девушка начала что-то понимать. По-прежнему через платок Виктор поднял телефонную трубку — послышался тихий гудок. Аппарат работал, но нам это ничего не давало. Рядом не оказалось ни записной книжки, ни наспех записанных на обоях номеров, как это часто бывает. Куда хозяин звонил с этого аппарата и кто звонил ему — оставалось тайной за семью печатями. Потом Виктор обшарил туалет и ванную. Если верить детективным фильмам, именно в этих помещениях злоумышленники обычно прячут все самое важное — опускают в сливной бачок доллары, завернутые в полиэтилен, и засовывают в отдушину «парабеллум». Под ванной у них хранится золото царской чеканки и динамитные шашки. Виктор усердно проверил все эти места, но, кроме пыли, сырости и паутины, ничего не обнаружил. Это не повергло его в уныние. Столь же аккуратно и методично он приступил к осмотру жилой комнаты. Здесь улов оказался посерьезнее. Правда, сначала, когда Виктор перелистал все до единой книги на полке, но ничего между страниц не обнаружил, я было подумала, что нам и дальше ничего не светит. И, разумеется, ошиблась. Освободив полку от книг, Виктор осторожно снял ее со стены и очень внимательно всмотрелся в рисунок обоев. Потом он знаком подозвал меня. Подойдя ближе, я поняла, что его заинтересовало — на том месте в стене, которое было закрыто полкой, обои были аккуратно надрезаны. Разрез представлял собой прямоугольник размером примерно сорок на двадцать сантиметров. Похоже, в стене имелся тайник. Достав из кармана нож, Виктор попытался просунуть лезвие в тонкую щель, и через некоторое время это ему удалось. Когда он надавил чуть сильнее, от стены отделился весь надрезанный кусок обоев и пластмассовая крышка, на которую он был наклеен. В стене действительно имелся тайник, а в тайнике стояла металлическая коробка. Виктор извлек ее оттуда, опустил на пол и снял крышку. Наверное, мы оба ожидали чего-то подобного и не очень-то удивились, а вот у Лоры глаза полезли на лоб. В коробке лежал завернутый в промасленную бумагу пистолет, десятка четыре патронов, глушитель и ручная граната. Похоже, Крот занимался не только теорией боевого оружия, но и практикой. Или собирался заняться. Дав нам как следует насладиться этим необычным зрелищем, Виктор накрыл коробку крышкой и приступил к дальнейшему осмотру. Я его сопровождала, а вот Лора бессильно опустилась на единственный в комнате стул и только безучастно смотрела по сторонам, словно человек, закончивший тяжелую работу. Впрочем, возможно, она и в самом деле просто устала. Мы принялись за платяной шкаф — здесь имелась одежда на все сезоны: осенний плащ, зимняя куртка, пара костюмов, десяток рубашек. Виктор с особой тщательностью проверил все карманы, и в одном из пиджаков обнаружились документы на имя хозяина. Однако это было все, что мы здесь нашли — остальные карманы были совершенно пусты. Но Виктор еще долго рылся в шкафу, выстукивал стенки и заглядывал во все углы. Он также осматривал пространство за шкафом, под шкафом и забирался наверх. Он здорово перемазался, но ничего не нашел. Потом пришел черед кровати. Учитывая опять же опыт киногероев, можно было рассчитывать найти в матрасе разобранный пулемет, а в подушке — полмиллиона в крупных купюрах. Но Виктор, исследовав постель сверху донизу, уверенно сообщил, что там пусто. Теперь в комнате оставался только стол, до которого у нас еще не дошли руки. Честно говоря, я не представляла, что можно выжать из этого незамысловатого предмета меблировки, но Виктор взялся за него так же серьезно, как и за все остальное. Убрав в сторону будильник, Виктор принялся вертеть тяжелый стол из стороны в сторону, пытаясь отвернуть ножки и выстукивая столешницу. Наконец он многозначительно хмыкнул, и в руках его опять появился нож. Я с любопытством наблюдала за его действиями, а Виктор, опустившись на колени, подцепил острием ножа какую-то неприметную планку, и вдруг из тонкой столешницы выдвинулся плоский ящичек, о существовании которого я бы ни за что не догадалась. Виктор с некоторым сомнением посмотрел на нашу спутницу, но Лора продолжала сидеть спиной к нам, не проявляя ни малейшего интереса к нашим упражнениям. Я понимала его опасения — у девушки была слишком неустойчивая психика, а содержимым потайного ящика могло оказаться что угодно. Но Лора по-прежнему не обращала на нас внимания, и мы выдвинули этот чертов ящик. Не знаю, явилось бы его содержимое для Лоры шоком, потому что она его так и не увидела. А лежали там всего-навсего тоненькая пачка пятидесятидолларовых купюр и тетрадь в черном клеенчатом переплете. Деньги мы трогать не стали, а тетрадь я, не удержавшись, все-таки открыла. В ней было исписано всего несколько страниц — крупным, не очень умелым почерком. Только вместо привычных букв я увидела те же непонятные закорючки, которые мы до этого обнаружили на корешках видеокассет. Несомненно, Кротов вел свои записи каким-то шифром. У меня не было полной уверенности, что нам удастся прочесть этот шифр, но тетрадь оставалась единственной надеждой что-то понять в тайной жизни Кротова, и после некоторого колебания я решила взять ее с собой. Поняв мои намерения, Виктор кивнул и задвинул ящик обратно. Я спрятала тетрадь в сумочку — Лора так ничего и не заметила — и спросила Виктора, что будем делать дальше. Он пожал плечами. Тогда я предложила хотя бы наскоро ознакомиться с содержанием видеокассет из коллекции Кротова. Мы перешли на кухню, и Виктор принялся возиться с аппаратурой. Через некоторое время он все наладил, и мы прокрутили несколько кассет без звука, в ускоренном режиме. Здесь тенденция была все та же — часть кассет представляла собой перезапись любительских фильмов, посвященных боевым единоборствам. Их можно было назвать учебными пособиями — неизвестные люди демонстрировали на экране выполнение разнообразных приемов, позволяющих лишить противника здоровья или жизни — смотря по обстоятельствам. Были здесь и художественные фильмы — западные боевики со стрельбой и погонями — ничего особенного, но, наверное, эти нехитрые «стрелялки» воодушевляли Кротова. Я еще просматривала последнюю кассету, а Виктор поднялся и вышел в комнату. Судя по шуму, донесшемуся оттуда, он возвращал на место коробку с арсеналом и вешал на стену книжную полку. Видимо, он решил, что с нас хватит и тетради с тайнописью, а остальные трофеи пусть остаются в квартире. Нам еще предстояло довольно щекотливое дело — нужно было убедить Лору держать в тайне все, что она здесь увидела. Иначе последствия могли быть самыми непредсказуемыми, а мы остались бы в таких дураках, что еще сто лет об этом бы вспоминали. А что творится в уме у этой своеобразной девушки, сказать было невозможно. Но теперь мне уже не хотелось вступать в контакт с милицией. Мы зашли так далеко и оказались так близко от разгадки, что азарт перевесил благоразумие. Теперь я намеревалась раскрутить это дело до конца, чего бы это мне ни стоило. Вернулся Виктор и выключил аппаратуру. Мы сложили кассеты в том же порядке, как они были оставлены хозяином. Брать их с собой не было смысла — содержание этих записей не имело прямого отношения к жизни Кротова. Приведя все в порядок, мы уже собирались уходить, но в последний момент мне пришла в голову новая мысль. — Нужно позаимствовать паспорт Кротова, — сказала я. — Ты сможешь увеличить его фотографию, чтобы ее можно было опубликовать в газете? — Нет проблем, — сказал Виктор. Мы прихватили паспорт — я положила его в сумочку, рядом с тетрадью. Больше нам нечего было здесь делать. Осторожно обняв Лору за плечи, я сказала ей, что пора уходить. Она подняла на меня глаза, взгляд которых был серьезен и безнадежен. — Наверное, его убили, да? — негромко произнесла Лора. — Ну, будет тебе, — ответила я. — Ты хоронишь человека раньше времени. Это нехорошо. Надо надеяться на лучшее. — Однако, боюсь, голос мой в этот момент звучал чересчур фальшиво. Лора не стала ни о чем больше спрашивать и попросила отвезти ее домой. Теперь она выглядела смертельно уставшей — по-моему, у нее даже слипались глаза. Я не решилась в этот момент докучать ей разговорами о соблюдении тайны — все равно они прошли бы мимо ее ушей. Я только пообещала разыскать ее в самое ближайшее время. Мы высадили Лору возле ее дома и поехали в редакцию. Первым делом я сразу же отправила Виктора в фотолабораторию — увеличивать портрет Кротова, а сама пригласила в кабинет Кряжимского. — Завтра у нас выходит номер, поэтому сегодня же в него надо внести изменения. Сейчас Виктор сделает фотографию, а к ней потребуется текст — что-то вроде «Пропал человек. Такого-то числа не вернулся домой Кротов Вячеслав, такого-то года рождения. Был одет в черный спортивный костюм. Особые приметы — татуировка на левой руке с изображением дракона и на груди — группа крови. Кто может что-то сообщить об этом человеке — вознаграждение…» Какое вы думаете назначить вознаграждение, Сергей Иванович? Кряжимский нахмурил лоб и закатил глаза. Поразмыслив с полминуты, он виновато посмотрел на меня и сказал: — Судя по вашему состоянию, Ольга Юрьевна, дело серьезное, я не ошибся? Тогда и вознаграждение должно быть серьезным — я думаю, как минимум, тысяча долларов… — Решено! Напишите — тысяча, — распорядилась я. — Только обязательно нужно, чтобы это попало в завтрашний номер… Да, кстати, Сергей Иванович, вы что-нибудь выяснили о происшествиях, случившихся восемнадцатого августа? Кряжимский покашлял в кулак, многозначительно посмотрел на меня и обстоятельно сообщил: — Происшествия были, Ольга Юрьевна. Но мое внимание привлекло в первую очередь следующее — в тот день около шестнадцати тридцати у себя в загородном доме был застрелен предприниматель Жмыхов… Глава 8 Жмыхова хоронили на следующий день. Ради такой персоны было сделано исключение — место под могилу было выделено на Старом кладбище, где уже давно никого не хоронили. Но Жмыхов — это было слишком серьезно. Этот господин стоял во главе акционерного общества, которое занималось торговлей и переработкой нефтепродуктов, владело многочисленной недвижимостью в нашем городе и в других областях, имело влиятельное лобби в Государственной думе, а годовой оборот его даже по официальным сводкам составлял несколько десятков миллионов долларов. И вот такого человека убили — прямо во дворе собственного дома, при многочисленных свидетелях. Причем убийце удалось беспрепятственно скрыться. Это было невероятно, но факт. О версиях следствия мы, разумеется, не имели ни малейшего понятия. Однако обстоятельства покушения Кряжимскому худо-бедно удалось разузнать. Господин Жмыхов отмечал восемнадцатого числа свой день рождения. Дело происходило в его загородном особняке, а правильнее было бы сказать в поместье, потому что, как объяснил Кряжимский, участок вокруг особняка включал в себя около двух гектаров реликтового хвойного леса. Все это великолепие располагалось километрах в тридцати от города вниз по течению Волги. Состоятельные люди не так давно открыли для себя этот райский уголок, но к сегодняшнему дню в том районе выросло уже около двадцати вилл, окруженных длиннющими заборами. Разумеется, там были средства коммуникации, охрана, въезд в район контролировался постом дорожной службы. Но, как пояснил Кряжимский, у нас все-таки не столица, и при желании ловкий человек мог незамеченным подобраться к любой вилле, в том числе и к жмыховской, и, наоборот, незамеченным покинуть местность и лесом выйти к шоссе. Самым сложным препятствием был забор, оборудованный сигнализацией. Говорят, на время торжества сигнализация во владениях Жмыхова была отключена. Но зато по всему участку была расставлена охрана, да и гостей в тот день было не менее двух сотен. С одной стороны, при таких условиях любой посторонний человек оказывался постоянно у кого-то на глазах, но, с другой стороны, именно обилие посетителей могло сделать его как бы невидимым. Все зависело от его хладнокровия и знания обстановки. А он скорее всего был хорошо подготовлен — я имею в виду убийцу. Говорят, все произошло в тот момент, когда праздник был в самом разгаре. Гости уже давно произнесли все официальные речи, уже было поднято немало бокалов, все расслабились, и общество, как это обычно бывает, распалось на отдельные группки. Сам Жмыхов со своим компаньоном Кармановым незаметно покинул праздничный стол и удалился в глубь двора, где среди реликтовых сосен стояла уютная беседка. В чем была суть интимной беседы двух компаньонов, никто не знает. Но, видимо, речь шла о делах. Как сообщил Кряжимский, по слухам, выходило, что в последнее время дела у фирмы не очень ладились, и якобы причиной неудач являлась негибкая политика самого Жмыхова, на почве чего у них с Кармановым возникали постоянные трения. Так или иначе, но в тот момент, когда они уединились в беседке, их и застиг там наемный убийца. Выстрелив несколько раз в компаньонов из пистолета с глушителем, он бросил оружие и скрылся. Жмыхов был убит наповал, а Карманов получил три пулевых ранения — в руку, в ногу и касательное — в голову. Нашли их минут через десять — Карманов был жив, хотя и потерял много крови. Теперь он лежал в палате-люкс центральной городской больницы, и врачи бились за его жизнь. Убийцу никто не видел. Таковы были известные обстоятельства. Милицию вызвали с запозданием, потому что вначале пытались организовать поимку убийцы своими силами. Думаю, это привело только к тому, что были уничтожены последние улики, которые оставил удачливый киллер. Во всяком случае, о его поимке до сих пор ничего не сообщалось. Нечего и говорить, что у нас в редакции родилась своя версия происшедшего. После всего, что мы узнали о Вячеславе Кротове, мы были уверены, что на волжских берегах восемнадцатого августа орудовал именно он. Весь вопрос был только в том, а куда он, собственно, теперь делся? С того момента, когда Лора впервые задала этот вопрос, положение мало изменилось — мы по-прежнему ничего не знали. Что-то, несомненно, мог бы прояснить дневник, найденный в тайнике Кротова, но у нас не было ключей к шифру. Нужен был специалист по криптографии. Пока же я возлагала некоторые надежды на объявление с фотографией, которое мы поместили в газете, и собиралась отправиться на похороны Жмыхова. Ведь не секрет, что именно там могли находиться люди, которым смерть Жмыхова была на руку. Я хотела даже взять с собой Лору, рассчитывая, что она узнает кого-то в похоронной процессии — например Артура. Дело в том, что я склонялась к очень простой мысли — киллеру помогал кто-то из своих. Это мог быть человек из охраны Жмыхова — и почему им не мог быть бывший спецназовец по имени Артур? Но Лора отказалась наотрез. Она сказала, что боится — ее выгонят с работы. Но, кажется, она боялась другого. Наверное, воображение нарисовало ей предполагаемую встречу с Артуром, и эта картина чересчур пугала ее. Я не стала настаивать — на похороны мы отправились с Кряжимским. Площадка возле кладбищенских ворот была запружена дорогими автомобилями. Мою скромную «Ладу» пришлось оставить за два квартала, и из-за этого мы с Кряжимским немного опоздали. Когда мы, запыхавшись, отыскали среди могил нужную, обряд погребения был уже в самом разгаре. Вокруг роскошного гроба из полированного дерева — я такие видела только в голливудских фильмах — стояли безутешные родственники и соратники по бизнесу. Какой-то светловолосый одышливый человек в дорогом черном костюме читал по бумажке прочувствованную речь. Лица окружающих — в таких же дорогих костюмах — были торжественны и мрачны. Над ними тихо склонялись тяжелые пыльные ветви старых деревьев. Нестерпимо сверкали на солнце инструменты оркестра. — ..спи спокойно, дорогой Федор Сергеевич! — сказал светловолосый, доверительно обращаясь к лежащему в гробу человеку. — Мы тебя никогда не забудем! Твой светлый образ навсегда останется в наших сердцах! Оркестр грянул похоронную мелодию: Оратор прослезился. Прослезились и остальные, стоявшие у гроба. Я невольно обратила внимание на высокую блондинку с фигурой манекенщицы, которая прикладывала к ресницам кружевной платок. Траурное платье на ней было великолепное. — Кто это? — вполголоса спросила я Кряжимского, кивая головой на блондинку. В этот момент к ней приблизился оратор, сочувственно пожал руку и сказал несколько слов. Кряжимский посмотрел в их сторону и пожал плечами. — Жена, я полагаю, — ответил он. — Последняя, — вдруг услышала я слева от себя язвительный женский голос. — Увы, теперь это действительно последняя. Бедному Федору Сергеевичу уже не до женской красоты… Я обернулась — рядом стояла невысокая полноватая женщина в черном брючном костюме. Ее крашеные темно-каштановые волосы были коротко пострижены, в ушах блестели крупные золотые сережки. На слегка обрюзгшем, но ухоженном лице застыла презрительная, совсем не подходящая к случаю гримаса. — Простите? — сказала я, словно не расслышав. Мне пришло в голову, что будет нелишним, если эта дама разговорится. Она посмотрела на меня без особого интереса, но, видимо, желание высказаться распирало ее. Женщина повторила: — У Федора Сергеевича за его бурную жизнь было четыре жены. Эта — последняя. Я даже не помню ее имени. Бедная глупышка, она, наверное, рассчитывала, что после смерти мужа будет купаться в золоте! Нет, конечно, что-то ей перепадет, но, насколько я знаю этих акул, достанутся ей жалкие крохи… — Под акулами вы подразумеваете… — начала я. — Да-да, все окружение Жмыхова, его компаньонов, советников и прочую шваль. Эти своего куска не упустят. Хотя на примере Федора Сергеевича можно убедиться, что иногда они этим куском давятся… Зато даже хоронят их не там, где всех прочих — выгода и тут налицо. — Кажется, вы немного сердиты на покойника? — сочувственно заметила я. — Сердита? — задумалась женщина. — Да уже, пожалуй, нет. Все давно перегорело. Хотя кое-какие причины сердиться у меня есть. Я — первая жена Федора Сергеевича. — Ax, вот как! — натянуто улыбнулась я. — Простите, я не знала. — Меня тут немногие знают, — подтвердила женщина. — Жмыхов счел нужным расстаться со мной, когда пошел в гору. Я не удовлетворяла его растущим запросам. Согласитесь, для женщины это очень обидно. Вначале я была готова лезть на стенку. Ревниво следила за его карьерой и ошеломляющим успехом. Потом успокоилась. В конце концов, у меня есть свое гнездо, с голоду я не умираю, а впереди нас всех ждет одно и то же… — она кивнула в сторону разверстой могилы. — Теперь-то мы с Федором Сергеевичем квиты. Пожалуй, я даже в выигрыше. И хотя мне не прислали приглашения, явилась по собственной инициативе. Все-таки мы с ним не совсем чужие. — Да-а, ужасная смерть! — вздохнула я. — Не дай бог никому! — Это как посмотреть, — возразила первая жена. — Говорят, он умер мгновенно. Между прочим, не всем выпадает такой шанс. Когда моя мама умирала, мне казалось, что я умираю вместе с ней. — Да, это очень тяжело, — согласилась я. — Но все-таки смерть старого человека — это одно, а вот такое зверское убийство… Вы не знаете, милиция напала на след? — Откуда же мне знать? — возмутилась женщина. — Но можно предполагать, что они будут последними, кто нападет на след. Если он к тому времени еще останется — этот след. Скорее всего те, кто заинтересован, уже ликвидировали все следы… — А как вы полагаете, кто заинтересован в смерти Жмыхова? — спросила я. Женщина ответила не сразу. Снова грянул оркестр, и звон меди мешал разговаривать. Возле могилы произошло какое-то движение — гроб, подхваченный дюжими молодцами, проплыл по воздуху и стал медленно опускаться в свое последнее пристанище. Послышались рыдания. Телохранители — квадратные парни в черных костюмах — теснее сомкнулись вокруг могилы, скорбно, но зорко поглядывая по сторонам. — Вот и закончил ты, Федя, свой земной путь! — задумчиво произнесла моя собеседница, а потом, обернувшись ко мне, с прежней интонацией сказала: — А кому Федина смерть выгодна? Да мало ли! Но, как ни странно, в первую очередь она выгодна его двоюродному брату и компаньону Карманову Гришке. Только его самого чуть не ухлопали — вроде не вытанцовывается такой вариант… Хотя все может быть — в наше-то время! Тем более теперь все управление активами компании переходит в простреленные Гришкины руки — от одной этой мысли раны должны заживать быстрее! — Он не слишком тяжело ранен? — поинтересовалась я. Первая жена Жмыхова пристально посмотрела на меня. — Для человека из команды Федора вы не слишком-то хорошо осведомлены, — подозрительно сказала она. — Как вы тут оказались? Вы не из прокуратуры? — Что вы! — возразила я. — Из газеты. — Папарацци, значит, — с отвращением произнесла женщина. — Как я сразу не догадалась! Знаете, милочка, поищите-ка другой объект для своих упражнений. У меня нет никакого желания выворачивать перед вами свое грязное белье! — Не сомневаюсь, что белье у вас как раз чистое, — заметила я. — А меня интересуют не сплетни, а убийство человека. Сами же говорите, что милиция вряд ли возьмет след. — А может, оно и к лучшему, — поджав губы, отрезала женщина. — Эти люди ворочают миллионами, решают человеческие судьбы, мир, по сути, принадлежит им. А вы тычете им в нос милицией, общественным мнением… Кишка тонка! Я считаю — бог им судья! — Да, зря Федор Сергеевич так с вами поступил! — сказала я, качая головой. — Вы бы органично вписались в его команду. Может, он и жив был бы до сих пор… Она смерила меня уничтожающим взглядом. — Если бы я была здесь хозяйкой, вам, грязным ищейкам, здесь места не было бы! — убежденно заявила безутешная вдова. — Удивляюсь, кто вас сюда пустил? На нас стали оглядываться, и мне даже показалось, что один из великанов-охранников собирается подобраться к нам поближе. Кряжимский тоже это заметил и, деликатно оттеснив меня в сторону, почтительно расшаркался перед первой женой Жмыхова. — Вы нас не правильно поняли, — проникновенно сказал он. — Мы с коллегой из экономической газеты… Приношу свои соболезнования! Он поцеловал ошеломленной женщине руку и ретировался, увлекая меня прочь из траурной толпы. Мы быстро прошли по тропинке, свернули в сторону и, скрывшись за деревьями, оказались вне поля зрения зорких охранников. — Вы слишком увлеклись, Ольга Юрьевна! — заметил Кряжимский с легким упреком. — Стоило ли вступать в спор в такую минуту? — Простите, Сергей Иванович, я действительно наговорила лишнего, — виновато ответила я. — Но меня всегда выводит из терпения философия таких людей. Подумайте, даже эта дамочка считает себя божеством, хотя ее давным-давно отлучили от Олимпа! Она, видите ли, хочет владеть миром! — Между желанием и возможностью существует пропасть, — назидательно сказал Кряжимский. — Виновник сегодняшнего торжества убедился в этом. К сожалению, он уже не сможет поделиться ни с кем опытом… В том числе и с нами. А было бы любопытно послушать! — Вы лучше скажите, что думаете по поводу излияний этой язвы — первой жены Жмыхова? Как вы полагаете, мог Карманов заказать своего двоюродного брата? Кряжимский пожал плечами. — Тщательный экономический анализ мог бы косвенно указать на заказчика покушения, — задумчиво проговорил Кряжимский. — Но сомневаюсь, чтобы нас допустили к файлам компании. Придется и далее собирать слухи. В том, что Карманов выиграл от смерти брата, я не сомневаюсь. Но как расценивать то, что он и сам пострадал? Что это — везение или изощренная уловка? Хорошо бы ознакомиться с его историей болезни и поинтересоваться мнением врачей… — Так, может, займемся этим? — с надеждой спросила я. — У вас же, кажется, имеются знакомые в медицинских кругах? — Я предпочел бы встретиться с экспертом из другой области, — возразил Кряжимский. — Есть у меня один знакомый — большой специалист по проблемам российского рынка, особенно в той части, что касается нефтепродуктов… Только бы он не оказался сейчас в отъезде! — Вы меня как всегда убедили, Сергей Иванович, — сказала я. — Ну что ж, попытайте счастья у своего знакомого, а в больницу загляну я сама. Только предварительно наведаюсь еще к одному человеку… У меня была мысль поговорить с Кириллом Нефедовым. Если Лора не преувеличивала, называя своего друга компьютерным гением, то имелась вероятность, что он сумеет нам помочь расшифровать дневник Кротова. Я отвезла Кряжимского в редакцию, достала из сейфа тетрадь в черном переплете и поехала в магазин «Компьютер». Кирилл был на месте — как всегда элегантно одетый, корректный и благожелательный. На его лице по-прежнему красовались черные очки — видимо, синяки были еще слишком заметны. Увидев меня, Кирилл слегка удивился, но поздоровался со мной очень любезно. — Вы опять хотите меня о чем-то спросить? — поинтересовался он. — Скорее попросить, — поправила я. — Дело касается вашего обидчика… — У меня нет ни на кого обиды. Пожалуй, я даже благодарен этим людям — как-никак они открыли мне глаза. — Ну и отлично! — заметила я. — Мне вот тоже хотелось бы, чтобы кто-нибудь открыл мне глаза… Скажите, пожалуйста, вы на самом деле большой спец в компьютерных делах? Кирилл невозмутимо пожал плечами. — Понимаете, здесь важна точка отсчета. Скажем, в нашем магазине я действительно спец, а где-нибудь в компьютерном центре Билла Гейтса я окажусь просто жалким щенком… — Давайте выберем что-то среднее, — предложила я. — При такой точке отсчета вы продвинутый компьютерщик? — Скажите, что вас интересует конкретно? — улыбнулся Кирилл. — У меня есть записи. Но они зашифрованы. С помощью компьютера можно прочитать этот шифр? Кирилл заметно оживился. — Заранее этого нельзя сказать, — объяснил он. — Но вообще-то одно время я увлекался такими программами. Можно будет попробовать. Но я ничего не гарантирую. А что это за записи? Они секретные? — Кирилл! Они зашифрованы! — сказала я. — Если бы я знала, что это за записи, я не стала бы вас беспокоить. — Я понимаю. Просто я имел в виду — чьи это записи. В процессе расшифровки это немаловажно. Я решила сказать ему правду. — Это записи Кротова. — Вы хотите сказать, что Крот делал шифрованные записи? — недоверчиво спросил он. — Зачем это ему нужно? — Вот об этом я как раз и хотела бы узнать. — И.., можно взглянуть? — спросил Кирилл. Я открыла сумочку и протянула ему тетрадь. Кирилл с любопытством раскрыл ее и перелистал страницы. — Немного, — заметил он. — К сожалению. При расшифровке удобнее иметь дело с обширным материалом. Но я попробую, — он поднял на меня глаза. — Если, конечно, вы мне доверяете. — Почему же, интересно, я здесь стою? — сказала я. — Только одна просьба — об этом никто не должен знать. — Можете на меня положиться, — пообещал Кирилл. — Но как вам удалось раздобыть эти записи? А, главное, как вы о них вообще догадались? Вы наконец встретились с Кротом? — Крот, увы, до сих пор не появился, — сказала я. — А записи нам птичка в клюве принесла, понимаете? — Догадываюсь, — улыбнулся Кирилл и, сложив тетрадь в трубку, спрятал ее во внутренний карман пиджака. — Так я, если результат будет, позвоню? — Да, звоните в любое время, — сказала я, протягивая ему визитную карточку. — И, пожалуйста, постарайтесь сделать это побыстрее! — Такой женщине, как вы, я не могу отказать, — многозначительно произнес Кирилл бархатным голосом. — Ночь спать не буду, но сделаю! Кажется, он вполне пришел в себя после небольшой личной катастрофы и даже нашел в себе силы продемонстрировать интерес к моей персоне. С фингалом под глазом он выглядел в роли обольстителя немного забавно, но я сделала вид, что мне ничуть не смешно. Я улыбнулась благодарно и, взмахнув ресницами, посмотрела Кириллу прямо в глаза — на мужчин такой взгляд действует безотказно. Теперь он вообразит о себе невесть что и костьми ляжет, чтобы выполнить мою просьбу. Конечно, был некоторый риск в том, что я доверила малознакомому человеку столь важный документ Но я рассудила, что именно Кирилла нельзя до сих пор упрекнуть в какой-либо двуличности или лжи — при всей своей «продвинутости» он был, пожалуй, даже слишком прямолинеен. А сотрудничать он с нами был вынужден, потому что мы довольно плотно вторглись в его жизнь, и от нас во многом зависело, будет ли она спокойной или вдруг у Кирилла появится масса посторонних проблем. А теперь вдобавок ему страстно захотелось блеснуть передо мной своим искусством. Поэтому я и пошла на этот риск. Тем более что Кирилл все-таки имел отношение к событиям. Искать специалистов на стороне, объяснять им суть дела, убеждать в срочности исполнения… Нет, вариант с Кириллом казался мне оптимальным. Лишь бы он сумел разобраться в каракулях Кротова! Мы очень тепло попрощались с Кириллом, и, весьма воодушевленная, я опять отправилась в редакцию. Оказалось, что Кряжимский уже ушел. Виктор вместе с Ромкой находились в фотолаборатории, а Маринка поджидала меня, чтобы накормить бутербродами и попутно как следует выспросить меня о похоронах. Я давно заметила, что многие женщины очень неравнодушны к этому мероприятию и готовы часами слушать, как провожают в последний путь совершенно незнакомого человека, особенно если похороны пышные и на них присутствует много народа. В чем причины такого интереса, я объяснить не берусь, тем более когда дело касается таких молодых и симпатичных особ, какой является наша Маринка. Я уже доедала второй бутерброд и приступила к описанию траурного одеяния вдовы, как в редакции протяжно и требовательно зазвонил телефон. Марина быстро сняла трубку. Сначала она сказала: «Да!», потом страдальчески сморщила личико, потом подняла озадаченно брови и наконец обернулась ко мне, прикрыв трубку ладонью. — Мне кажется, тебе придется взять трубку, — сказала она и не совсем удачно пояснила: — Там какой-то идиот звонит! В душе я была уверена, что беседовать с идиотами и изобретателями вечного двигателя — прерогатива как раз секретарши, но в ту минуту я просто не нашла что сказать. Покорно взяв трубку, я сообщила в нее свою должность, фамилию и заверила, что внимательно слушаю. — Так это ты самая главная? — недоверчиво осведомился неприятный мужской голос, обладатель которого, видимо, столь долго полоскал горло суррогатами алкоголя и так часто торчал на ледяном ветру, что голос этот превратился в некое зловещее механическое сипение. — Это точно? Я заверила, что главнее меня никого и быть не может. — Это ты давала объявление насчет «дракона»? — уточнил тогда загадочный тип. Сердце у меня заколотилось в два раза быстрее, и я подтвердила, что объявление — моих рук дело. — И тысячу баксов отдашь? — не отставал недоверчивый собеседник. В нашем редакционном сейфе лежала тысяча долларов, которая, строго говоря, предназначалась совсем на другие цели, но я вспомнила рассуждения Кряжимского и уверенно пообещала отдать и баксы. — Тогда слушай в оба — повторять не буду! Четвертый Железнодорожный тупик, дом двенадцать. Придешь в десять вечера, поняла? Одна, понятно? И никакой ментуры! Слажаешься — больше меня не увидишь! А кроме меня, тебе никто не поможет… Ну, все — до вечера! Глава 9 По моему лицу Маринка поняла, что рассказ о похоронах останется без продолжения — она у нас все-таки девушка чуткая и рассудительная. Одной рукой подавая мне стакан холодной воды, другой она уже нажимала кнопку звонка, чтобы вызвать мужчин из фотолаборатории. Опустившись в кресло и выпив одним глотком воду, я немного пришла в себя и стала соображать. Откровенно говоря, временами я бываю наивной. Вот так же и с этим объявлением — помещая его, я воображала, что однажды к нам в редакцию чинно-благородно наведается какая-нибудь чистенькая старушка или спортивного вида парень с открытой улыбкой и спокойно расскажет, что видели Кротова в булочной или, скажем, на вокзале, где он покупал билет на поезд… Впрочем, билет он покупать не мог, поскольку документы остались у него дома. Но дело не в этом. Мне как-то и в голову не пришло, что меня могут заставить идти в какие-то трущобы, ночью, с кучей денег за пазухой… К такому повороту событий я оказалась не готова. Хорошо еще неведомый информатор оставил мне достаточно времени для размышления, и я могла обсудить ситуацию с коллегами. Коллеги оценили ее по-разному. — Даже не вздумай попасться на эту удочку! — категорически заявила Маринка. — Ясно даже ежу — тебя хотят элементарно ограбить. А может, даже и убить. Нет, выкинь этот звонок из головы, Ольга! Виктор высказываться не торопился, а Ромка с непривычной для него осторожностью предложил: — Я мог бы туда заранее смотаться, Ольга Юрьевна — посмотреть, что к чему — ну, там, в плане путей отхода и прочее… На пацана вряд ли обратят внимание, а мне, может, удастся что-то разнюхать… На рожон я лезть не буду — это я вам обещаю. А вообще, еще светло, кругом люди — что со мной может случиться? Привыкшая воспринимать идеи нашего курьера скептически, я и сейчас выслушала его с недоверием. Однако вынуждена была признать, что в словах Ромки есть резон. И сама идея была разумной, и то, как он обещал ее реализовать, не вызывало особенных опасений. Несмотря на свои закидоны, Ромка у нас все-таки парень с головой, а сейчас он показался мне абсолютно серьезным. Однако прежде чем дать свое согласие, я вопросительно посмотрела на Виктора. Ведь он является для Ромки образцом для подражания и невольно в связи с этим ощущает за него повышенную ответственность. Его слово должно быть решающим. Виктор кивнул и категорически добавил: — С прикрытием! Я поняла, что он намерен отправиться на рекогносцировку вместе с Ромкой. Но такая расширенная делегация могла привлечь к себе внимание. Виктор, впрочем, развеял мои сомнения, объяснив, что не собирается ничего предпринимать, просто подождет Ромку в машине и в случае чего придет на помощь, если таковая потребуется. На Виктора я надеялась больше, чем на себя, поэтому без колебаний дала «добро» на проведение операции. Оба разведчика тут же собрались и уехали, а мы с Маринкой принялись обсуждать загадочный звонок. По правде сказать, обсуждение это строилось по большей части на эмоциях, и тон здесь задавала Марина. Она все еще находилась под впечатлением незавершенного рассказа о похоронах, поэтому ее мозг настойчиво работал именно в этом направлении. Она старалась высказываться осторожно, но, по сути, все ее речи сводились к тому, что мне тоже не избежать похорон. Если я, разумеется, приму звонок «этого идиота» за чистую монету. — Ольга, ты такая умная женщина! — проникновенно говорила Марина, глядя мне в глаза. — Неужели ты не понимаешь, что этот тип попросту хочет срубить капусту? В ее устах жаргонные словечки звучали как-то особенно весомо и жутко. Мне и самой, честно говоря, было не по себе. Марина просто озвучивала те же мысли, которые терзали мою бедную голову. Однако просто так отмахнуться от звонка я не могла — стоило ли тогда возиться с объявлением? Я должна была рискнуть. Тем более что мужчины косвенно одобрили этот вариант. Но мне хотелось еще услышать мнение Кряжимского. Сергей Иванович появился часам к четырем. Он сразу догадался, что мы чем-то взволнованы, и потребовал отчета. Выслушав мой рассказ и комментарии Марины, он долго молчал и озабоченно морщил лоб. Наконец, переварив информацию, он высказался следующим образом: — М-да, положение сложное! Первая моя реакция сходна с реакцией Марины — ни в коем случае! Действительно, пропитой голос, глухой тупик, ночь — опаснее не придумаешь! Вариант, когда какой-то авантюрист просто желает поживиться за наш счет, очень вероятен… — А я что говорю! — победоносно произнесла Марина. Сергей Иванович предостерегающе поднял руку. — Но не следует упускать из виду и другую вероятность, — строго сказал он. — У звонившего действительно имеется интересующая нас информация. Но она настолько опасна для него самого, что он страхуется как может. Лично я вообще не ожидал никакой реакции на это объявление. Если шанс все-таки появился и принять все меры безопасности… Ребята правильно сделали, что пошли на разведку. Посмотрим, какие новости они принесут. А вам лично, Ольга Юрьевна, я бы посоветовал захватить с собой газовый пистолет или баллончик… — Ага, пока она вытаскивает этот баллончик, он просто ткнет ее ножом — и привет! — уничтожающе произнесла Марина. — Ему главное — деньги получить. — А вот деньги с собой брать не рекомендуется, — сказал Кряжимский. — Оставьте их в машине, в укромном месте. И сразу же предупредите об этом информатора или махинатора — неважно, кем он окажется. Пусть игра ведется на вашем поле. Никуда он не денется! Поскольку, видимо, сумма представляется этому человеку весьма значительной, ради нее он должен пойти на уступки. Если он, конечно, не мелкий жулик… — А если крупный? — запальчиво спросила Марина. — Убийца? — Не думаю, — серьезно сказал Кряжимский. — Если только он не полный дурак, он все-таки должен предполагать, что мы не станем рисковать жизнью ради информации и о каких-то мерах безопасности позаботимся. Это своего рода игра — каждая сторона настаивает на соблюдении своих правил, но тем не менее отдает себе отчет, что противник плюет на эти правила. Забывший об этом непременно проигрывает. — У вас этот тип какой-то Штирлиц, — сердито сказала Марина. — А на самом деле это опустившийся злобный алкаш, у которого нет мозгов, чтобы о чем-то думать. Он просто вытащит нож и… — Не запугивайте нашу Ольгу Юрьевну! — скупо улыбнулся Кряжимский. — Она не робкого десятка. А тот, кто звонил, не совсем уж безмозглый тип, раз он читает нашу газету, а? — Это звучит как реклама, — заметила я. — Однако я поняла одно — Сергей Иванович голосует за встречу. Итак, расклад голосов — четыре против одного. Решено, я иду. Вот вернутся мальчики, и мы выработаем окончательный план действий. А пока, Сергей Иванович, поведайте нам, удалось ли вам что-то узнать о компании Жмыхова? — Кое-что удалось, — неохотно ответил Кряжимский. — Сведущие люди намекают, что последнее время дела у Жмыхова шли и в самом деле не очень успешно. Виной тому его высокомерный нрав и излишняя самоуверенность. Говорят, он здорово завяз в каких-то темных сделках, связанных с поставками за рубеж. Собственно, сейчас такими делами не занимается только ленивый, но суть в том, что Жмыхов начал нарушать уже и неписаные правила. Не знаю, то ли перестал с кем-то делиться, то ли уж слишком нагло начал теснить конкурентов… Сначала его пытались урезонить, но, видя, что это не помогает, приняли кое-какие меры. Где-то задержали вагоны, где-то ввязалась налоговая полиция… В общем, фирма начала терпеть ощутимые убытки. Его компаньон Карманов смотрел на вещи более реально. Поговаривают, что он неоднократно тайно вступал в контакт с конкурентами и так же неоднократно убеждал Жмыхова проводить более гибкую политику. На этой почве они постоянно грызлись. Жмыхов считал его чуть ли не предателем. То же самое и Карманов — он мог сколько угодно возмущаться, но Жмыхов уже из чистого упрямства не желал его слушать. Он торпедировал даже самые разумные решения, если они исходили от брата. Ясное дело, долго так продолжаться не могло. Фирме попросту грозил крах. Говорят, все ожидали чего-то подобного — ну, может быть, не в таком кровожадном варианте… Но, между прочим, ходят слухи, что именно Карманов около года назад организовал покушение на директора одного коммерческого банка. У того были неприятности с прокуратурой, и вроде бы он мог много чего порассказать о каких-то левых счетах, через которые проходила часть денег жмыховской фирмы. Однако доказать тогда ничего не смогли. Правда, следствие ведется до сих пор… — Но поскольку стреляли в обоих братьев, — сказала я, — не логичнее ли предположить, что киллер был нанят третьей стороной? — Мне больше нравится другой вариант, — ответил Кряжимский. — Карманов предпочел рискнуть и получить пулю-другую — зато в качестве компенсации ему достается почти полная власть и всеобщее сочувствие… — Примерно так же рассуждает и первая жена Жмыхова, — вспомнила я. — Но ведь это очень неосторожно, а, судя по вашей характеристике, Карманов отличался гораздо большей осмотрительностью, чем его брат. — Это верно, — согласился Кряжимский. — Но, может быть, он и в выборе исполнителя был очень осмотрителен? И потом, все это очень относительно — бизнес всегда предполагает определенный риск. Просто Карманов очень осмотрительно рискует. — Но, учитывая, кого мы подозреваем в исполнителе, — возразила я, — можно ли считать выбор Карманова осмотрительным? Крот и большой бизнес? Как-то не очень вяжется… — Ну а я не согласен, — сказал Кряжимский. — Крот нам известен только по рассказам людей, которые сами не очень-то хорошо его знали. Но, между прочим, все как один подчеркивали его физическую подготовку, да и психологическую тоже… Недостающие детали могли бы прояснить записи этого молодого человека, но… — Возможно, скоро нам помогут расшифровать их, — сообщила я. — В самом деле? Это было бы очень кстати. Если сегодняшняя встреча окажется блефом… — Не говорите так, Сергей Иванович! — взмолилась я. — Мне этого не вынести! — Мы должны быть ко всему готовы, — не принял шутки Кряжимский. — И, если эта встреча окажется блефом, нужно во что бы то ни стало расшифровать записи. А еще присмотреться к окружению покойного Жмыхова — раз киллеру удалось беспрепятственно скрыться с места событий, значит, ему помогал кто-то. И потом, речь идет не только о людях Жмыхова, но и Карманова тоже. В тот день они наверняка были на торжестве. — Вы правы! И всеми этими людьми нам безусловно придется заняться. По правде говоря, задача почти невыполнимая — не забывайте, что параллельно следствие ведет прокуратура, и мы сами можем попасть в подозреваемые… Если бы я была на сто процентов уверена, что стрелял Крот, я сама немедленно обратилась в прокуратуру. Мы ведь не расследуем убийство Жмыхова — мы ищем парня для одной неуравновешенной особы. Когда мы его найдем, я буду считать свою задачу выполненной. Кряжимский покачал головой. — Ох, найдем ли? Отчего-то у меня нет такой уверенности… Мне и самой уже казалось, что со своими поисками мы опоздали. Крот словно растворился в горячем августовском воздухе. С восемнадцатого числа ни один человек не видел его и не слышал. В принципе он мог быть сейчас где угодно — хоть на Гавайях, с фальшивым паспортом в кармане. Наши размышления можно было продолжать бесконечно долго, но, к счастью, в редакцию возвратились разведчики. Их лица, как и полагается разведчикам, были абсолютно невозмутимы. Но я сразу отметила, что Ромкины глаза пылают торжествующим огнем, а самого его буквально распирает от гордости. Безо всяких предисловий они приступили к докладу. Виктор расстелил на столе большой лист бумаги и уверенными движениями принялся чертить схему, которую Ромка тут же комментировал захлебывающимся от возбуждения голосом. — Ну, местечко этот хлюст выбрал! — сообщил он сочувственно. — Настоящая помойка! Оказывается, там одни бараки, и все они уже готовятся под снос. Только в двух-трех домах живут еще какие-то старики, а так большинство бараков уже пустует. Стекла выбиты, двери не запираются, внутри грязь… Вот здесь Четвертый Железнодорожный тупик! — Ромка ткнул пальцем в почти готовую схему. — Там вообще никто уже не живет. Он упирается в какие-то склады — то есть настоящий тупик, — и попасть туда можно только вот отсюда, с железнодорожного проезда. Там, похоже, все железнодорожное… А здесь Четвертый тупик выходит прямо на железнодорожные пути, причем двенадцатый дом расположен в самом конце. Скорее всего тот, кто назначил встречу, предполагает уйти в случае чего через железную дорогу. Поэтому мы решили, что Виктор заранее займет наблюдательный пост за путями — там как раз проходит шоссе и какие-то кусты — вполне можно спрятать машину… И еще он хочет взять фотоаппарат со вспышкой — вдруг придется сфотографировать этого типа. — Так, а насчет меня что вы решили? — поинтересовалась я. — Вы, Ольга Юрьевна, подъедете на своей машине со стороны Железнодорожного проезда и оставите ее на углу, — солидно объяснил Ромка. — Машину запрете и пойдете к двенадцатому дому. Ничего не бойтесь, потому что я буду в доме напротив — если что, сразу дам сигнал. Я возмущенно уставилась на него. — Как это — не бойтесь? Да если ты будешь торчать ночью в этих бараках, я вся изведусь от страха! — Это вы зря, Ольга Юрьевна! — дрогнувшим голосом возразил Ромка. — Мы все продумали. Этот тип не сможет проверить все бараки в том районе — для этого ему понадобился бы целый день. А я появлюсь там, когда начнет темнеть, никто и не заметит… А еще я возьму с собой петарды, чтобы подать сигнал тревоги. Ночью петарды знаете как слышно? — Петарды, — ошарашенно сказала я. — Детский сад какой-то! — Все нормально, — подал голос Виктор. В коротких, но энергичных выражениях он дополнил комментарии Ромки заверением, что петарды — это не детский сад, а насущная необходимость и в тех условиях — наиболее надежный способ подать сигнал. А сигнал Ромка должен был подать в двух случаях — если мне будет грозить опасность и если на встречу придет не один человек, а несколько. После сигнала в события немедленно и решительно вмешивается Виктор, и мы все, целые и невредимые, расходимся по домам. Так это выглядело в его изложении. — Но вы, Ольга Юрьевна, — напомнил Кряжимский, — с самого начала имейте в руке средство защиты и применяйте его не колеблясь. Деньги оставьте в машине, а машину — на сигнализацию. — Я начинаю чувствовать себя космонавтом, — жалобно проговорила я. — Надеюсь, мне не придется надевать скафандр? — Что-нибудь в этом роде было бы неплохо, — деловито заметил Ромка, который все больше входил во вкус, — например, бронежилет. Но, наверное, его не так просто раздобыть?.. — Ладно, хватит этих рассуждений! — заявила я решительно и хлопнула ладонью по столу. — А то у меня действительно такое чувство, будто я кролик, которого кладут на лабораторный стол. Между прочим, мне доводилось бывать в переделках, если вы забыли! Справлюсь как-нибудь и на этот раз! А вот если наш юный коллега в результате операции получит хотя бы маленькую царапину или еще один синяк под глазом — клянусь, завтра же он будет уволен! Я не хочу прослыть работодателем, истязающим несовершеннолетних! — Да ладно вам, Ольга Юрьевна! — упавшим голосом сказал Ромка. — Все будет нормально, вот увидите. Между прочим, мы с Виктором сначала заедем ко мне домой и предупредим моих родителей… — О чем? — уничтожающе спросила я. — Что ты собираешься сидеть в засаде с петардами? Ночью — в подозрительных развалинах? — Ну-у, мы найдем более обтекаемую формулировку, — грамотно ответил Ромка. — И, кстати, совершеннолетие у меня совсем скоро. Мне оставалось только подвести итог. — Ну, раз вы все так хорошо продумали, я снимаю с себя всякую ответственность! Похоже, мне ничего не остается, как претендовать лишь на роль курьера. Что ж, меня это устраивает! — Все будет нормально! — уверенно сказал Виктор. * * * В десять часов вечера я остановила машину на углу Железнодорожного проезда и Четвертого Железнодорожного тупика. Вокруг было темно. Я выключила мотор и, не выходя из машины, осмотрелась. Черные приземистые тени покинутых жителями бараков смотрелись весьма зловеще. Никаких признаков жизни не наблюдалось на этих вымерших улочках. Синие огоньки на железной дороге ничего не освещали и только добавляли жути окружавшему меня пейзажу. На всякий случай я потрогала пакет с деньгами, который лежал под сиденьем, потом стиснула в руке баллончик с газом и, осторожно приоткрыв дверцу, выскользнула наружу. В воздухе пахло травой, гнилым деревом и мазутом. Где-то неразборчиво бубнил селектор и ритмично постукивали рельсы. По другую сторону железной дороги эти звуки дублировало эхо, быстро глохнувшее в темных кустах. Я поставила машину на сигнализацию и неуверенно двинулась в переулок, подозрительно всматриваясь в едва угадывающиеся провалы выбитых окон. Даже зная, что где-то рядом находятся Виктор и Ромка, я никак не могла избавиться от ощущения, что попала в какой-то иной мир, где нет никого, кроме меня и чудовищ, которые прячутся за этими трухлявыми стенами. Правда, с каждым шагом я делалась все увереннее и посматривала по сторонам даже с некоторым вызовом, готовая в случае чего дорого продать свою жизнь. И вдруг на середине пути меня окликнули: — Эй! Ты, главная, что ли? — прозвучал из темноты знакомый сиплый голос. — Дуй сюда, не бойся! От неожиданности я вздрогнула и остановилась, пытаясь разглядеть спрятавшегося в развалинах человека. До двенадцатого дома оставалось еще полпути, и мне сделалось обидно — меня уже пытались обвести вокруг пальца. — Какого черта! — негромко, но сердито сказала я. — Мы не так договаривались. — Ты мозги не канифоль! — с угрозой просипел голос. — Уйду ведь! Это решило дело — я шагнула к дверям брошенного дома, споткнулась о какие-то кирпичи, рассыпанные у порога, и тут же была подхвачена на редкость цепкой и сильной рукой. Меня втащили в узкий коридор, где отвратительно пахло мышами, и притиснули к стене. Сквозь ткань платья я почувствовала, как в бок мне нежно, но настойчиво ткнулось острие ножа. Глава 10 Как ни странно, я напрочь забыла о баллончике, зажатом в правой руке. Вместо того чтобы оказывать сопротивление, я вдруг принялась неудержимо хохотать. Мне просто невольно вспомнились слова Марины, — и то обстоятельство, что она единственная из нас реально оценила ситуацию, показалось мне в этот миг невероятно смешным. В сущности, моя реакция носила характер патологический, и смех этот больше напоминал истерику, но хозяин ножа на него страшно обиделся. — Чего ты ржешь? — недовольно пробормотал он, и на меня пахнуло сложной смесью водочного перегара, лука, крепчайшего табака и почему-то клубники. Последнее было настолько невероятным, что вызвало новый неудержимый приступ смеха. Кончик ножа по-прежнему упирался мне в бок, и мое веселье выглядело, наверное, очень глупо — настолько, что сипатый окончательно растерялся. А у меня просто-напросто сдали нервы. — Ну, ты даешь, подруга! — озадаченно сказал мужик и после некоторого раздумья убрал нож. — Щекотки, что ли, боишься? Разобрало тебя! После этого он на цыпочках подошел к порогу и осторожно выглянул наружу. Несколько минут он вглядывался в темноту, то ли высматривая, не привела ли я с собой «хвост», то ли просто пережидая, когда я кончу валять дурака. Успокоилась я довольно быстро — по-видимому, весь комизм ситуации был сосредоточен именно на кончике ножа — едва я перестала ощущать его прикосновение, желание смеяться у меня пропало. И мне подумалось, что Марина все-таки ошиблась — в ее пророчестве он играл гораздо более жуткую роль. И еще я как-то сразу вспомнила о своем собственном оружии и тут же прикинула, не ответить ли мне взаимной любезностью — не окатить ли мужика с ножом струей газа. То есть ко мне возвратилась способность мыслить ясно и логически. Рассуждая дальше, я решила с газовой атакой повременить, поскольку, кажется, жизни моей ничто не угрожало и на переговоры, судя по всему, явился один человек. Надо было сначала выяснить наши позиции. — Ну а что ты там высматриваешь? — охрипшим голосом поинтересовалась я. — Ждешь кого-нибудь? Мужчина резко обернулся и негромко хмыкнул. — Отошла, что ль? — одобрительно сказал он. — Я уж думал, ты до утра веселиться будешь. Это бывает — некоторые со страху вообще в столбняк впадают, вроде дурачками делаются. Смеются-то редко — это бабы больше вроде тебя… — У тебя, видно, большой опыт — людей пугать? — спросила я. — Работа, дамочка, у меня такая, — вздохнул сипатый. — Все время на нервах, то тебя пугают, то ты кого… — Ну, теперь мы друг друга напугали, — сказала я. — Давай к делу. Что ты хотел мне сообщить? Мужик нерешительно покряхтел в темноте, а потом подозрительно произнес: — Это самое… Ты сначала зелень покажи — чтобы разговор на пустом месте не вести… А то, знаешь, сейчас каждый норовит на халяву… — Неужели ты вообразил, что я потащу с собой в трущобы доллары? — с возмущением спросила я. — Не на ту напал! Я сначала должна получить информацию, оценить ее достоверность… — Та-та-та, тормози, дамочка! — перебил меня сипатый. — Я тебя понял. Меня за лоха держать не надо! Нет денег — нет и разговора. Давай тогда разбегаться. — Я тоже не вчера родилась! — разозлилась я. — Деньги есть. Но ты их не получишь, пока не докажешь, что ты их заработал. Мало ли какую бодягу ты мне впарить хочешь! Но у моего собеседника настроение падало прямо на глазах. — Нет денег — нет базара, — угрюмо повторил он. — Зад об зад, и разбежались. — Вот заладил! — сказала я. — Какие-то гарантии у меня должны быть, верно? — А у меня какие гарантии? — не уступал он. — Во-первых, ты имеешь дело с интеллигентным человеком, а не с каким-нибудь кидалой, — заявила я. — А потом, у тебя все-таки нож, ты — мужчина. Кто кого должен бояться? Сипатый, казалось, задумался. Однако выяснилось, что до конца мне не удалось его убедить. — И где у тебя бабки? — недоверчиво спросил он. — Мне с тобой идти куда-то резона нет. Пока меня никто не видел — я живой. А там — уже воля божья. — Да здесь деньги, рядом! — не выдержала я. — Машина у меня за углом стоит. — Ага, а в машине качки сидят, — ехидно сказал сипатый. — Знаем мы эти номера! — Нет там никого, — сердито ответила я. — Ну и что — так и будем до утра препираться? Ситуация-то патовая. Кто-то должен наконец решиться. — Вот и решайся, — предложил он. — Ты все-таки мужчина, — возразила я. — Мало ли что! Меня, между прочим, за этот базар завтра на куски разрежут и по помойке разбросают… А ты говоришь — решайся! — Ну, давай сделаем так, — сказала я. — Ты мне хотя бы намекнешь, чтобы я тебе поверила, что ты не водишь меня за нос, а я тебе показываю деньги… Потом ты расскажешь все и получаешь баксы. Ну, согласен? А то мы так и не сдвинемся с места! Он долго и недоверчиво сопел в темноте, выглядывал на улицу и снова прятался, видимо, ему было и в самом деле страшновато, но деньги были нужны. — А, была не была! — наконец сказал он. — Дам я тебе наколку! Но имей в виду, кинешь меня — зарежу, вот те крест! У меня выход тогда один! — Да черт с тобой — режь! — согласилась я. — Только не тяни душу. Он еще потоптался, а потом отчаянно махнул рукой. — Ну, слушай! Ты, значит, этого Кротова ищешь? Лет двадцати двух? Я, конечно, фамилию у него не спрашивал, но вроде он это — белокурый, здоровый, правильно? Так ты можешь его не искать, родная, — от него уже пахнет нехорошо, не всякий выдержит… — Постой, так его убили? — Я невольно протянула руку и вцепилась мужчине в рукав. — Где ты его видел? — А это уже другой вопрос, — самодовольно заявил он. — Ах, черт! — в сердцах вырвалось у меня. — Так это любой может сказать… Чем докажешь? — Любой! У любого терпения не хватит на это смотреть, — мрачно сказал сипатый. — Чем я тебе докажу? Наколка у него, как у вас написано, на левой руке — дракон на задних лапах стоит — чего тебе еще? Меня охватило настоящее волнение — он правильно описал изображение дракона, хотя в газете об этом не сообщалось, но до конца я все-таки не была уверена. — Одет во что был? Какая на нем была одежда? — нетерпеливо спросила я. — Эх, дамочка! — снисходительно обронил мой странный собеседник. — Ты думай головой-то! Она тебе для чего дана? Или ты думаешь — я его раздевал, чтобы на драконов его посмотреть? Голый он был, голый! Вот я его картинку и увидел. Больно мне надо мертвяков раздевать! Если он и врал, то довольно искусно. Во всяком случае, я не нашлась что возразить. Хочешь не хочешь, а приходилось делать ответный ход. — Ладно, поверю тебе! — сказала я. — Пойдем, покажу деньги! Мы вышли из дома и, опять споткнувшись на кирпичах, двинулись по переулку. Мой спутник слегка отстал и беспрестанно озирался. Похоже, он подозревал, что ему приготовили ловушку, и отчаянно трусил. Время от времени он сипло повторял у меня за спиной: — Смотри у меня! Мне выбирать не приходится. Если что — тебе финиш. Чиркну разок — и душа из тебя вон! Его нытье мне до ужаса надоело, он мешал мне сосредоточиться, и я боялась наделать ошибок. Момент наступил решающий, и мне не хотелось остаться в дураках. Меня не столько даже беспокоили деньги — сумма, в конце концов, была не катастрофическая, — сколько опасение остаться без информации. От этого дерганого типа всего можно было ожидать. Между тем я с удовольствием отметила, что страх мой окончательно пропал, и теперь я не чувствовала себя одинокой, хотя по-прежнему присутствие наших мужчин ничем не проявлялось. Но мой новый приятель не давал мне скучать — он, можно сказать, заполнил все мои мысли. Мы остановились у машины, причем мой спутник немедленно вцепился мне в локоть и со страхом воззрился на стекла «Лады», пытаясь понять, не прячется ли внутри взвод ОМОНа. В этот момент мне наконец удалось его немного рассмотреть. Конечно, освещение не позволяло уловить подробности, но общее впечатление я составила. Мужчина был довольно высок и скорее худ, неширок в плечах и заметно сутул. Но, хотя сложение его трудно было назвать атлетическим, сила у него имелась. Руку он мне сжимал точно клещами. О лице его сказать я ничего не могла, но волосы на голове торчали в разные стороны, будто он только что встал с постели. В общем, он производил впечатление если не человека без определенного места жительства, то уж человека без определенного рода занятий — точно. Я не могла категорически назвать его бандитом, но до этого почетного звания ему оставалось совсем немного. Не двигаясь мы простояли возле машины, наверное, минут пять. По рельсам мимо нас деловито прочухал локомотив, где-то опять надрывался селектор, а мы все стояли. Наконец этот тип смирился с мыслью, что в машине скорее всего никого нет, и отпустил мою руку. Я отключила сигнализацию, отперла дверцу и, опасаясь оставлять мужчину у себя за спиной, попросила его пошарить под левым сиденьем. После некоторого колебания он выполнил просьбу, но с такими предосторожностями, будто ожидая наткнуться там на медвежий капкан. Найдя пакет, он недоверчиво хрюкнул и полез в карман. Неожиданно вспыхнул луч фонарика. Незнакомец, повернувшись ко мне спиной, изучил содержимое пакета и, кажется, удовлетворившись осмотром, погасил фонарь. А дальше он сделал то, что взбесило меня до последней степени. Он резко обернулся ко мне, как-то удивительно ловко отправил пакет за пазуху и следом опять выхватил нож. Я услышала щелчок, с которым выскочило лезвие. — Ну вот что, дамочка! — немного смущенным тоном быстро проговорил информатор. — Ты это.., извини! Ничего, значит, у нас с тобой не получится… Мне еще пожить хочется, а за такие дела, знаешь… Главное я тебе сказал, а там сама решай! Произнося эту ахинею, он постепенно обходил меня кругом, прикрываясь ножом и отступая в сторону железнодорожного полотна. Он вполне разумно полагал, что в беге я ему не соперник, тем более что у меня здесь остается незапертая машина. Но почему-то он совершенно забыл о существовании индивидуальных средств защиты. Зато у меня уже вспотела ладонь от проклятого баллончика — надо было только поднять руку и нажать кнопку. Что я и сделала с огромным удовольствием. Получив в лицо струю газа, этот ворюга отчаянно вскрикнул и выронил нож. Однако остановить его мне не удалось. Зажимая лицо руками, он побежал к рельсам, рассчитывая убраться вслепую. В какой-то степени это ему удалось. Я только растерянно смотрела ему вслед — на мне были туфли, которые делали беготню по рельсам проблематичной. И тут над ухом у меня оглушительно бабахнуло. К счастью, я успела сообразить, что это Ромка наконец-то обозначил свое присутствие с помощью петарды — иначе не миновать мне еще пяти минут нервного смеха. Действительно, он выскочил из темноты, до крайности возбужденный и решительный. — С вами все в порядке, Ольга Юрьевна? — отчаянно завопил он, и тут же в его руках взорвалась следующая петарда. Я зажала уши. Ослепленный беглец, вообразив, что по нему стреляют, припустил еще быстрее, споткнулся и со всего размаху грянулся на рельсы. Но это его не остановило — уже в следующую секунду он вскочил и опять побежал, неуклонно приближаясь к спасительным кустам за железной дорогой. — Лови его, Ромка! — забыв все на свете, закричала я. — Он унес наши деньги! — Я не могу, Ольга Юрьевна, — необыкновенно серьезным тоном ответил Ромка. — У меня жесткие инструкции. Его рассудительный голос заставил меня остыть. Мне стало стыдно, что я хотела вопреки собственным же принципам послать в погоню за бандитом несовершеннолетнего. К счастью, он не посмел нарушить инструкции своего кумира, хотя чувствовалось, что ему этого очень хочется. — От Виктора ему все равно не уйти, — между тем убежденно добавил Ромка. Мне тоже хотелось на это надеяться, потому что обманщик уже перебрался через рельсы и с треском вломился в придорожные кусты. Было слышно, как он продирается сквозь заросли, постепенно удаляясь от нас. Потом все стихло, а еще через пять минут на противоположной стороне переезда появились две тени. Они двигались мирно и неторопливо, словно в обнимку. Потом тени приблизились, и мы узнали нашего Виктора, который с невозмутимым видом вел к нам кидалу, завернув ему за спину руку. Ромкино предсказание сбылось на сто процентов. Сипатый не сопротивлялся, шел молча и покорно — только время от времени свободной рукой тер обожженные глаза. — Этот? — спросил Виктор, доставив пленника к машине. Получив от меня подтверждение, Виктор отправил Ромку за фотоаппаратом, а сам тем временем деловито и ловко обыскал расстроенного кидалу. Пакет с деньгами тут же вернулся ко мне, а в карманах у незнакомца дополнительно обнаружились уже знакомый мне фонарик, зажигалка и пачка сигарет. Собственных денег у этого типа едва набиралось на автобусный билет. Прибежал запыхавшийся Ромка с фотоаппаратом, и Виктор тут же заснял нашего пленника, ослепив его вспышкой и повергнув в состояние полной безнадежности. — Это еще зачем? — пробурчал он сквозь слезы, которые все еще лились у него из глаз. — Вы уж, в натуре, окончательно обнаглели! Чего вам от меня надо? Я вас не знаю! — Сейчас познакомишься! — пообещал Виктор. Сипатый понурился и уже почти заискивающе сказал, обращаясь ко мне: — Давай по-хорошему, главная, а? Зачем нам неприятности? Деньги я тебе вернул… — Это он называет вернул! — возмущенно воскликнула я. — Я просто пошутил! — быстро сказал сипатый. — А насчет мертвеца ты тоже пошутил? — спросила я. — Тоже, — согласился он. — А вот мы это и проверим, — пригрозила я. — Теперь у нас есть твоя фотография. Мы завтра же поместим ее в газете с указанием, что именно этот человек сообщил нам бесценную информацию о смерти Кротова… — Разумеется, я блефовала, мы никогда бы так не сделали, но сипатый этого знать не мог и призадумался. — Чего вы вообще хотите? — спросил он наконец. — Продолжения истории, — сказала я. — Только правдивого и абсолютно полного! — Хорошо, я все расскажу, — сдался пленник. — Но с условием: вы отдадите мне пленку! И это.., деньги тоже! — А вот это теперь только после того, как убедимся, что ты не соврал, — заявила я категорически. — Больше я тебе не доверяю. Получишь сейчас сто долларов, а за остальным придешь, когда твоя информация подтвердится. — Ничего себе! — обиделся он. — Я же смертельно рискую! — Можешь хоть сейчас уматывать на все четыре стороны, — предложила я. — А мы поехали проявлять пленку. — Ну, вы полегче! — сказал сипатый. — Больно быстрые! А я, между прочим, не согласен! Меня в городе знают! — добавил он с некоторой грустью. — Значит, будем разговаривать? — Давайте куда-нибудь присядем, — предложил он, оглядываясь. — Я что-то себя неважно чувствую… Мы все четверо сели в машину — сипатый на переднее сиденье рядом с водителем, и он тут же уныло сказал: — Жадность фраера сгубила! Знал ведь, что нельзя соваться в газету! Нет, захотелось бабок срубить влегкую! Ну что ты будешь делать! — Ничего, не расстраивайтесь, — утешила я его. — Все еще поправимо! И деньги ваши будут, и никто ничего не узнает… От вас требуется только искренность. — А как ты мои слова проверять будешь? — вдруг тоскливо сказал он. — Могилу, что ли, раскапывать? — Могилу?! — ужаснулась я. — Ты что, Кротова в могиле видел? — В могиле я его как раз не видел… Я почувствовала себя окончательно запутавшейся. — Ладно, хватит вокруг да около! — сердито потребовала я. — Назвался груздем… Рассказывай все по порядку! Сипатый вздохнул и заговорил. — Короче, было это в ночь на понедельник… Часа в два ночи, точно! Луна уже взошла. Сосновское кладбище знаете, конечно? Вот там я и был… — В два часа ночи? — изумилась я. — Ну, вообще-то, я пораньше пришел, — скромно признался сипатый. — Это они в два появились… — И что же вы делали на кладбище в такой час? — подозрительно спросила я. Сипатый хмуро усмехнулся. — Да ничего такого особенного я вроде и не делал, — сказал он. — Так, присматривался. У меня, между прочим, газеты своей нет, а живот, он жрать каждый день требует! Ты вот попробуй, напиши газету, когда кишки протокол пишут, тогда узнаешь! И вообще, не хочешь слушать — так и скажи! — Хорошо-хорошо, продолжай, — сказала я, глядя теперь на этого странного типа со священным ужасом — осквернителей могил мне еще видеть не доводилось. — Ну вот, присматривался я маленько, — обиженно засипел он. — Ничего, вот те крест, не трогал! Вообще, я с корешем должен был идти, а у него вдруг ангина! Летом-то! Ну, я полечил его самую малость и двинул один… Ничего хорошего я не выходил и уже собирался отчалить… А там на кладбище место такое есть — в самом конце, где кусты растут вроде живой изгороди, но не шибко густо, так что человек свободно пройти может. И рядом дорога. Дай, думаю, я здесь срежу и потихоньку — в город. И только я собрался, это, на шоссе выходить, как подъезжает машина, сворачивает с дороги и уже так, по кочкам шпарит прямо на меня! Ну, это мне с испугу показалось, конечно, если бы они меня заметили — сейчас бы я с вами тут не канителился… Успел я — мешок в кусты закинул и сам залег, где трава погуще была… — Мешок? — переспросила я. — Разве я сказал — мешок? — спохватился сипатый. — Это ты не поняла. Пакет! Хлеба я купил, пакет у меня с хлебом был… Короче, залег я, а эти, не доезжая метров сорок, тормозят. Канавка там была — потому затормозили, если бы не затормозили, так у них все оси поотскакивали бы. Не знаю, почему там эта канавка была — может, кабель собирались тянуть, — но она этим здорово подгадила. Ух, они ее и материли, когда остановились! Ну, не так чтобы в полный голос, но от души! Еще бы — им из-за этой канавы пришлось труп на себе волочь — а это полсотни метров! А я лежу. Они фары погасили — от луны было светло — и вдвоем потопали прямо на кладбище. Ага, двое их было — крепкие ребята, мордатые, в спортивных костюмах. Друг друга называли не по-русски вроде — Чек и Ара, — хотя морды у обоих русские, это без ошибки. А машина у них была такой крошечный фургончик — сзади вообще без окошек — может, японская, а может, корейская. Цвет-то при луне я не разобрал, темный какой-то… Вот номер я запомнил, — буднично добавил рассказчик, но тут же как ни в чем не бывало поправился: — Потом только из головы вылетело — напрочь! — Но-но! — сказала я. — Как это, сначала запомнил, потом забыл? — А ты бы сама попробовала, — хладнокровно заметил сипатый. — Как тебя звать, забыла бы! Эти двое мимо меня протопали — и к могилам. Там рядом одна свежая была — накануне засыпали только. Какая-то Борзова Антонина Тимофеевна там упокоилась, одиннадцатого года рождения. Земля совсем еще рыхлая была — памятничек на скорую руку из железного листа сваренный. Прямо в холмик воткнутый. Ну, и оградка то же самое. Эти двое поглядели — я, поверишь, чуть не обмочился со страху — и опять к машине. А уж со второй ходки они этого и приволокли, Кротова вашего. Голый он был, в одних трусах. Белый весь, при луне будто фарфоровый. Уложили они его на траву, оградку сняли — почти без напряга — такие здоровые были. Надгробье тоже убрали и чего-то заспорили. Я лежу ни жив ни мертв, жду, что дальше будет. А они поругались маленько и опять к машине пошли оба. Тут уж я не выдержал. Любопытство меня одолело. Через это любопытство у меня всю жизнь проблемы! Подполз я ближе и поглядел на мертвяка. Луна полная была — любуйся сколько хочешь. Только, правду сказать, смотреть там особенно не на что было. Если бы не этот дракон, ни за что бы не признал, что это Кротов, который в газете. Ему, понимаешь, видно, выстрелили в левый глаз, и все мозги через затылок у него наружу выскочили. Я как это увидел, говорю себе — пока у тебя мозги на месте, уноси ноги! А куда унесешь? Эти двое назад идут. Залез я подальше в траву, затаился и молитвы только про себя читаю. По-настоящему, конечно, не молюсь, а только прошу, значит, бога, как умею, чтобы пронесло. А эти тем временем землю с могилы разбросали, углубились метра на полтора — земля-то еще не слежалась, а в них силищи — что в твоем экскаваторе! Потом этого бедолагу в яму скинули поверх чужого гроба, опять все засыпали, подравняли, надгробие на место вернули и оградку поставили. Аккуратно сработали — вроде так и было! Ну, значит, опять по сторонам осмотрелись, шанцевый инструмент подобрали и отвалили. Когда машина уехала, я еще минут десять на земле лежал, не решался подняться. И, поверишь, весь был — хоть выжимай! Ночи в августе не сказать, чтоб теплые, а меня в жар бросило. Говорят, когда смерть рядом ходит, от нее холодом отдает, а меня наоборот — будто кипятком ошпарило… Вот такая вот история! Вот и рассуждай, какой мне резон варежку разевать. Если бы не нужда — сроду бы я с тобой не связался. А теперь получается, что я за спасибо корячился? Несерьезно это, начальница! У меня все-таки теперь проблемы… Взять хотя бы кладбище — меня теперь туда калачом не заманишь. — А и нечего по кладбищам без надобности шататься! — сердито сказала я. — Тем более по ночам! — Так если бы без надобности! — сказал сипатый и осекся. — Опять же, если бы не я, где бы ты чего узнала? — А откуда я знаю, что ты все это не выдумал? — возразила я. — Вот если бы ты номер машины вспомнил! Кладбищенский жулик задумался. Виктор, сидевший на месте водителя, обернулся и сказал: — Вряд ли он его видел! — У меня зрение знаешь какое? — горделиво заявил сипатый. — Как у орла! Тем более, говорю, луна светила — хоть газету читай! Только память вот никуда!.. Слушай, хозяйка, вот если бы ты мне весь кусок отдала — может, я и попробовал бы вспомнить… А? — Он тоже обернулся ко мне, с надеждой всматриваясь в мое лицо. Была не была, подумала я. То, что рассказывал этот тип, казалось слишком ужасным, чтобы быть выдумкой. Я решила рискнуть. Протянув сипатому пакет с деньгами, я распорядилась: — Вспоминай! Он живо схватил пакет и снова запихал его за пазуху. Я предостерегающе сказала: — Но учти, пленка остается у нас, и в случае чего мы тебя разыщем непременно! Не вздумай соврать! — Понято, хозяйка! — радостно просипел информатор. — Значит, усекай, номер там смешной — три буквы: У и ХО, ухо то есть, а между ними — три тройки… Не забудешь! — сказав так, он торопливо потянул на себя ручку замка и заискивающе спросил: — Так я пойду, ладно? Мы с Виктором переглянулись, и оба промолчали. Сипатый понял это как знак согласия и со змеиной ловкостью выскользнул из машины. Через секунду его сутулая фигура растаяла в темноте. — Это называется — плакали наши денежки, — подытожила я. Глава 11 Наверное, эти мои слова произвели на Виктора очень большое впечатление, потому что, выслушав их, он попросил нас не беспокоиться и тут же покинул машину. Больше мы его не видели. Я отвезла Ромку к нему домой и тоже поехала отсыпаться. На редкость насыщенный выдался денек, да к тому же он недешево нам обошелся. Сомнения терзали меня, поэтому, оказавшись дома, я выпила таблетку седуксена и забылась мертвым сном до утра. Однако на следующий день сомнения одолели меня с новой силой. С потерей денег можно еще было как-то смириться, но осознание того, что мы стали жертвой ловкого мошенника, будет означать, что наше расследование зашло в тупик, выбраться из которого задача почти непосильная. Но даже если информация, которую преподнес нам сипатый, от первого до последнего слова — правда, как проверить ее? Нам это не по зубам. Нужно обращаться в прокуратуру, а какие у нас доказательства, кроме фотографии физиономии, неизвестно кому принадлежащей? От всех этих раздумий можно было сломать голову. Ничего удивительного, что на работу я пришла в отвратительном настроении. Как ни странно, коллеги воспринимали ситуацию совершенно иначе. Мне даже показалось, что все они испытывают душевный подъем. Особенно это было заметно по нашему несовершеннолетнему герою, который как раз перед моим приходом взахлеб излагал вчерашнее приключение, безбожно все приукрашивая. Но удивило меня не это, а то, как снисходительно и даже благодушно реагировал на поведение Ромки Виктор. Для него это было немного необычно. Однако вскоре выяснилось, что хорошее настроение Виктора имеет довольно веские причины. Ему не только удалось выследить нашего информатора, но и кое-что о нем разузнать. Тот оказался подлинным джентльменом удачи, известным в определенных кругах под кличкой Хронометр. За его плечами было шесть лет тюрьмы, и больше всего на свете он не любил работать. Это заставляло его постоянно искать какие-то иные пути раздобыть деньги, и он считал себя очень ловким парнем. Однако у него даже не хватило соображения назначить мне встречу где-нибудь подальше от своего места жительства — как выяснил Виктор, Хронометр обитал всего в четырех кварталах от железной дороги. Он делил квартиру в старом деревянном домишке со своей сожительницей, которая была на десять лет его старше. Таким образом, этот человек был теперь в наших руках, хотя пока я не очень понимала, что это нам дает. Однако нужно было что-то делать, и мы устроили обсуждение, на котором Кряжимский предложил в первую очередь выяснить, существует ли в природе автомобиль с номером, названным Хронометром. С этой целью он намеревался навестить одного своего знакомого из ГИБДД. Виктор подал неожиданную идею продолжить слежку за Хронометром, опасаясь, как бы тот не навострил лыжи с нашими долларами. Кроме того, он полагал, что Хронометр сказал нам далеко не все, что знал. Ромка сгоряча предложил совершить экскурсию на кладбище, но это ни у кого не вызвало энтузиазма. Маринка вообще пришла в ужас от этих слов и в дальнейшем посматривала на Ромку с трепетом. В результате были одобрены первые два предложения, а Ромкино отложили на неопределенный срок. После чего Сергей Иванович и Виктор ушли, а я попыталась хоть что-то сделать, связавшись с центральной горбольницей. Мне немного был знаком главный врач, и поэтому не составило большого труда добиться разговора с лечащим врачом господина Карманова. Сославшись на читателей, я попросила хирурга дать прогноз по поводу ранений уважаемого предпринимателя. Врачи терпеть не могут таких вопросов, но в этот раз хирург был настроен на редкость благодушно и сообщил, что жизни уважаемого предпринимателя ничто не угрожает и все три пули, попавшие в него, не нанесли существенного вреда здоровью, а, попросту говоря, оказались царапинами. Однако Карманов должен был пролежать в больнице еще неделю, потому что у него легкое сотрясение мозга, и в этом случае доктора предпочитали перестраховаться. Еще хирург в заключение пошутил на тему удивительного везения господина Карманова — мол, брату и одной пули хватило, а тут… Мне же теперь в такое невероятное везение верилось все меньше — уж очень смахивало на то, что подобный расклад (одна пуля точно в цель, три — по касательной) был тщательно оговорен заранее. Если дело поручить хладнокровному и меткому стрелку, то можно рассчитывать на успех инсценировки. А мне почему-то представлялось, что в таких стрелках в наше время нет недостатка. Кротов вполне мог оказаться одним из них. Но опять это были только предположения, а мне хотелось, чтобы в наших руках имелся хотя бы один — пусть даже маленький — но факт. Не в силах сдержать нетерпение, я уже собиралась нанести визит Кириллу, чтобы поинтересоваться, как у него идут дела, но он неожиданно заявился сам. О его приходе доложила Маринка, горящие глаза которой показывали, что она заинтригована до крайности. Посетителя она охарактеризовала как исключительно интересного молодого человека, обладающего изысканными манерами и абсолютно не похожего на большинство современных мужчин, у которых одно на уме. Сначала я даже растерялась, но, когда Марина назвала имя этого уникума, успокоила ее, заверив, что у этого представителя мужского племени на уме то же самое да вдобавок крайне завышенная самооценка, что вместе представляет довольно неудобоваримую смесь. — Достоинств у него, конечно, полно, — добавила я в заключение. — Вот только плохо, что он обо всех знает. Завоевать сердце такого человека — невыполнимая задача, Марина! Никто не сможет полюбить его сильнее, чем он сам. — Так это тот самый Кирилл! — догадалась наконец Марина. — А я еще смотрю, вроде у него синяк под глазом — откуда, думаю? Хорошо, что ты сказала, Ольга! Теперь он мне не кажется таким интересным. Надо же, бросить свою девушку среди полупьяной шпаны! — Но теперь ты ударяешься в другую крайность, — заметила я. — Все-таки девушка была не простая, а как-никак «дракон»! — Девушка всегда остается девушкой, — убежденно сказала Марина. — И кто этого не понимает, достоин ходить с синяком под глазом. Мало ему еще дали! Таким образом ореол вокруг персоны Кирилла был развеян в одну минуту. Он, наверное, был немало удивлен тем обстоятельством, что секретарша, только что встретившая его с ослепительной улыбкой на устах, вдруг сделалась неприступной и крайне скупой на слова. Поэтому в кабинет он вошел не совсем уверенно, ожидая новых неприятных сюрпризов. Но теперь настал мой черед улыбаться, и я проделала это с блеском, поскольку действительно была рада приходу компьютерного гения. — Какая неожиданность! — воскликнула я. — А я уже к вам собиралась, Кирилл. Не терпится узнать, как движутся у вас дела. А вы тут как тут! Мой тон приободрил Кирилла. Он тоже заулыбался и, здороваясь, галантно поцеловал мне руку. — Я старался не разочаровать вас, — сообщил он многозначительно. — Всю ночь не спал. Зато — можете меня поздравить! Кирилл с торжественным видом вытащил из кармана дискету и церемонно протянул ее мне. — Шифр оказался совсем несложным, — небрежно сказал он, усаживаясь в кресло, — да и чего, собственно, можно было ожидать от такого примитивного существа? Извините за каламбур, но Крот он и в Африке Крот! Хотя, честно говоря, когда я ознакомился с его записями, меня мороз по коже продрал. Я вам уже говорил, что догадывался, с какими подонками сталкиваюсь. Но действительность оказалась во сто крат гаже и страшнее. Как вспомню, что был с этим чудовищем совсем рядом… Знаете, по убеждениям я атеист, но теперь поневоле задумался, что со мной в тот момент был, наверное, ангел-хранитель, как вы думаете? — улыбнулся он. Сейчас, когда текст был расшифрован, мне уже не хотелось поощрять его улыбок, и я сказала: — Да, наверное. А когда вы уехали, он, слава богу, позаботился и об остальных. О вашей девушке, например… На лицо Кирилла набежала тень, и он с обидой заметил: — Она сама сделала свой выбор… После этого он слегка надулся и замолчал, отстраненно наблюдая за тем, как я включаю компьютер и вожусь с дискетой. Меня это вполне устраивало — хотелось целиком сосредоточиться на этих записях, от которых, как выразился Кирилл, его мороз продрал. Когда на экране монитора появились стройные ряды знакомых букв вместо загадочных закорючек Крота, я вся ушла в чтение, на время забыв и о Кирилле, застывшем поблизости, и о потерянной тысяче, и вообще обо всем на свете. Записи свои Крот датировал без указания года. Лишь по смыслу можно было догадаться, что начал он свой дневник около полутора лет назад. Стиль его не имел никаких литературных достоинств, не отражал даже никаких эмоций, был сух, коряв и очень лаконичен. Записки предназначались лишь для одной цели — фиксировать факты профессиональной деятельности Крота. Вел он их на всякий случай — в надежде, что они послужат гарантией его безопасности. Видимо, однажды он даже намекал своим работодателям об их существовании, предупреждал — в тексте проскользнул намек на это обстоятельство. Однако в открытую вести записи Крот все-таки не решился, а потому изобрел шифр. Дневник помог мне удостовериться, что Крот был хладнокровным и метким стрелком, но по части интеллекта он ненамного превосходил нашего знакомого Хронометра. Известно, что век киллера недолог, но со своими неуместными намеками Крот значительно ускорил свою кончину. Записи были короткими, но заносились в тетрадь по меньшей мере раз в неделю, поэтому их набралось много. Чтобы обрисовать «славный» путь Крота достаточно ознакомиться лишь с основными. "4 мая. Артур Боровский свел с мужиками насчет работы. Пока базара не было. Ездили за город. Показывал, как стреляю. Вроде нормально. Бухали все вместе. 11 мая. Разговаривал с главным. У него клуб восточных единоборств на ул. Крестьянской «Великий дракон» — прямо в точку. Мужик крутой, служил в спецназе. Все зовут его Виктором Петровичем. Артур у него в шестерках. Я ему, кажется, показался. 14 мая. Нашел Артур. Срочно к Петровичу. Тот сказал — вот тебе первый экзамен. Сдашь, считай, ты с нами. Сам ничего объяснять не стал, отправил к Моряку, это его помощник. Оказалось, нужно завалить одного блатного — не отдает долга. Показали фотку, назвали место. Получил «макара» и прочий реквизит. Пришлось все время быть настороже, чтобы не нашли мать. 15 мая. Блатного сделал, когда он выходил из ресторана. Ствол скинул, ушел переулками. Страха не было вообще. Чувствовал себя нормально. Почему-то был уверен, что меня не найдут, на сто процентов. 16 мая. Получил за работу пятьсот баксов. Петрович похвалил сам. Долго базарил, говорил, какая серьезная и ответственная работа. Чудно, как будто политработник. Потом все было конкретно. Получил фотку и инструкции. Какая-то большая шишка из банка. Предупредили, что все должно быть — комар носа не подточит. Нужно наблюдать, когда приходит, когда уходит, охрана и все прочее. 20 мая. Заставил мамашу продать квартиру. При моей работе нужна отдельная квартира, с телефоном, иначе получается фуфло. Еще хорошо иметь тачку, но пока не раскрутишься, и мечтать нечего. 23 мая. Напротив банка — школа. Можно на чердак по пожарной лестнице — проверил, оттуда — банк как на ладони. Можно рискнуть. Изложил план Петровичу. Чертил план на бумаге. Убедил. 24 мая. С ночи обосновался на чердаке. Раньше Артур и Чек передали чемоданчик со снайперской винтовкой. Банкир приехал рано утром. Охрана чуть приотстала. Сделал его с одного выстрела. Все скинул, спокойно спустился во двор, потом — на соседнюю улицу. Там стоял «жигуль», угнанный. Доехал до Колхозного рынка, в условленном месте пересел в тачку к ребятам. 25 мая. За банкира получил пять штук. 10 июня. Наконец своя хата. С телефоном. Теперь нормально. Буду жить тихо, без шума. К себе — никого. Если надо оторваться — только на стороне. В нашем деле главное, чтобы лишних глаз не было. 6 сентября. Петрович лично давал задание. Какой-то крутой, кликуха Спортсмен. Готовиться времени нет. Получил документ на имя Петрова, железнодорожный билет. Потом Чек передал «вальтер» с глушителем. 7 сентября. Сделал Спортсмена в поезде. Сошел на ходу. Вернулся на электричках. Удостоверение уничтожил. За срочность получил семь штук. Дела, я считаю, идут нормально. 31 декабря. Сделал Седого, пять штук. 2 февраля. Хотел покупать тачку. Намекнул Артуру, а тот стукнул Петровичу. Отговорил, сказал, будет бросаться в глаза. У самого их штук пять, наверное. Это в глаза не бросается. 14 апреля. Болтаюсь как говно в проруби. Дел никаких не предлагают. От скуки стал квасить. Артур меня нашел, сказал, что Петрович недоволен. Ни хрена себе! Чего же мне теперь — на завод устраиваться? 20 апреля. Вызвал Петрович. Побазарили очень резко. Потом он остыл, сказал, чтобы я не кис, а держал форму. Он, мол, готовит меня для очень серьезного дела. А я что, против? 17 июля. За это дело я должен получить десять кусков. Нужно убрать одного большого человека. Подобраться очень трудно, но Петрович сказал, что это не моя забота. Мое дело — чтобы он был мертвее мертвого. Велел держать форму, особенно в смысле стрельбы. 24 июля. Все уже решено. Петрович инструктировал очень подробно. Показывали мне обоих — живьем, чтобы не спутал. Убрать надо того, который Жмыхов, а его братана продырявить для виду, но так, чтобы крови побольше было. Козе понятно — второй брат первого кинуть хочет. Я тут справки навел — у них бабок немерено, бешеные миллионы — есть за что стараться. Но опасно до предела. Петрович уверяет, что наши ребята там будут, помогут уйти. Сказал, что сам Карманов заинтересован. Хрен его знает, в чем он заинтересован! 2 августа. Мандраж не проходит. Чую, что мне что-то готовят. Или завалят меня там, или ментам подставят. По глазам у Петровича ничего не поймешь, но не нравится он мне. От него никуда не денешься, а вот от следователя решил подстраховаться. Нашел старую любовь Лорку. 11 августа. Если мне не повезет, на всякий случай называю тех, кто с моей помощью организовал заказные убийства: Виктор Петрович Кусков — хозяин «Великого дракона», Тетерин Алексей, по кличке Моряк, Артур Боровский — тоже в клубе работает, Чекасин Евгений Константинович, по кличке Чек. Остальные из клуба тоже замазаны, но я имел дело с этими. А последний заказ на Жмыхова исходит от его брата Карманова — так говорил Петрович и видно из самого задания, то есть Карманова только ранить. Это сообщение я официально делаю для возможного следствия. Кротов". На этом записи обрывались. Дальнейшие события Крот то ли не успел занести в анналы, то ли просто не захотел. Намереваясь подстраховаться на случай, если его будет искать милиция, он не стал излагать в дневнике подробностей этой подстраховки. Впрочем, при желании мы теперь смогли бы восполнить этот пробел. — Ну, и как вам откровения? — осторожно подал голос Кирилл, который устал сидеть молча. — Вы не забыли захватить тетрадь? — поинтересовалась я вместо ответа. — Ну что вы! — подчеркнуто вежливо произнес Кирилл и вытащил свернутый в трубку дневник из кармана пиджака. Я разгладила тетрадь, перелистала страницы, испещренные каббалистическими знаками, и с досадой сказала: — Официальное сообщение он сделал! На птичьем языке! А я, между прочим, ни малейшего представления не имею, как могут отреагировать на такое заключение в суде. — Я тоже не в курсе, — равнодушно пожал плечами Кирилл. — Но ведь, наверное, его как-то можно заставить написать это на нормальном языке? Если вы его, конечно, найдете… — Это мысль, — одобрительно заметила я. — Обязательно ею воспользуюсь, как только представится возможность. Кирилл почувствовал скрытый подвох, содержавшийся в моих словах, и на лице его отразилось разочарование, которое он как вежливый человек постарался тут же спрятать. Он встал и произнес: — Рад быть вам полезным, Ольга Юрьевна! Не буду вам больше мешать… Разумеется, я не стала его удерживать. Может быть, следовало быть потеплее с человеком, который совершенно бескорыстно предоставил нам столь важную информацию, но что было, то было. Вынуждена честно признаться, что симпатии Кирилл у меня не вызывал, и расставаться с ним было гораздо приятнее, чем встречаться. Тем более что теперь мне было о чем подумать. Я решила вернуться к началу дневника и перечитать его еще раз. После беглого ознакомления слишком многое выпадает из поля зрения. Но оказалось, что чтение будет теперь почти семейным. В редакцию возвратился Кряжимский с неожиданным сообщением. Он встретился со своим знакомым и выяснил все про автомобиль, о котором упоминал Хронометр. — Я все узнал, Ольга Юрьевна! — объявил он, входя в кабинет. — Синий «Ниссан» номер «У-333-ХО» существует и принадлежит он частному спортивному клубу «Великий дракон»! Глава 12 Через полчаса я сидела в одном из кабинетов городской прокуратуры. В сумочке у меня находились дискета и тетрадь в черной обложке. Я ужасно нервничала, потому что мне казалось, что этих доказательств совершенно недостаточно. Получив информацию об автомобиле с номером «У-333-ХО», я поняла, что дальше уже мудрить некуда. Кряжимского я предупредила: — Может понадобиться и Лора, но ее найти нетрудно. В прокуратуре, узнав, что я пришла по поводу заказного убийства, отнеслись ко мне с некоторым сомнением. Многие уже знали меня в лицо — известие, что редактор «Свидетеля» явилась в прокуратуру и ведет речь об этом непростом деле, вызвало желание поскорее от меня избавиться. По-моему, мне даже не поверили, что я собираюсь поделиться информацией, а не наоборот. Наконец меня все-таки поручили некоему следователю Куренному, который оказался худощавым опрятным человеком лет тридцати двух с постоянной дежурной улыбкой на узком лице. Он принял меня с преувеличенным почтением, видимо, надеясь побыстрее от меня отделаться. Однако устный рассказ, который я ему преподнесла, а также текст дискеты вызвали у него шок. Он даже перестал улыбаться и, выкатив глаза, недоуменно спросил: — Но.., откуда это у вас? — имея в виду тетрадь Кротова. — Я предпочитаю не раскрывать наши источники информации, — скромно ответила я. — Но, если понадобится, мы сможем представить свидетелей, которые смогут опознать людей, упомянутых в этих записках. В частности, например, тех двоих, что закопали труп в чужой могиле. — А вы верите в это? — осторожно спросил Куренной, пытливо глядя на меня. — Понимаю ваши сомнения, — сказала я. — Но в дневнике все изложено достаточно ясно. Почему бы не начать с клуба «Великий дракон», не осмотреть принадлежащую ему машину, не допросить Боровского и Чекасина? Ведь, судя по всему, Жмыхова застрелил Кротов, после чего от него избавились! — Как это у вас так ловко получается! — словно с завистью пробормотал следователь, и улыбка снова заиграла на его губах. — Р-раз, и версия готова! Там услышали, тут додумали, и пожалуйста! Я не приняла его улыбку. — А разве вы работаете как-то иначе? Или у вас уже есть железная версия по этому делу? Или вы считаете, что я сама начеркала эту тетрадь? Куренной побарабанил пальцами по столу, еще раз одарил меня улыбкой и зачем-то посмотрел в окно. — Между прочим, — сказал он важно, — связи некоторых людей из окружения Карманова с деятелями «Великого дракона» мы и сами отрабатывали… А знаете ли вы, что машина с тем самым номером, который вы назвали, имела отношение к торжествам восемнадцатого августа — на ней привозили в дом Жмыхова цветы, знаете вы это? — Теперь знаю, — хладнокровно сказала я. — Как и вы теперь знаете, что обратно она уехала с другим грузом… — Да, уехала… — задумчиво повторил Куренной. — Это вы верно сказали… И кто-то здорово помог этому… Итак, что же вы предлагаете? — Вы помните, что я предлагаю. — Ну, и как вы это представляете? — улыбнулся Куренной. — Мы с вами вдвоем будем брать этих мастеров единоборств? Придется вам подождать, пока я согласую все с начальством. Нужно же подготовить операцию, связаться с МВД… — Для этого я и пришла. Если понадобится, могу ждать хоть до утра. — Ну, до утра-то зачем? Максимум через час все будет готово, я полагаю, — он улыбнулся. — Только уж не рассчитываете ли вы и в самом деле принимать участие в захвате? — В захвате участвовать не рискну, — сказала я. — А вот где-нибудь сбоку, так сказать, неофициально — не отказалась бы… — Ах, пресса-пресса! — с ласковым укором проговорил Куренной. — Ладно, посмотрим, что можно будет сделать… А что, кстати, вы говорили про опознание? Сможете доставить сюда этих людей? — В течение дня надеюсь найти их, — серьезно ответила я. — Тогда действуйте! — одобрительно кивнул следователь. Откровенно говоря, пока мне не хотелось беспокоить Лору — ничего существенного она внести в ход расследования не могла, а впереди ей еще предстояло тяжелейшее испытание — теперь-то я нисколько не сомневалась, что Кротова нет в живых. Поэтому я просто позвонила в редакцию и выяснила, что Виктор уже появлялся, но, получив через Кряжимского мою просьбу, снова ушел, пообещав достать Хронометра хоть из-под земли. — Достанет — пусть сразу тащит его в прокуратуру! — распорядилась я. — И найдет там меня или следователя Куренного! Обязательно! Сергей Иванович пообещал, что все будет исполнено в точности. Я уселась в коридоре прокуратуры и принялась терпеливо ждать. Откровенно говоря, я ожидала большего интереса к своей персоне, равно как и к информации, которую принесла с собой. Но здесь, кажется, давно уже привыкли к любой информации и относились к ней скорее с подозрением, чем с восторгом. Короче говоря, здесь не любили сенсаций. Поэтому я не очень рассчитывала на благосклонность Куренного и, пожалуй, удивилась, когда он наконец появился и коротко бросил, чтобы я собиралась. Едва поспевая за ним, я почти побежала по коридору, задавая на ходу вопросы. — Вы берете меня с собой? Это точно? И куда мы едем? Куренной уже не улыбался, он морщил лоб, кривил губы и энергично работал ногами. На вопросы он отвечал с некоторым опозданием, словно ему требовалось время, чтобы переварить их. — Да, вы поедете со мной и с инспектором дорожной службы… Не стоит поднимать большого шума, пока мы не выясним, где находится «Ниссан»… И, пожалуйста, не отвлекайте меня, ладно? Все вопросы потом… Меня это устраивало. Участвовать непосредственно в операции было гораздо важнее, чем задавать бесполезные вопросы. На улице нас ждал автомобиль — «Жигули» с мигалкой. В нем уже находились два милиционера в форме дорожно-патрульной службы. Мы с Куренным сели на заднее сиденье, и он сразу же, вытащив из кармана мобильник, принялся с кем-то переговариваться, объясняя, кому и где надлежит быть. Говорил он рублеными отрывистыми фразами, и я мало что из них поняла, однако отметила, что одновременно с нами в операции задействованы, по крайней мере, еще две машины. «Жигули» проехали центр города и направились в сторону Ястребиной горы — в том районе располагалась Крестьянская улица. Мы были там минут через пятнадцать. Улица оказалась не слишком шумной, застроенной в большинстве жилыми домами. Было здесь несколько магазинов, множество лотков с фруктами, пивной бар и клуб «Великий дракон», располагавшийся в подвальном помещении шестиэтажного дома. На аляповатой вывеске, размещенной над входом в клуб, красовался, само собой, дракон. Этот дракон не был похож ни на татуировку Крота, ни на тех зверюшек, что украшали рубашку нашего Виктора, но вообще его присутствие здесь было символично. Думаю, изображение дракона еще долго будет вызывать у меня ощущение тревоги. Подъезжая к клубу, Куренной провел еще один сеанс связи и остался удовлетворен результатами. Насколько я поняла, все подходы к «Великому дракону» контролировались и можно было начинать операцию. «Жигули» остановились напротив входа в клуб, и лейтенант патрульной службы вышел из машины. Он отправился в клуб один — ленивой, неспешной походкой человека, который привык к постоянному уважению окружающих и чертовски устал от жары, автомобилей и бесконечных нарушителей. Разумеется, я не присутствовала вместе с ним в клубе, но по рассказам составилась потом следующая картина. Лейтенант со скучающим видом вошел в клуб и сразу же потребовал отвести его к начальнику. Его просьба была незамедлительно исполнена, и лейтенанта отвели в кабинет Виктора Петровича Кускова. Здесь лейтенант корректно, но твердо задал несколько вопросов. И первый из них был — имеется ли в хозяйстве клуба синий «Ниссан» номер «У-333-ХО»? У Кускова были крепкие нервы, и он подтвердил это, даже не поведя бровью. Лейтенант сообщил, что есть данные, будто этот самый «Ниссан» участвовал в дорожно-транспортном происшествии двадцать первого числа на Воронежском тракте, и попросил разрешения осмотреть автомобиль на предмет внешних повреждений. Кусков твердо знал, что ни в каком происшествии его «Ниссан» не участвовал и вообще стоит в другом месте, однако насторожился и ответил, что машину угнали еще восемнадцатого числа. Лейтенант, естественно, удивился, почему об угоне не было подано заявление. Кусков объяснил это неверием в возможности милиции. Они заспорили. В это время смекалистые помощники Кускова быстро находят Артура Боровского и Чека, на чьем попечении был злосчастный «Ниссан», доходчиво объясняют ситуацию и предлагают немедленно избавиться от машины, которая в то время находилась в личном гараже Артура. Пока лейтенант продолжал вяло придираться к хозяину клуба, Артур и его напарник в срочном порядке покинули заведение и направились к машине Чека, припаркованной неподалеку. Все остальное я уже могла наблюдать своими глазами. Артур выглядел именно таким, каким я его себе и представляла — плотный, немного неуклюжий, с грубым неприветливым лицом и коротко остриженными волосами неопределенного цвета. Чек был примерно той же комплекции, только, может быть, чуть повыше и поизящнее. Волосы у него были черные, длинные, гладко зачесанные назад и завязанные на затылке в хвостик. Выйдя из дверей клуба, они подозрительно покосились на наши «Жигули» и спешно двинулись к серой «девятке». Когда перед ними как из-под земли выросли люди в штатском и попросили предъявить документы, оба парня заметно растерялись, причем Артур так побледнел, что это было заметно даже на расстоянии. Затем им все-таки разрешили сесть в «девятку», но в сопровождении оперативников. Машина тут же отъехала и скрылась за углом. Все произошло так быстро, что вряд ли кто-то успел понять, что случилось. В следующую минуту с Куренным связались по телефону и сообщили фамилии задержанных. Куренной убрал трубку в сторону и покосился на меня. — Боровский и Чекасин — это, кажется, те самые? — спросил он. — Ну да. Ара и Чек — их видел на кладбище Хронометр! — воскликнула я. — Их обязательно нужно задержать. — Не горячитесь, — улыбнулся Куренной. — Они уже задержаны. Я сейчас попрошу, чтобы их доставили в кабинет. Надеюсь, ваше обещание будет исполнено? Мне не хотелось бы отпускать их, не сумев предъявить обвинения… Он принялся быстро говорить в трубку, морща лоб и чудно кривя губы, точно его мучила зубная боль. Тем временем из дверей клуба появился лейтенант. Он уже не казался столь вальяжным — торопливо перебежав улицу, он прыгнул на переднее сиденье и радостно сообщил: — Ну, задал я им пороху! Смешно получается — их «Ниссан» ни по каким сводкам не значится, а они забегали что твои муравьи… Что-то тут не так! — Задержали уже двоих, — невозмутимо заметил Куренной. — Которые на нем катались. Куда-то намыливались… — Ну, точно! Концы прятать! — сказал лейтенант. — Их шеф предложил мне идею, что «Ниссан» у них в угоне с восемнадцатого. Врет! Надо из этих срочно выбить, где тачка, пока они не опомнились! — Тогда поехали, — сказал Куренной. — А не боитесь оставлять шефа без присмотра? — спросила я. — Почему же без присмотра? — улыбнулся следователь. — Обижаете, Ольга Юрьевна! Мы возвратились в прокуратуру, где нас, оказывается, давно дожидался Виктор в компании Хронометра. Вид у последнего был необыкновенно несчастный, и было совершенно ясно, что появился он здесь отнюдь не по своей воле. Но я знала Виктора — если его хорошенько попросить, он даже папу римского доставит куда угодно, не говоря уже о Хронометре. Некоторое время ушло на улаживание формальностей и подготовку к процедуре опознания. У меня были опасения, что Хронометр наотрез откажется от своих слов, но после беседы со следователем и после того, как его заверили, что опознание будет проводиться в затемненном помещении и никто из задержанных Хронометра не увидит, он разом скис и смирился. Но подозреваю, что главное все-таки заключалось в другом — недаром Хронометр как-то особенно затихал в присутствии Виктора — наверное, самые сильные аргументы нашел именно он. Виктор не любит говорить, но, когда нужно, он умеет убедить собеседника как никто другой. Славные бойцы «Великого дракона», попав в непривычную для себя обстановку да еще представ в качестве объекта для опознания, дрогнули. Особенно это было заметно по изменившемуся лицу Артура — теперь оно казалось не столько хмурым, сколько растерянным, а глаза его наполнились страхом, как у загнанного в угол зверька. Их не спешили ввести в курс дела, и, терзаемый неизвестностью, Артур хватался за любую иллюзорную соломинку. Поэтому он принял за чистую монету байку об участии синего «Ниссана» в дорожно-транспортном происшествии на Воронежском тракте. Вообразив, что это обвинение будет легко опровергнуть, он напрочь забыл, о чем его инструктировал час назад Моряк, и сам предложил убедиться в том, что автомобиль целехонек и никакого отношения к столкновению на Воронежском тракте не имеет. Тут-то и выяснилось, что «Ниссан» находится в гараже у него дома. Оперативная группа выехала туда немедленно. Куренной был настолько любезен, что опять взял меня с собой — наверное, ему понравилось, что я не задаю вопросов. Но я и не испытывала в этом необходимости — я и так получила неоценимую возможность собрать материал, как говорится, из первоисточника. Небольшой кирпичный домик Артура располагался в живописном районе неподалеку от моста через Волгу. С фасада он был прикрыт буйно разросшимися кустами сирени. За невысокой оградой был виден маленький дворик с детскими качелями, сваренными из стальных труб. То, что у этого мрачного типа имеются дети, было для меня неприятным открытием. К счастью, дома в этот момент никого не было — это избавило нас от душераздирающих сцен. Хотя что-то похожее на такую сцену все-таки было. Когда обоих бойцов вывели из машины под конвоем автоматчиков в милицейской форме и Чек сообразил, где они находятся, он сначала опешил. Он понятия не имел, что наговорил Артур во время допроса, потому что беседовали с ними по отдельности. Наверное, он соображал получше, чем его приятель, а возможно, и нервы у него были покрепче — но зато уж и удар для него был чувствительней. Чек бросил на Артура такой взгляд, что, будь он драконом настоящим, от Артура в этот миг остался бы один пепел. Но было уже поздно. Да и Артур никак не отреагировал на язык взглядов — он полностью был поглощен безумной идеей, что менты, не найдя на машине никаких вмятин и царапин, тут же отвяжутся и отправятся восвояси. Чек не был столь наивен — охрана с автоматами, люди в штатском, понятые — все стало ему ясно сразу. Он ушел в себя и нахохлился, готовый к чему угодно. Артур тупо выслушал постановление об обыске, которое ему зачитал Куренной, и покорно открыл ворота. Процессия проследовала во двор, и хозяину было предложено отпереть гараж. Внутри, как и ожидалось, находился синий «Ниссан» с номером «У-333-ХО». — Это ваша машина? — спросил Куренной. Артур, с надеждой глядя на рассеянную улыбку следователя, с готовностью ответил: — Нет, это машина клуба, просто хозяин просил ее посмотреть — что-то там зажигание барахлит… — Кто ездил на ней последний раз? — почти безразлично спросил Куренной. — Это было двадцать первого августа, да? Воронежский тракт? — Нет-нет! — поспешно заверил его Артур. — Сроду она там не была. На нее садились последний раз восемнадцатого, а потом — нет… — Кто ездил на этой машине восемнадцатого августа — вы сами? Кажется, после этого вопроса Артур начал понимать, что к чему. Он облился холодным потом, и вид у него сделался жалким и заискивающим. Он решил разделить ношу с другом — наверное, поэтому он подобострастно улыбнулся Куренному и ткнул рукой в сторону Чека. — Да вот мы с друганом! То есть с Чекасиным… Чек намертво сжал челюсти и, отвернувшись, посмотрел в небо. — Так-так, — мирно пробормотал Куренной. — Можете припомнить, куда вы в тот день ездили на этой машине? Лицо Артура сморщилось. Он попытался опять апеллировать к товарищу. — Чек, слышь, куда мы ездили, не помнишь? — Я спрашиваю вас! — строго перебил его Куренной. — Будьте любезны отвечать на вопрос! — Да так сразу и не вспомнишь… — потерянно забормотал Артур. — Попробую вам напомнить, — вежливо предложил Куренной. — У нас есть данные, что на этой машине привозили корзины с розами на территорию, которая принадлежала предпринимателю Жмыхову; это было как раз восемнадцатого числа. Припоминаете этот рейс? — А-а… Это Чек… Чекасин то есть, — неуверенно промямлил Артур, пытаясь поймать взгляд приятеля, но безуспешно. Не зная, что говорить дальше, он сбился и замолчал. Следователь пристально посмотрел на него и заметил: — Значит, в особняке Жмыхова вы не были, правильно я понял? — Артур при этих словах неуклюже кивнул. — Там был ваш друг Чекасин? — Артур опять осторожно кивнул. — Но вы присоединились к нему позже, не так ли? — Артур кивал как заводная кукла. — И куда вы поехали вместе с ним? Артур тяжело задумался. — Может быть, вы ездили на сосновское кладбище? — небрежно спросил Куренной. Артур и до этого был бледноват, но теперь он стал белым как бумага. Однако ни кивать, ни разговаривать сил у него уже не было. Он просто бессмысленно смотрел на следователя и судорожно глотал воздух. — Вы слышали мой вопрос? — поинтересовался Куренной. Чек перестал смотреть на небо, с ненавистью взглянул на приятеля и сплюнул. — Ни на какое кладбище мы не ездили, — зло сказал он. — Сейчас я разговариваю с Боровским, — мягко заметил Куренной. — Мне кажется, что он придерживается иного мнения. Артур никак не мог выйти из столбняка и, похоже, не понимал, что ему говорят. — Хорошо, — сказал Куренной. — Я попрошу понятых подойти поближе. А вы, Боровский, откройте, пожалуйста, машину! Артур наконец сдвинулся с места, на заплетающихся ногах подошел к фургону и после некоторой возни отпер задние дверцы. Когда они распахнулись, в нос мне ударили запахи гнили, разрытой земли и еще чего-то непонятного, но не менее неприятного. Герметизация в машине была отличная. На дне фургона валялись сморщенные, побуревшие лепестки роз, была рассыпана земля, а кое-где на обшивке темнели весьма подозрительные пятна. Из-под бокового сиденья выглядывали рукоятки двух лопат. — Прошу непременно отметить, — произнес Куренной, оборачиваясь к одному из помощников. — Обшивка салона в бурых пятнах, похожих на кровь. На штыках лопат и на полу следы земли. Необходимо в срочном порядке произвести анализ того и другого. Не забудьте также про отпечатки пальцев на лопатах… Артур Боровский, не отличавшийся до сих пор особой активностью, вдруг преобразился. Он по-прежнему оставался бледен, но вдруг сделался лихорадочно суетлив и разговорчив. Он резко шагнул к следователю и почти выкрикнул: — Я ни при чем! Меня заставили! И вообще, я не убивал! Убивал Чек, а я сидел за рулем, понятно? — Кого убивал Чекасин? — жестко спросил Куренной. — Крота! — захлебываясь, выкрикнул Артур. — Кротова то есть. А потом мы закопали его на сосновском кладбище… Но теперь я делаю чистосердечное признание, понятно? Он так упирал на это «понятно», что Куренной невольно улыбнулся. Он сделал Артуру знак замолчать и отошел в сторону к своим помощникам. Посоветовавшись с ними, он объявил: — Так, значит… Трофимов с ребятами пока остаются здесь, чтобы все оформить, а мы сейчас поедем в прокуратуру. Признание так признание… Наденьте на задержанных наручники! Артур позволил себя заковать с каким-то даже удовлетворением — по-моему, сейчас он больше всего боялся принадлежать себе, остаться наедине со своими мыслями и страхами. Сделав выбор, он получил временное облегчение и успокоился на этом. Чекасин держался совсем по-другому. Он не сопротивлялся, но представлял собой сгусток ненависти — было только непонятно, кого он ненавидит больше — слуг закона или своего дрогнувшего приятеля. Их обоих посадили в машину с зарешеченными окнами и увезли. Засобирался и Куренной. А я, упирая на то, что мне еще есть чем помочь следствию, стала напрашиваться присутствовать на допросе Артура. — Понимаете, мне не совсем ясна его роль в этом деле! — умоляюще взывала я к улыбчивому следователю. — Ведь восемнадцатого числа с утра он был с Кротовым на острове, а ночью уже закапывал его в могилу. Мне непонятно… Куренной вздернул подбородок. — Вам непонятно! — сказал он почти с восклицанием. — Это звучит! Такое впечатление, что все остальное вам понятно… А мне вот пока нечем похвастаться, дорогая Ольга Юрьевна, мне пока все непонятно. И только когда я внимательнейшим образом изучу все материалы дела… Заметьте, материалы! Документы, вещественные доказательства, но никак не статьи в газетах… — он улыбнулся лукавой улыбкой. — Но сделайте же исключение! — не отставала я. — Наша газета не будет вмешиваться в ход следствия. Нас вообще интересует только частный аспект — судьба Кротова… — Кстати, с вами нам тоже придется побеседовать, — нахмурился Куренной. — И весьма серьезно! Еще предстоит выяснить, каким образом вы затесались в это дело! — Я не возражаю, всегда пожалуйста. Мне нечего скрывать.., ну, может быть, почти нечего… Куренной негромко рассмеялся. — Ценю вашу откровенность! Но разрешить присутствовать на допросе все равно не могу… — с удовольствием проследив за разочарованием, отразившемся на моем лице, он опять улыбнулся, выдержал паузу и неожиданно добавил: — Но в порядке исключения позволю вам ознакомиться с протоколом допроса. Буквально десять минут — из рук в руки. И с условием, что не будете публиковать у себя в газете ни единой строчки без моей визы. Устраивает? Мне нечего было возразить, я понимала, что и это — поистине царский подарок. Однако мне пришлось просидеть в ожидании обещанного рядом с кабинетом Куренного до позднего вечера. Удовольствие весьма сомнительное, но я была вознаграждена сполна. Пригласив меня наконец в кабинет, Куренной протянул мне пачку отпечатанных листов. — Поскольку вас интересует только один эпизод — с Кротовым, — сказал он, — то именно эту часть допроса я вам предлагаю. Да и быстрее прочтете. Мне, честно говоря, хочется попасть сегодня домой… Поняв намек, я дала слово, что буду читать очень быстро, и тут же принялась за дело. В процессе чтения я убедилась, что Артур излагает мысли ничуть не яснее и красочнее, чем его покойный соратник. Он повторялся, путался, зачастую не мог подобрать нужного слова. Но, в общем, я узнала что хотела. Оказалось, что между Артуром и Кротом сверх деловых отношений существовало что-то вроде дружбы. Поэтому, задумав создать себе алиби, Кротов именно Артура попросил раздобыть катер, а потом посвятил его и в детали своего плана. Артур пообещал помалкивать, но при первом удобном случае выложил все Моряку, а тот — хозяину. Неизвестно, тогда ли зародилась мысль избавиться от Кротова, или это был вопрос уже решенный, но, так или иначе, Петрович воспользовался представившейся возможностью. План был простой, но остроумный. Кротов оставляет на острове одежду, рассчитывая вернуться туда ночью. Но возвратиться ему не суждено — и та же самая одежда становится свидетельством гибели Кротова в водной пучине. Пусть тогда его тело ищут хоть сто лет. Учитывая тот факт, что Кротов в этот же день должен был совершить заказное убийство, вариант был идеальный. Петрович очень серьезно поговорил с Артуром, посвятил его во все и предложил выбирать — план Крота или план хозяина. Артур не колебался — дружба дружбой, а служба службой. Врожденная угрюмость и малая эмоциональность позволили ему без труда провести Кротова. Тот до последней минуты ни о чем не догадывался. Когда на острове все напились, Артур без опаски перевез Кротова на берег на катере — оказывается, Кротову вовсе не пришлось напрягаться, — дождался трех часов и, разбудив всех, сообщил о трагедии. Как он и ожидал, вся компания лохов была в панике и поверила ему с первого слова. Особенно он был горд тем, как тонко провернул дело, отсоветовав этим придуркам сразу бежать в милицию — небольшая пауза была на пользу делу. Наверное, это бы сработало, если бы не Лора. Она заметила те несообразности, которые прошли мимо внимания Артура. Нам оставалось только прислушаться к ее доводам. Но в тот день Артур ни о чем таком не догадывался. Он доставил компанию в город, поставил катер на стоянку, взял такси и поехал туда, где по распоряжению Петровича должен был ждать его Чекасин. А Чек часом раньше на синем «Ниссане» доставил в «поместье» Жмыхова несколько корзин роз. Это было заранее оговорено с людьми Карманова, которые, в свою очередь, предупредили об этом охрану дома. Возможно, в охране у Карманова тоже были свои люди — Артур не располагал этой информацией, он просто знал, что «Ниссан» должен попасть на территорию беспрепятственно. Он и попал. Но среди цветов в фургоне находился Кротов — уже с пистолетом, с резиновыми перчатками и маской из чулка. Выбравшись из фургона, он первоначально смешался с толпой прислуги, а потом без труда перебазировался в район беседки — не исключено, что кто-то при этом ему помогал, но, конечно, Артура в это не посвящали. Между тем «Ниссан» уже покинул территорию особняка, и Чекасин остановил его в лесу, в условленном месте, неподалеку от шоссе. Там и нашел его Артур. Было договорено, что машину дальше поведет он. Ждали они не слишком долго. Вскоре подъехал личный автомобиль Карманова с его самыми доверенными головорезами. Имитируя погоню, они сумели вывезти из опасного места Крота, воспользовавшись всеобщей растерянностью и неразберихой. Едва Крот запрыгнул в фургон и «Ниссан» вырулил на шоссе, появились еще машины — в погоню устремилась вся охрана особняка. Но Артур хорошо знал дорогу и сумел оторваться, ушел по объездным. Затем они пересекли город с юга на север и остановились в пустынном месте за небольшим леском. Здесь, как уверяет Артур, Чекасин без долгих предисловий выстрелил Кротову в лицо и убил его. Они раздели его, а одежду сожгли, решив, что так убитого будет труднее опознать. Дождавшись темноты, они поехали на кладбище и довольно быстро нашли подходящую могилу. Зарыв труп Кротова, они забрали лопаты и уехали. По распоряжению Петровича Артур должен был временно поставить «Ниссан» у себя в гараже, уничтожить возможные улики, все вычистить и привести в порядок. И здесь Артур совершил прокол. Ночная возня с трупом произвела на него такое впечатление, что он под всякими предлогами каждый день откладывал уборку фургона на завтра. Таким образом дело это затянулось вплоть до того момента, как в гости к Артуру нагрянула оперативная группа. На этом заканчивался тот эпизод, который меня интересовал — по выражению Куренного. На самом деле меня интересовало все, но, как говорится, пора и честь знать. — Не забудьте про уговор, — напомнил Куренной. — Ни одной строчки без моего ведома! Пожалейте казенного человека, — он улыбнулся. — У меня с этим делом и так хлопот будет — ой-ой-ой! — Вы можете на меня положиться, — заверила я. — Только еще одна маленькая просьба… — Что такое? — слегка нахмурился Куренной. — Мое расследование не будет полным, если я не увижу своими глазами… — Понял вас, — перебил меня Куренной. — Эксгумацию я планирую на завтра, но тут много проблем. В принципе я согласен вам помочь. Боюсь только закручусь — могу забыть. Но, во всяком случае, будьте завтра на телефоне, ладно? Глава 13 Куренной позвонил в три часа дня и сказал, что, если я не появлюсь через десять минут, он уедет без меня. Нечего и говорить, что я пулей покинула редакцию и запрыгнула в автомобиль. По улицам я мчалась так, что мне позавидовал бы сам Шумахер из Формулы-1, но успела вовремя. Куренной уже садился в свою машину. Увидев меня, выскочившую точно черт из коробочки, он покачал головой. — Признаться, я все-таки надеялся, что вы не успеете, — с улыбкой сказал он. — Все понимаю, но не могу до конца постичь, как может молодая очаровательная женщина любить все это — катастрофы, насилие, окровавленные трупы.., тут какая-то чудовищная ошибка, я считаю! — Женщина тут ни при чем, — объяснила я, садясь в автомобиль. — Это все папарацци, понимаете? Маленький неутомимый папарацци внутри. — Это как в кинофильме «Чужой»? — улыбнулся следователь. — А вам никогда не хотелось избавиться от этого.., чужого? — Подумываю иногда, — призналась я. — Но, боюсь, дальше этого дело не пойдет. Другая жизнь наверняка покажется мне пресноватой. — А вот я не нахожу свою жизнь увлекательной, — вздохнул Куренной. — Хотя только и занимаюсь всем этим. Почему так? — Вы же сами ответили на этот вопрос, — напомнила я. — Потому что вас не интересуют сенсации. Вот, например, история Кротова для вас только эпизод. А я сделаю из нее громкий материал с обобщениями и неизбежной моралью в конце. Читатели будут плакать, взяв в руки газету! А кто-то, может быть, ужаснется и не сделает рокового шага, который уже приготовился сделать… — Да? Это интересно, — сказал Куренной. — Я как-то не думал над этим. Но вы так увлекательно рассказываете, что, пожалуй, я выберу время, чтобы познакомиться с вашей газетой. — Вы хотите сказать, что возитесь со мной, даже не имея представления о газете, в которой я работаю! — удивилась я. — Я же говорю, что меня не интересуют газеты, — объяснил Куренной. — Я иду вам навстречу из личных симпатий. Мне просто кажется, что вы не тот человек, который злоупотребляет оказанным ему доверием. — Благодарю за комплимент, — сказала я. — Но еще большее спасибо за оказанное доверие. Для меня это очень важно. — Не стоит благодарности, — улыбнулся Куренной. — По крайней мере, вы своего добились. Это у меня еще непочатый край работы. Но, кстати, я тоже должен вас поблагодарить — не уверен, что удалось бы так быстро выйти на исполнителей, если бы не ваши усилия… Вчера, между прочим, заговорил и второй участник — Чекасин. Вообще, их показания плюс дневник Кротова производят тягостное впечатление. Надо же, проморгали настоящее осиное гнездо под самым нашим носом! Но сегодня мы арестовали все руководство «Великого дракона». Я буду стараться сделать все, чтобы они не скоро вышли на свободу! Я поинтересовалась, какую роль может сыграть на суде расшифрованный дневник Кротова. — Трудно сказать. — нахмурился Куренной. — Придется провести массу экспертиз. И все равно суд может не принять дневник в качестве доказательства. — Вы будете тревожить ту компанию, которая участвовала в пикнике на острове? — спросила я. Куренной пожал плечами. — Это придется сделать, чтобы восстановить хронометраж событий. Но, разумеется, им ничего не грозит. Вы беспокоитесь о той девушке, которая обратилась к вам за помощью? — Да, на нее сейчас свалилось слишком много. Она запуталась в своих личных делах. Один парень погиб, другой от нее ушел. Да, кажется, она что-то говорила о больной матери… — Я же говорю — им ничего не грозит. Ответят на несколько вопросов, и все. Вам и то будет потяжелее, — хитро прищурился он. — Нам не привыкать, — ответила я. — У вас, наверное, частенько возникают проблемы из-за вашей деятельности? — предположил Куренной. — Я слышал отзывы коллег — некоторые вас буквально на дух не переносят. Мне кажется, это не правильно. Но, поскольку это факт, как вам удается с этим справляться? — Стараюсь не замечать ничего, кроме сенсаций, — засмеялась я. Куренной задал еще несколько вопросов о нашей газете, полюбопытствовал, каким я вижу будущий материал, и за таким приятным разговором мы и не заметили, как добрались до кладбища. Та часть кладбища, где должны были вскрывать могилу, была оцеплена милицией. На обочине дороги стояло несколько автомобилей. На заднем сиденье милицейской «Волги» я неожиданно заметила морщинистое лицо Хронометра. Он скучал и клевал носом. Вид у Хронометра был такой, словно он двое суток ночевал под мостом. Куренной поймал мой удивленный взгляд и объяснил, что Хронометра задержали на всякий случай, если вдруг возникнут какие-то проблемы с могилой. Куренной велел мне держаться к нему поближе, и мы зашагали в направлении невысокой ограды, опоясывавшей ровные ряды могил. Дул легкий ветерок. Здесь за городом синева неба казалась особенно ясной. Ослепительный диск солнца уже начинал скатываться к западу, и тени от предметов заметно удлинились. В той стороне неба, куда склонялось солнце, неподвижно стояло белое облако, зацепившееся краем за горизонт. В траве звенели сверчки. Мы с Куренным вошли в небольшую калиточку, где нас встретил милицейский сержант с усами и почтительно проводил до места. Здесь уже ждали. Я заметила нескольких человек в форме, парней из группы Куренного, растерянно переминающихся с ноги на ногу понятых и еще двух сердитых работяг с лопатами в руках. Чуть поодаль под охраной стояли Боровский и Чекасин. Оба были в наручниках. Выглядели они неважно, но первый шок уже прошел, и держались они гораздо естественнее, посматривая вокруг с мрачным любопытством. Артур казался более взволнованным — он то и дело нервно крутил головой и облизывал сухие губы. Зачитали прокурорское постановление о вскрытии могилы. Понятые слушали с напряженным вниманием, в их широко раскрытых глазах прятался неподдельный ужас. Затем Куренной о чем-то коротко переговорил с обвиняемыми и пошел размашистым шагом к живой изгороди из темно-зеленых кустов, сквозь которые просматривалась дорога и стоящие на обочине автомобили. За ним двинулись оба преступника в сопровождении охраны. Артур принялся объяснять, неловко взмахивая скованными руками, как было дело в ту роковую ночь. Подойдя поближе, я убедилась, что Хронометр не соврал даже в мелочах — на некотором отдалении была видна прорытая в земле канава. Артур продолжал рассказывать, и тон у него был абсолютно обыденным, безо всякого надрыва, он словно делал отчет о проделанной работе. Потом он кивнул головой и указал в направлении одной из могил. Куренной попросил Чекасина подтвердить показания, а тот равнодушно сказал только одно слово: « Подтверждаю!» Куренной направился к могиле и еще там выслушал сбивчивый рассказ Артура о том, как тащили, как раскапывали, как ставили все обратно… Ставили все же без особого рвения — металлическое надгробие было слегка накренено. Замершее женское лицо печально смотрело с подретушированной фотографии, словно эта женщина знала, что и после смерти у нее не будет покоя. Куренной сделал знак, и обвиняемых убрали в сторону. За дело взялись сердитые работяги, которые в полном молчании убрали ограду и сняли с могилы памятник. Впрочем, замолчали все. Когда лопаты вонзились в могильный холм, над кладбищем воцарилась поистине гробовая тишина. Не шевелясь, застывшими глазами люди смотрели, как раскрывается могила и вокруг нее растет гора вынутой рыжей земли. Когда яма сделалась достаточно глубокой, один рабочий спустился вниз и принялся орудовать там в одиночку. В какой-то миг я представила себе, что он должен сейчас испытывать, и отвернулась. — Есть! — сказал он через некоторое время с мрачным удовлетворением, и над толпой пронесся тяжелый вздох. Когда я обернулась, тело уже было поднято на поверхность. Наверное, это было страшное зрелище, не предназначенное для глаз человека, заставившее бы в другой момент содрогнуться любого. Но сейчас об этом как будто никто не думал. Не было ни замешательства, ни скорбных слов. Наоборот, все сразу же зашевелились и занялись делом. Защелкали фотовспышки. Куренной, присев на корточки, деловито осматривал труп. Откуда-то появились люди с носилками. Я заставила себя подойти ближе. Мне хотелось убедиться самой, что на краю ямы лежит именно тот, на поиски кого было потрачено столько времени и сил. Парни с лопатами посторонились, давая мне дорогу. Но на их лицах было написано удовлетворение от того, что самая неприятная часть работы осталась позади. И все-таки мне стало нехорошо, когда я увидела это вблизи. Нагое, тронутое разложением тело, сизая, в темных пятнах кожа, жуткий оскал ввалившегося рта, изуродованная выстрелом глазница… Труп вдобавок был весь перепачкан в земле, но то, что я искала, — татуировку с изображением дракона — еще можно было различить. Я попятилась назад. — Да, подтверждаю, это — Кротов, — услышала я знакомый бесстрастный голос, Чекасин и Боровский опять давали объяснения следователю. Ему еще предстояло задать им тысячу вопросов, заполнить бумаги, но мне уже окончательно было ясно — круг замкнулся. Данное обещание мы выполнили — Кротов найден. Принесет ли это кому облегчение — другой вопрос. Мне больше нечего было делать на кладбище. Я медленно пошла по дорожке между могил. В эту минуту я испытывала вовсе не удовлетворение, как это обычно бывает, когда работа закончена, а огромное опустошение. Я думала о том, что совсем скоро на этом кладбище появится еще одна свежая могила, в которой Кротов окончательно найдет успокоение. Но долго будет саднить душу у тех, кто его знал и любил когда-то — у матери, у Лоры, может быть, еще у двух-трех приятелей. Возможно, кто-то из посетителей кладбища посетует, увидев могильную плиту, как рано умер совсем молодой человек. И вряд ли кому придет в голову, что за свою короткую жизнь Кротов успел натворить столько зла, что его хватит на несколько обычных жизней. Я решила дождаться Куренного возле его машины. Водитель индифферентно покосился на меня, но ничего не сказал. Можно было бы дойти до автобусной остановки, но у меня оставался еще один не решенный вопрос. Ждать пришлось долго. Солнечный свет начал едва различимо розоветь. Облака, маячившие на горизонте, куда-то исчезли. Совсем затих ветер, и даже сверчки умолкли. От жары и безделья клонило в сон. Наконец я увидела, что с кладбища цепочкой потянулись люди. Вынесли на носилках тело, упакованное в черный пластиковый мешок. Вывели обоих подозреваемых — Артур шел набычившись, глядя под ноги, Чекасин старался держаться независимо и головы не опускал. Их усадили в машину и увезли. Куренной появился последним. Он шел усталой походкой, сунув одну руку в карман, и на ходу давал какие-то указания своему сотруднику. Подойдя к машине, он взглянул на меня сумрачным взглядом, словно не узнавая, но потом вдруг улыбнулся своей характерной отстраненной улыбкой. — А, вы еще здесь? — сказал он немного удивленно. — Наверное, хотите, чтобы я вас подвез? Знаете, к сожалению, мне придется сейчас заехать в тюрьму — если не возражаете… — Мне все равно, — ответила я. — Мне необходимо с вами поговорить. — Еще одна просьба? — догадался он. — Совершенно верно, — подтвердила я. — Собственно, я даже знаю — какая, — улыбнулся Куренной. — Хотите присутствовать на опознании? Логично… — Вы необыкновенно проницательны, — заметила я. — Но дело даже не во мне. Его девушка… Куренной поморщился. — Мы намереваемся пригласить на официальное опознание мать Кротова, — сообщил он. — От этого никуда не уйти. В присутствии девчонки нет никакой необходимости. И вообще, чисто по-человечески — стоит ли ей смотреть на такое?.. — Думаю, стоит, — твердо ответила я. — Во-первых, ей не будет покоя, если она не удостоверится собственными глазами… А еще знаете, что мне кажется? Это будет ей хорошим уроком. Такие, как она, смутно представляют себе, что такое смерть. В этом отношении они недалеко ушли от детей… Ей не мешает повзрослеть. Куренной посмотрел на меня с любопытством. — Вон, оказывается, какой вы у нас психолог… — заметил он с непонятной интонацией. — Ну что ж, раз это так необходимо, прошу завтра с этой девушкой ко мне в кабинет к восьми утра. Кстати, я с ней побеседую. А потом вместе отправимся на опознание, ладно? По пути я попросила у Куренного разрешения воспользоваться его мобильным телефоном, позвонила в редакцию — там к этому моменту оставался один Кряжимский — и сообщила, чтобы утром меня не ждали. Объяснять я ничего не стала — мне еще предстояло встретиться с Лорой, а у меня уже почти не было сил. Глава 14 Можно сколько угодно обманывать себя и тешить надеждами, но перед своими снами человек бессилен. Иногда сон бьет в самое больное место человека, и тогда такой сон называют вещим. Накануне Лора видела именно такой сон. Когда, расставшись с Куренным, я отыскала Лору в торговых рядах возле Крытого рынка, мне не пришлось ничего объяснять. Я была всего лишь материализовавшимся продолжением этого сна. Лора в этот раз мне очень не понравилась. Я еще не знала причин, но Лора производила впечатление больного, надломленного человека — воспаленные глаза, одутловатое лицо, замедленные движения. Еще ни разу я не видела ее такой Поэтому я решила пока ограничиться лишь неопределенными намеками да приглашением нанести визит следователю. Но, едва взглянув на меня, Лора произнесла незнакомым надтреснутым голосом: — Он умер, да? — и это можно было с большой натяжкой назвать вопросом. Пришлось признаться и заодно объяснить, что случилось — разумеется, в самых общих чертах. Лора не устраивала истерик и даже не плакала. Она просто вся сжалась, как от удара, и спросила: — Можно мне будет его увидеть? — Но для этого придется завтра с утра зайти к следователю и ответить на некоторые вопросы, — объяснила я. — Тебя смогут завтра подменить? Лора махнула рукой и неожиданно сказала: — Я все равно брошу к черту эту работу! Очень болят ноги. И вообще… — Тогда заехать утром за тобой? — предложила я. — Сама доберусь, — устало произнесла Лора. — Скажите только куда. Я объяснила ей, что буду ждать ее возле городской прокуратуры в восемь часов утра, и мы расстались. Про свой вещий сон Лора рассказала уже на следующий день. Она выглядела отдохнувшей и даже бодрой. От вчерашнего нездоровья остались только легкие тени под глазами. Лора была одета в тот же брючный костюм черного цвета, в котором она впервые появилась у нас в редакции. Мне невольно пришло в голову, что траурный цвет с первого момента стал символическим в этой истории, и, возможно, Лора неспроста подсознательно выбрала этот костюм. Тогда же впервые появился и другой знак, под которым все это закрутилось — знак дракона. Но тогда никто не придал этому значения, хотя теперь я склонна думать, что в этом проявилась своеобразная насмешка судьбы. Беседа Лоры с Куренным была недолгой, и я при ней не присутствовала, но, судя по всему, он не старался ее щадить. Покинув кабинет, Лора опять превратилась в запуганную провинциальную девчонку, какой она, собственно, и была. В морг я повезла ее на своей машине. Но вначале у меня был короткий разговор с Куренным, который выглядел неважно, но встретил меня с неизменной улыбкой. — Ну, что — ставите сегодня точку? — подмигнул он мне. — А нам еще пахать и пахать… Не забывайте об этом! — Есть что-нибудь новенькое? — поинтересовалась я. Куренной опять подмигнул и уклонился от прямого ответа. — Теперь все вопросы только тогда, когда точка будет поставлена и у нас, — непреклонно заявил он. — Скажу одно — господин Карманов скоро выходит из больницы, и у нас найдется о чем с ним поговорить. Я поняла, что больше мне от него ничего не удастся добиться, да и, честно говоря, меня сейчас беспокоила только Лора. У меня не было полной уверенности, что предстоящее испытание окажется ей по силам. За время пути она не произнесла ни одного слова и бледнела все больше и больше. К несчастью, в морге нам тоже пришлось ждать. Мрачность обстановки, сырой холод и тяжелый дурманящий запах этого заведения привели Лору в трепет. По-моему, она даже боялась пошевелиться. Потом в коридоре появилась мать Кротова, которую сопровождал кто-то из работников прокуратуры. На женщине было мешковатое черное платье и темный платок, прикрывающий голову. Она, пошатываясь, прошла мимо нас, глядя прямо перед собой застывшими остекленевшими глазами. Лора ее не узнала. Куренной предложил нам пройти в зал. Я сделала это первой — Лора робко жалась ко мне и, только поняв, где находится покойник, решительно выступила вперед и подошла к секционному столу. Тело Кротова уже было обмыто и приведено в относительный порядок. Однако и сейчас смотреть на него было испытанием не из легких. Однако Лора выдержала его. Трудно сказать, что творилось в это время у нее в душе, но на лице ее появилось странное выражение удивления и недоверия. У меня даже мелькнуло сомнение — Кротов ли это? Лора наконец вздохнула и дотронулась до моей руки. — Мы можем уйти? — шепотом спросила она. — Конечно, — ответила я и, кивнув Куренному, повела ее к выходу. Мы вышли из морга под яркое солнце и остановились. — Что-то не так, Лора? — спросила я. — Ты.., не узнала его? Девушка беспомощно захлопала ресницами и тихо сказала: — Нет, это он… Просто я не понимаю — он был такой сильный, веселый… А этот жуткий мертвец… Как он мог выбрать такую судьбу? — Наверное, надо было спрашивать об этом раньше, — заметила я. — Наверное. Но вы же знаете, раньше я была ему не нужна. Да по-любому я, конечно, не смогла бы его об этом спросить. Он всегда лучше всех знал, что делать. Она несколько минут молчала, растерянно глядя вокруг, а потом вдруг спросила: — Ольга Юрьевна, скажите, как мне теперь жить? — Тебя только сейчас заинтересовал этот вопрос? — спросила я. — Но ведь ты как-то жила до этой страшной истории? У тебя были какие-то планы? Наверное, тогда ты сильно бы обиделась, если бы я вдруг стала учить тебя жить. Лора подняла на меня испуганные глаза. — Да, у меня вроде все было в порядке. Но у меня был Кирилл. Я же не знала, что все так обернется. Я привыкла, что Кирилл всегда рядом. — Так, может быть, попробовать вернуть то, что было? Лора упрямо помотала головой. — Ну его к черту! — сказала она хмуро. — Я не могу возвратиться к человеку, который вот так просто повернулся и ушел! — Ты забываешь, что в этом была и твоя вина, — напомнила я. — Подумаешь! — не совсем уверенно ответила Лора. — Мужчина должен бороться за свою любовь, а он просто ушел. Это его вина, а не моя! — Знаешь, — строго сказала я, — почему Крот выбрал такую судьбу? Потому что он, как и ты, ни в чем не считал себя виноватым. Все очень просто — нужно иногда задумываться о других — об их чувствах, о боли, которую они испытывают… — Да я задумывалась, — жалобно произнесла Лора. — Если честно, я всегда любила Крота, Ольга Юрьевна! Когда мы опять встретились, я поняла это окончательно. Я хотела быть только с ним!.. — Но ведь Крот тоже повернулся и ушел, — напомнила я. — И он не просто ушел, он хотел использовать тебя. Ты должна была обеспечить ему алиби — только и всего. — Да, наверное, — покорно сказала Лора. — Но ему бы я простила. Вы не знаете, но вообще-то он очень хороший. Просто у него был заскок, понимаете? — Ты вольна думать что хочешь, — отрезала я. — Но я согласиться с тобой не могу. К сожалению, пока нельзя говорить о том, что натворил Крот, но ты, наверно, догадываешься, что это была не кража курицы с прилавка… Лора втянула голову в плечи и обхватила себя руками, точно ее мучил озноб. Немного подумав, она сказала, словно размышляя вслух: — Скорее всего его похоронят на сосновском кладбище… Рядом же… Я буду туда ходить… Потом она повернулась ко мне: — Он был бандит, да? Но я все равно буду ходить на его могилку. От этого ведь никому не будет вреда? Пусть он на том свете знает, что хотя бы я где-то рядом… Если бы он это понял сразу… Голос ее вдруг сорвался, а Лора, не прощаясь, быстро пошла прочь, низко опустив голову — наверное, пыталась спрятать слезы. Я смотрела ей вслед и в какой-то момент представила рядом с ее маленькой ладной фигуркой крепкую широкоплечую фигуру веселого белокурого парня. Красивого парня, который предпочел выбрать себе другую жизнь, казавшуюся ему настоящей, но обернувшуюся кровавым кошмаром. И я поняла, какими словами начну рассказ о его нелепой судьбе: «Все думали, что он потерялся, но оказалось, что он сам потерял себя».