Ольга и сама умеет терпеть и жертвовать собой. Это ей раз плюнуть. Она все время этим занимается, а толку?

На кухню пришел Кирюшка. Сонный, а улыбка уже до ушей.

— Мам, что на завтрак?

«Ну да, все одно и то же».

— Да, сынок, все будет у нас… — целуя Кирюшу, невпопад ответила Ольга.

— И завтрак, конечно, тоже, — поправилась она. — Доброе утро, сын!

Кирюшка попрыгал в ванную. Ольга сунула Наташино письмо в пакет, запечатала его прищепкой, закрыла чемодан и задвинула его под стол.

— Так что же у нас, в самом деле, на завтрак? — сказала она вслух. — И не пора ли вообще вставать?

И на завтрак был омлет. И сухарики из целого батона. И чай с лимоном.

Рукавишниковы ели быстро. Отцу не пришлось делать замечаний. Даже Наташа, соня из сонь, не отставала. Всех вдохновляла мысль, что завтра в школу не идти, мама всем записки напишет «по семейным обстоятельствам». А это, как ни крути, праздник получается, и даже лучше праздников непослушания, которых, правда, давненько никто не устраивал.

В половине восьмого зазвонил телефон. Дед доложил с дороги, что машина уже подъезжает. Начались штормовые сборы.

Проводить Рукавишниковых пришла Липси.

Она сказала:…

Нет, конечно, умная кошка, ничего не сказала. Она просто всем своим видом напомнила, что не может остаться без присмотра на целых два дня.

И Ольга побежала к соседке. Пришлось будить. Ждать под дверью, пока та откроет. Рассыпаться в извинениях и просить присмотреть за кошкой, полить цветы, покормить попугайчиков и белую крысу.

— Ключ, Иван, дай ключ от квартиры! — крикнула Ольга.

Дверь в жилище Рукавишниковых была нараспашку. Иван приветственно помахал соседке рукой, выставил детей, запер двери и отдал ключ.

Рукавишниковы выбежали из подъезда. Они опаздывали и, конечно, опоздали.

Микроавтобус телевизионщиков уже ждал на остановке. Кроме водителя и деда, в нем находилась известная журналистка Ирина Васильева, а вот Нины Викторовны не было. Дмитрий Викторович пояснил, что бабушка «того… решила передохнуть… ехать далеко, ночевать непонятно где, зубров она и по телевизору насмотрится».

При выезде на Кольцевую микроавтобус, едва избежав столкновения, объехал длинную фуру и выкатил во второй ряд.

— Мы — телевидение! — прокомментировала лихачество водителя Ирина. — А это как «скорая помощь». Мы должны быть первыми, иначе зачем всё?

Иван поинтересовался:

— Что «всё»? «Всё» — в смысле телезрители не узнают САМУЮ ПОСЛЕДНЮЮ НОВОСТЬ? Они потеряются в этом таком страшном и непонятном без телевидения мире? Что такого случится?

Ирина ответила не задумываясь:

— Просто эту самую последнюю новость им расскажут на другом канале. И зрители всегда будут включать этот канал, если им захочется новостей. Моя профессия потеряет смысл. Вот почему я люблю нашего Сережу, водителя. Это настоящий ас, и он понимает…

— Да и я понимаю. Но очень не хочется оказаться в Склифе. А если о вашем канале речь, то получается, что телевидение — «скорая помощь» для самих телевизионщиков. Ну не знаю…

Сергей свернул на Варшавку и подкрутил радио. Перекричать бодрые голоса диджеев было довольно сложно, и диалог прекратился сам собой. Хотя Васильевой было что сказать, это чувствовалось.

Ольга посматривала на детей, друг за дружкой ныряющих в неверный, но привязчивый транспортный сон, и на быстро бегущие картинки за окном. Ей очень хотелось спать. Она так и эдак мостилась на сиденье — то прижималась к Ивану, то пряталась ему в подмышку — а сон все не шел. Только дрема, а это не то, совсем не то. Дрема — это верная головная боль в конце путешествия.

В голове ее сквозь дрему плавали приставучие дорожные мысли.

«…A сколько туда ехать-то? Часа, наверное, два или полтора. Смотря как Сергей управится.

…А хорошо Иван осадил эту Васильеву. Муж у меня молодец…

…А кто ты, жена молодца? Да, правда, кто ты есть вообще?

…Вот Васильева… Лицо у нее, кстати, не такое энергичное, как в телевизоре. Серое лицо… Или это такое освещение в нашей «студии»… Неважно, Васильева тоже молодец. Профессионал. Интересно, как она ходит на рынок… Э, да зачем Васильевой на рынок? Ей домой все привозят ассистенты…

…Тьфу! Ну откуда у нее ассистенты?! Журналистка она, примелькавшаяся просто, вот и кажется, что сливки… А копнешь — молоко три и две десятых жирности.