Он обитает глубоко внутри нас.
– Я сидела на небольшой скамейке возле дома, вслушиваясь в далекие неясные звуки. Уже прошло больше двух часов с тех пор, как все уехали, и на улице стояла мягкая тишина, прерываемая редкими репликами тех, кто решил остаться. Все были напуганы и укрылись в своих домах, заперев двери и забаррикадировав окна. Что ж, мой дом – моя крепость! Хотя, думаю, не в этом случае… По всей дороге, то тут, то там на глаза попадались самые обычные вещи: кухонная утварь, одежда, игрушки, которые были в спешке забыты беглецами. Но именно вид этих повседневных мирных вещей нагонял жуткую тоску. Некоторое время назад, подстегиваемая полезными рекомендациями Антона, я достаточно крепко привязала его к тяжелой армейской кровати, стоящей в подвале. Это кровать была намертво прикручена к полу большими болтами и служила самодельном верстаком. Уже, сбиваясь на лихорадочный бред, Антон убеждал меня сделать засов изнутри.
– Это чтобы тебе не делиться мной с остальными и все съесть в одну пачку? – пыталась пошутить я, но все же решила последовать совету. Пришлось возиться со стальным засовом, ободрав все пальцы, но в итоге, задвижка получилась надежная. На мужа было жалко смотреть – тело его корчилось, выгибаясь так, что ребра жутко выпирали, раскрасневшееся лицо начало приобретать серо-синий оттенок, а глаза с тусклой мукой смотрели в никуда. У меня защемило, защекотало в носу, слезы подступили к горлу, и я поспешно отправилась наверх. Посидев и успокоившись, я решила прогуляться, захватив пару больших походных рюкзаков и спортивную сумку. Первым делом пришлось наведаться в местный мини-маркет «УСПЕХ» и набить рюкзак печеньем, консервами водой и мятными жевательными резинками. Некоторые из соседей тоже занимались мирным вандализмом, сгребая нужное с полок в пакеты и сумки. Никто не переговаривался, ограничиваясь короткими кивками. Все были напуганы и растеряны.
Потом я обошла пустые соседские дома, в поисках полезных вещей. На улицу уже опустились сумерки. В пыльной, заваленной кучами всякого хлама квартире местного наркомана Георгия, обнаружился любопытный газетный сверточек, лежащий на замызганной скатерти. Свёрток был раскрыт, а в нём – целое «богатство»! Какие-то небольшие разноцветные таблеточки, синие шарики, похожие на аскорбинку, несколько заботливо скрученных косяков, несколько ампул неизвестного содержания, пара новых шприцов и пакетик белого порошка. Рядом, на вонючей тахте обнаружился и сам хозяин. Его глаза были широко открыты, по подбородку стекала густая пена вперемешку с рвотными массами. Гоше некуда и не с кем было бежать…
Господи, даже не знаю, что и хуже – быть сожранной этими тварями или умереть вот так, заходясь в эпилептическом припадке? Накинув на бывшего соседа рваное шерстяное одеяло, я подцепила сверток и быстро направилась к выходу, спеша проверить как там мой драгоценный муж. На полпути я остановилась у большого дома. Автоматические ворота были приоткрыты, и я вошла во двор. Заботливо подстриженные газоны, цветущие клумбы, детская площадка и красивая летняя беседка. Здесь жила очень хорошая семья. Муж – настоящий работяга и семьянин, жена – умница, хозяйка, всегда улыбчивая и спокойная девушка. Я часто видела её на прогулке с их пятилетней дочуркой. Тут же вспомнила нашу малышку… Надеюсь, у неё все хорошо. Чтобы отвлечься, я зашла в дом. На первом этаже была большая кухня и комната для гостей. Стены цвета нежного персика, большой стол и… Я на мгновенье замерла, не поверив своим глазам: целые ряды бутылок из-под виски, коньяка, пива. На кафеле сколы, наверное, часто роняли на него что то… В ванной оказалось окровавленное полотенце и замотанный в простынь хлыст для верховой езды – вот тебе и дружная тихая семья. Когда я увидала, что дверь в детскую на втором этаже была побита, исцарапана, а изнутри щеколда, едва держалась на паре саморезов, мне стало дурно, и я быстро спустилась вниз. Вероятно, этот «работяга», напивался вечерами и устраивал своим домочадцам «уютные семейные вечера». Что ж, не удивительно, что его жена не имела ни одной подруги. Пока я бодро шагала уже к себе домой, я думала о ценности нашей жизни. Вот, с виду хорошие люди, а войдешь в дом без приглашения и волосы дыбом, зато роскошь и богатство повсюду… А у некоторых последний хрен без соли доедается на ужин, а все равно – любовь. Никакой закономерности. Чем ближе я подходила к дому, тем сбивчивее становился мой шаг. Дойдя до крыльца, я уже отчетливо слышала утробные стоны, сходящие на противный скулеж. Судя по звякающим звукам цепи, Антон не вырвался. Я сделала глубокий вдох и открыла дверь в подвал…
В углу, на сбившихся простынях старой армейской кровати хрипло дышал Антон. Он периодически приподнимался, натягивая цепь, которой для надежности были прикованы руки и ноги. Скрежет смешивался с подвываниями моего мужа, и так хотелось отвязать его, помочь, успокоить его боль. Я прислонилась спиной к стене и закрыла глаза. Недавние воспоминания накатили горькой волной: тёплый летний день, палатка и костер. Муж поднимает все трухлявые бревна в поисках подходящей наживки для рыбалки, моя малышка терпеливо уговаривает нашего старого дряхлого пса Марика принести палку, но добрая, уставшая от жизни псина упрямо даёт ей свою большую лапу и лижет в нос. Дочка смеётся и уже тащит ему колбасу. Такое мирное счастье… Я открыла глаза и посмотрела на Антона. Он стих и просто лежал, смотрел на меня.
– Вик, ты как? Его голос был таким нормальным и обычным, что я растерялась.
– Все хорошо. Как твоё самочувствие, дорогой?
– Ну, пока не только твои мозги, но и твои остальные прелести вызывают у меня аппетит, значит еще живой, – он криво улыбнулся, попытался мне подмигнуть и тут же скривился.
– Чертова боль, изнутри словно выгораю, милая, там у нас в аптечке не найдется нурофена?
Я стала ковыряться в своей сумке, в поисках обезболивающего и наткнулась на «Гошины гостинцы». Поразмыслив секунду о том, что хуже уже некуда, я набрала содержимое ампулы в шприц и сделала укол. Муж только вякнул, что ничего не чувствует.
– А теперь, открой рот – витаминка за храбрость! Я закинула одну желтую таблеточку и синий шарик в рот Антону, быстро отскочила, постаравшись сразу подняться наверх. Из подвала послышался смех мужа:
– Куда же ты, родная, побудь со мной ещё, не съем же я тебя!
На улице было совсем темно. Некоторые соседи беспокойно что-то обсуждали, я решила узнать о чем там речь.
– В любом случае, эта зараза скоро будет здесь. Жрать им что то надо, и они пойдут искать еду, а еда – это как раз мы, – басил старый дед Николай, что в прошлом был военным, а теперь следил за порядком на добровольных началах. Все загудели, запричитали, нарастала всеобщая истерика. Я не стала вмешиваться в обсуждения и отправилась к себе домой. Антон был на удивление спокоен, судороги больше не корежили его тело, но в подвале стоял ужасный запах. Откинув всякие мысли и страх, я быстро стащила в подвал всю имеющуюся провизию, вещи, воду, одеяло и спальный мешок. Свалив все подальше от Антона, я тихо подошла к кровати. Он лежал так тихо, будто спал, на лбу выступили крупные капли пота. Интересно, это реакция на психотропные вещества такая? Осторожно прикоснулась к его руке – горячая и влажная. Мне стало жутко. Если мой благоверный вырвется из своих оков, то он не ограничится одним небольшим укусом. Перспектива остаться в подвале с мужем пугала, но так же, была моим единственным вариантом на спасение…
Электричество в порядке, подведенная когда-то вода из скважины прямо в подвал (первоначально мы хотели сделать комнату для отдыха, но рождение дочки изменило все планы) была пригодна для питья, вентиляционные отдушины обеспечивают доступ кислорода. Я жевала крекеры с газировкой, внимательно оглядываясь, оценивая своё положение. Усталость и отчаянье под вечер ощущаются больше всего. Я расстелила спальный мешок, проверила все задвижки и засовы на двери и включила экономный светильник. В тусклом красноватом свете запавшие глаза и щёки Антона нагоняли жуть, и я искренне надеялась, что он не вырвется.