В синих глазах Бога плавала строгая Доброта. Он последний раз взглянул на мальчика. Сказал мягко:

– Ты слишком зачастил в златоглавый город, Дьявол…

Захлопнув и заперев дверь, Бог услышал тяжкий детский стон. Он болезненно поморщился и пошел прочь. Очутившись на высоком крыльце, подхватил трубку и раскурил. Попыхтел.

Когда солнышко спряталось за тучу, от соседской избы послышался натужный крик Василисы:

– Мамочки, рожаю!

Баба Яга разогнулась от овина и истово перекрестилась:

– Дай Бог…

Никто не знал, почему все это случилось, но это случилось.

– Куда желает поехать святой отец? – спросил таксист.

– А я разве желаю? – переспросил я.

– Приезжим всегда куда-то надо, – разъяснил таксист. – Вы же не собираетесь идти пешком по Москве? Или собираетесь?

– В Москве существует такая штука, как метро, – улыбнулся я. – Насколько мне известно…

– Метро не отвезет на гору Арарат, а я смогу, – не согласился таксист.

Я молча смотрел на него и улыбался. Таксист мне понравился, однако хотелось постоять минутку, немножко привыкнуть к Москве, поздороваться с ней… прежде чем трогаться дальше.

– Ну как хотите… – Таксист отошел, справедливо приняв мое молчание за окончательный отказ.

Десять минут назад наш поезд остановился у перрона Ленинградского вокзала. Я ступил на столичную землю, куда не ступал довольно давно. Я миновал разномастную толпу носильщиков, пассажиров, сутенеров и арендодателей. Прошел через вокзал и вышел на Комсомольскую площадь. Было 7 мая 2000 года – переломный день для России. Начиналась Эпоха, которой суждено было продлиться много лет. Приключись моя беда годы спустя, это и проблемой бы не было. Но в тот майский день Русская Православная Церковь только-только восставала из пепла, и на нее смотрели совсем не так, как сейчас. До торжества православия страна не дожила, правда, в последние десять лет к Церкви и священнослужителям стали относиться лояльней, но не более того.

В Москву меня привело важное дело. Два года назад, после окончания семинарии, я получил приход в городе Ломоносове, бывшем Ораниенбауме. Там в мое ведение попала церковь, построенная еще светлейшим князем Александром Даниловичем Меншиковым. Храм был сильно порушен, и я с рвением взялся за восстановление…

Примерно в то же время в городе появился молодой предприимчивый мэр, он же местный предприниматель. Ему сильно приглянулось место, на котором стоит храм. Мэр издал указ, по которому церковь решено было снести и отдать землю под строительство магазина.

Я сообщил о сем безобразии благочинному – отцу Филиппу. Однако в мэрии все безоглядно и безрассудно подчинялись мэру, и нам не удалось никого переубедить. Тогда мы пошли к митрополиту. С его помощью снесение храма удалось временно предотвратить, на уровне губернатора. Губернатор, правда, тоже был продажной сукой, что чутко ведет носом в поисках «где выгодней». Речь шла даже не о деньгах – он желал удержаться в струе, а струя была мутной… Словом, в любой момент губернатор мог отменить распоряжение. Спасти храм мог лишь один человек – патриарх, с которым обещал переговорить митрополит. Однако я отклонил это предложение и намеревался сам пообщаться с Алексием. Я посчитал своим долгом лично бороться за храм, а не чужими руками! Митрополит удивился, но благословил мою поездку в патриархат.

Тогда мне было двадцать восемь. Выглядел я, правда, старше благодаря темной бороде. Я гордился, что я священник! Черный подрясник, на шее серебряный крест на витом шнурке, на ногах ичиги, на голове – скуфья. В руке – спортивная сумка. Таким меня и увидел таксист.

На площади трех вокзалов царило обычное утреннее оживление. Машины ездили туда-сюда, и толпы людей двигались во всех направлениях. Сновали бомжи и крикливые дети гор, прогуливались полицейские патрули, невдалеке компания распивала винишко, а на дороге стояла девица в коротком красном платье, делая вид, что «голосует машинку». В воздухе физически ощущалась жажда наживы, запах грязного белья витал в атмосфере. Такой мне увиделась столица на пороге ворот, которыми для меня явился Ленинградский вокзал. Я знал, что Москва – она совсем не помойка, здесь есть прекрасные парки с чистым воздухом, потрясающие музеи, не имеющие мировых аналогов, самые дорогие в мире магазины, великолепная архитектура и фееричная Тверская, а главное – тут живут люди, которых нигде не встретишь, кроме русской столицы.

– Здравствуй, Москва, – отдал я дань Пафосу, после чего переложил сумку в другую руку и огляделся.

Уже знакомый мне таксист скучал неподалеку, лузгая семечки и проглядывая толпу пассажиров наметанным взглядом. Я подошел, и в его глазах промелькнула радость.

– Как ваше имя? – спросил я.

– Леха я, – нарочито небрежно протянул таксист, пряча свое оживление.

– Значит, Алексей. Алексей, меня зовут отец Борис. И мне нужно попасть на Таганку. Точный адрес скажу. Это далеко?..

Я совсем не ориентировался в столичных расстояниях, оставалось уповать на порядочность таксиста. Он мог меня повезти на Таганку как через Измайлово, так и через Садовое кольцо. В первом случае ехать полдня, во втором – минут 10–15, если без пробок. Соответственно, и оплата проезда разная, не автобус ведь…

Таксист размышлял, на лице его я наблюдал отражение борьбы его внутреннего хапуги с честью частного извозчика.

– Обещаю вас возить не более получаса, – изрек он наконец с ухмылкой. – Договорились?