Приступ кашля прервал размышления Давида. Катц смотрел ему прямо в глаза. Странным, невидящим взглядом, словно сидящий перед ним человек был прозрачным. Яссур открыл было рот, чтобы задать вопрос, когда Аким вдруг вскинул голову, вперил взгляд в потолок и закричал – отчаянно и истошно. Кисть его руки с растопыренными пальцами взметнулась в воздух. Давид инстинктивно оглянулся на черное стекло, за которым, конечно, стоял по крайней мере один охранник. Но прежде чем Яссур успел что-либо предпринять, пленник стих. Его глаза снова затуманились, спазматически растопыренные пальцы расслабились, и кисть руки свесилась с подлокотника.

Давид прищурился: неужели это ему не мерещится? На пальце Акима блестело золотое кольцо с бриллиантами. В этот момент в дверь постучали, и на пороге возникла фигура Яниса.

– У него был приступ? – спросил Сольман.

Давид кивнул, принимая у него из рук коричневую чашку с кофе.

– Это нормально. Он отходит от последних инъекций, – сказал дознаватель. – Нервная система восстанавливается. Заодно возвращается уверенность в собственных силах, к сожалению…

Яссур глотнул кофе, не спуская глаз с обнаженного человека в кресле. Тот тяжело вздохнул. Вероятно, воздух в комнате был слишком спертым. А может, причиной всему было давление. Давид резко выпрямился и захлопнул папку.

– Мне нужно в Тель-Авив. Дайте знать, если удастся вытянуть из него что-нибудь стоящее.

– Конечно. Когда вернетесь? – спросил Сольман.

– Не знаю. Может, вернусь, а может, останусь пересмотреть ваши фильмы.

Давид направился к двери и кивнул в сторону черного окна. Замок заскрежетал. Прежде чем выйти, он оглянулся:

– А зачем вы оставили ему кольцо?

Янис улыбнулся.

– А… кольцо… Вы внимательны. Мы заключили с ним сделку. Чтобы начать диалог, предложили оставить что-нибудь из личных вещей в обмен на ответы на кое-какие вопросы. Он выбрал обручальное кольцо.

– И что? Сработало?

Сольман кивнул.

– Таким образом нам удалось узнать, как он поддерживал связь с Газой… Не беспокойтесь, – сказал он и добавил, поскольку Давид молчал, – с этим кольцом все в порядке, мы его проверили.

Могадишо, Сомали

В аэропорту было малолюдно. Серо-белый мрамор тщательно отполированного пола отражал потолочные лампы. Через весь зал тянулись низенькие черные заграждения, которые должны были разделять очереди к столам таможенников. Но сегодня необходимости в них не было, потому что работал только один стол. Некоторое время Рейчел ловила усталые взгляды женщин, укутанных в яркие ткани, и наблюдала за тощими, вытянутыми фигурами мужчин, а потом поправила хиджаб. Сегодня суббота, Тарин день, и она должна быть дома, угощать сестру тортом со взбитыми сливками. Таможенник подхватил ее сумку и поставил на ленту рентгеновского аппарата. Папо протянула ему паспорт в темно-красной обложке с золотыми буквами и гербом. Пальмы и два скрещенных меча – государство Катар. Мужчина пролистал несколько страниц. В этом паспорте настоящей была только фотография. Имя – Надира Аль-Нсур – было не более чем случайным набором букв, действительным лишь на время текущего задания. В следующий раз будет другое.

Интересно, скучает ли Тара по Рейчел? Знает ли она вообще, что сегодня суббота? Разумеется, знает. Одна из медсестер рассказывала, что Тара сидит у дверей каждую субботу и отказывается от любого участия в интернатской жизни. Ждет сестру. Рейчел почувствовала, как на глаза у нее наворачиваются слезы, но быстро взяла себя в руки. Ей нужно вернуться как можно скорей. Она должна сводить Тару в парк Бейт-Шеарим. Там они будут бегать за голубями или просто лежать на траве и смотреть в небо. Тара так любит наблюдать за облаками… И еще, они обязательно купят торт, даже если это будет воскресенье.

– Ма мехнатуни? – услышала Папо голос таможенника.

Она подняла глаза. Мужчина повторил вопрос. Ах да, она же из Катара! Поэтому он разговаривает с ней на ломаном арабском.

Рейчел улыбнулась.

– А-маль-ка-райюль-а-мааль… Торговля…

Служащий аэропорта пристально посмотрел на нее. В его глазах мелькнуло недоверие, и женщина инстинктивно напряглась, прикидывая возможные варианты развития событий. Что может произойти? Ей откажут во въезде и отправят обратно домой. Другой вариант – тюрьма и обвинение в шпионаже. Полиция коррумпирована и управляется «Аль-Шабаабом». Грегор, конечно, расколется, и она так никогда и не узнает, где именно произошла утечка. Вероятно, ее убьют, а тело затолкают в какой-нибудь мусорный бак. Рейчел собралась с силами, готовясь к решающему броску. Сейчас она оттолкнет Грегора в сторону и… Но в этот момент таможенник рассмеялся и закачал головой:

– Добро пожаловать в Могадишо.

Паспорт со свежим штемпелем с легким хлопком лег перед ней на стол. Папо вздохнула, подхватила сумку и молча проследовала в зал прибытия.

Грегор за ее спиной громко фыркнул. Они прошли по длинному коридору с коричневыми стенами, украшенными видами благодатной земли Сомали, и, миновав двоих до зубов вооруженных охранников, оказались в зале ожидания. Быстро оглядев толпу, Рейчел остановила взгляд на высоком, жилистом мужчине, который держал в руке щит с надписью «Сибирский петроль».

Он улыбнулся и пошел им навстречу. Обязательный сопровождающий. Папо эта идея совсем не нравилась, но выбора у нее не было. Все бизнесмены, приезжавшие в Сомали, нанимали частную охрану. Скорее всего, это человек из «Аль-Шабааба», и вряд ли он будет защищать их с Грегором в случае необходимости. Его обязанность – наблюдать за ними.

Мужчина приблизился и с поклоном приветствовал прилетевших. От него несло чесноком. «Яамак Бенту», – представился он и протянул им руку, а потом подхватил сумки, улыбнулся, сверкнув золотыми зубами, и кивнул в сторону левого выхода.