– Вы уже закончили с ней разговаривать?

– Она рассказала, что в последние дни он чувствовал себя нормально. И она не понимает, почему он снял себе отдельный номер.

– Так и сказала?

– Да. Вы что-то знаете и скрываете от нас. Уверяю вас, это совсем не тот случай, когда вам нужно молчать и пытаться самому докопаться до истины. Улики против вас очень серьезные, сеньор Дронго. Я понимаю, что все это, возможно, случайное совпадение различных фактов, но они все против вас. И если вам что-то известно, то сейчас самое время мне об этом рассказать.

– Я пытаюсь понять, что именно произошло, – пробормотал Дронго, – но, кажется, ситуация действительно выглядит очень запутанной.

По коридору шел возвращавшийся Солицын. У него было мрачное настроение. Очевидно, разговор с комиссаром получился достаточно неприятным.

– Вы еще здесь, – недовольно произнес он, увидев Дронго, – я думал, вы уже давно убрались. Все пытаетесь выяснить, что произошло? А я вам скажу, что произошло. Это вы его и убили. Вас, очевидно, наняли наши конкуренты. Я так и сказал комиссару, что подозреваю именно вас. Если вы смогли справиться даже со мной, то представляю, как вы придушили несчастного Петю. Он даже пикнуть не успел в ваших мощных лапах. А потом ударили его лампой по голове, чтобы имитировать такую смерть. Вам достаточно было ударить его своей рукой, чтобы переломать ему все кости. Я видел, как вы умеете бить.

– Что он говорит? – спросил Гарригес.

– Это киллер, – громко сказал Солицын, показывая на Дронго, – киллер. И он убил моего друга.

– Глупо, – с явным сожалением произнес Дронго, – вы хотите, чтобы о ваших групповых встречах узнали все журналисты Испании? Вам нужен грандиозный скандал?

– Не смейте нас оговаривать, – разозлился Павел, – у нас ничего не было. Это все ваши гнусные выдумки. И вам не стыдно позорить вдову покойного…

– Боюсь, у меня возникнет желание еще раз дать вам по морде, – отвернулся Дронго. – Уходите, Солицын, я не желаю больше с вами разговаривать.

– А я желаю всем рассказать, что вы и убили моего друга! – снова выкрикнул Павел, на всякий случай отходя подальше.

– Он тоже считает, что вы убийца, – понял Гарригес, – у вас очень сложное положение, сеньор Дронго. На вашем месте я бы позаботился об адвокате, который мог бы представлять ваши интересы в Испании. Сеньор комиссар просил вас сдать свои отпечатки пальцев, если это возможно.

– Пожалуйста. Для этого я должен приехать в полицию?

– Нет, не обязательно. Мы снимаем отпечатки пальцев прямо здесь. Пройдите в ту комнату, и вам быстро снимут отпечатки пальцев. Не нужно будет даже пачкать краской пальцы, там все компьютеризировано. На всякий случай мы возьмем отпечатки пальцев у всех людей, которые прибыли вместе с сеньором Золотаревым. Надеюсь, вы нас понимаете.

– Пойдемте, – согласился Дронго, – вам действительно нужно иметь мои отпечатки, чтобы не перепутать их с другими.

Сама процедура заняла не больше минуты. Гарригес тактично отвернулся, словно они занимались чем-то неприличным. Дронго поблагодарил сотрудников полиции и вышел в коридор. Прошел к лифту, спустился на двенадцатый этаж и прошел к своему номеру.

«Только этого мне и не хватало, – невесело подумал он, – чтобы меня еще и обвинили в убийстве Золотарева. А рассказать всем, что здесь произошло, тоже нельзя. В конце концов, это не моя личная тайна. Он посвятил меня в свою историю, чтобы высказаться, может, хотел какого-то совета, даже сочувствия. В обычном состоянии о таком происшествии молчат. Это не моя тайна. К тому же у погибшего остались жена и дочь. Представляю, что будет с ними, если вся эта история попадет в газеты. Да и Солицыну не нужно, чтобы об этом узнали. Даже несмотря на его пристрастие к подобным „экспериментам“. Нет, нельзя об этом никому рассказывать».

Он вошел в свой номер, снял пиджак и повесил его на спинку стула. Итак, он впервые в жизни попал в столь неприятную ситуацию. Когда он сам главный подозреваемый в совершении преступления. И ведь комиссару не откажешь в логике. Действительно, все факты против Дронго. Как можно объяснить свое вчерашнее поведение? Он действительно снял номер на свою кредитку, чтобы не доставать чужую без согласия хозяина. Он входил в этот номер, трогал лампу, оставил повсюду свои отпечатки пальцев.

«Только этого мне не хватало для полного счастья, – уже во второй раз раздраженно подумал Дронго, – может, мне вправду нужно искать адвоката? Еще немного, и они предъявят мне обвинение в убийстве».

В его дверь позвонили. Он нахмурился.

«Надеюсь, это не комиссар Морено», – подумал Дронго, поднимаясь со стула.

Он подошел к двери, открыл ее. На пороге стояла молодая женщина. Ей было не больше двадцати пяти лет. Возможно даже, что она была моложе. Выше среднего роста, одетая в серое строгое платье с длинными рукавами. Коротко стриженные волосы, светлые глаза. Если бы даже она ничего не сказала, он бы сразу увидел это сходство. Отца с дочерью. Незнакомка была похожа на своего отца, с которым он вчера вечером разговаривал.

– Здравствуйте, – произнесла женщина. – Вы господин Дранго?

– Меня обычно называют Дронго, – поправил он ее.

– Да, мне так и сказали. Господин Дронго. Я могу с вами поговорить?

– Входите, – он пропустил ее в свою комнату.

Она вошла и уселась на стул, даже не спросив разрешения. Он устроился на небольшом диване, находившемся у окна.

– Я вас слушаю, – кивнул Дронго.

– Я дочь погибшего Петра Золотарева, – решительно произнесла гостья, – с которым вы вчера встречались. Муж сказал мне, что именно вы сняли для моего отца номер, в котором его убили. Учитывая, что мой отец был далеко не бедным человеком, я хочу знать, что вчера произошло. И как его убили.