— Вылезай, — громко и четко раздается его голос. Молча открываю дверь и становлюсь лицом к нему, я его не боюсь! — Знаешь, Кристиан, я люблю это место. Здесь всегда очень тихо и безлюдно, а какое звёздное небо, — Джон поднимает голову и затягивает порцию дыма, смотря вверх.

Я понимаю что меня сейчас ждёт, я знал, что он не глуп и что он раскусил нас с Аной уже некоторое время назад, и я знал, что он опасный соперник, но я готов сражаться ради Аны!

— Да, сэр, небо и правда красивое.

— Прямо как глаза Анастейши, — развязно бормочет Джон и выпускает дым прямо мне в лицо. — Ты когда-нибудь слышал об истории казни в Древнем Китае, Кристиан?

— Нет.

— Очень занятная история, я расскажу тебе, Кристиан.

Чего он хочет добиться? Напугать меня? Так вот, ничего у него не выйдет.

— Китайские судьи применяли казнь, которая называлась «осуществление пяти видов наказания». Преступника сначала клеймили, потом ему отрубали ноги и руки, забивали до смерти палками, а голову казненного выставляли на всеобщее обозрение на рынке. По мне это просто идеальное наказание.

Вот же, блять, да он настоящий садист! Не трудно догадаться, чего ему хочется от девушек в постели.

— Возможно, такие методы и были хороши, но в то время, сэр.

— А по мне это самое лучшее наказание для человека, — он снова затягивается сигаретой. —

Для человека, который трогает чужое; который, я бы сказал, ворует чужое. А я не люблю, когда трогают моё!

— Возможно, Вы приобрели это не совсем честным образом, — парирую я, и Джон ухмыляется.

— То, каким способом я беру то, что принадлежит мне, не твоё собачье дело, ублюдок. Неужели ты думал, что я настолько глуп, что не заметил ваши взгляды? — рассмеялся Спенсер. — Рассчитывал, что я не узнаю о том, что ты совал свой член в мою жену? Парень, ты крупно ошибся, — цокает он. — Скажу я тебе вот еще что: за то, что ты лапал мою жену, ты получишь по заслугам!

— Это мы ещё посмотрим! — хочу накинуться и просто уничтожить его, но меня ослепляет свет фар. Блять, тут ещё одна машина: она была в темноте, я ее не заметил! Джон подготовился как следует.

— Парни! — Джон плюет мне под ноги и смотрит из-под своей косой чёлки. — Сегодня, Кристиан Грей, я сравняю тебя с землёй, а потом брошу на корм собакам или рыбам: я ещё не решил, что доставит мне больше удовольствия, но ты, сукин сын, будешь страдать, это я тебе обещаю!

На ярком свету я замечаю четыре тучные фигуры, которые вылезли из авто. Это не хорошо! Гораздо проще было бы одолеть одного Джонатана, а с этими… Иисусе, дай мне сил! Сжимаю руки в кулаки, сжимаю челюсти, готовясь отражать удары.

— Начинайте, парни! — Джон даёт сигнал пальцами, и эти четыре бугая набрасываются на меня.

По началу я мог уворачиваться и кое-как бить огромные тела. Концентрируя свое внимание на их слабых местах, я начал было надирать им зад, однако, при этом было довольно трудно защищать себя из-за неравного количества. Двое атаковали меня спереди, двое — сзади. В темноте я слышал мерзкий хохот Джона, который заставлял меня бороться до последнего. Но раз за разом я получал новые и новые удары по телу.

Вдруг закружилась голова, когда один из кулаков полетел мне в рану на животе. Да, она зажила, но не настолько, чтобы не чувствовать боли. В глазах все поплыло. Тело окутывали болезненные судороги, я чувствовал, как внутри мои органы сотрясаются и неистово ноют. Очередной удар в живот валит меня с ног, я падаю на землю и ударяюсь головой о бетонную плиту. Едва ли не теряю сознание…

Все же на пару секунд отключаюсь, но быстро прихожу в себя от поступающих новых ударов по животу, спине, ногам, грудной клетке. Голова ужасно саднит; с трудом поднимаю руку и касаюсь виска, чувствую что-то вязкое. Смотрю на пальцы и сквозь пелену вижу что-то темно-красное — кровь. С очередным ударом по ребрам начинаю кашлять, внутри меня что-то ломается, я задыхаюсь, пытаюсь хватать ртом воздух, но не могу вдохнуть…

— Стойте, — слышу отдаленный голос Джона. Открываю глаза и вижу его мутную фигуру. Он присаживается около меня и закуривает новую сигарету. Зажав ее в губах, он лезет во внутренний карман пиджака и вынимает оттуда ожерелье Аны. — Ц-ц-ц-ц, это не твое, — он неодобрительно мотает головой, будто ругая меня, как ребенка, и отдает кому-то украшение. Затягивает дым, а я смотрю в одну точку — тлеющую папиросную бумагу раскаленного цвета, пытаясь сфокусировать зрение, но все мои попытки тщетны. — Хочешь покурить? — спрашивает он, протягивая мне сигарету, и смеется. В секунду он срывает с моей шеи галстук и разрывает рубашку, обнажая грудь. — Хочешь, подрихтуем твое идеальное тело?

— Нет, — с кровью плюю я. — Ублюдок!

— А я думаю, что все же стоит украсить тебя напоследок, — настойчиво говорит Спенсер и подносит сигарету к моему телу. Кожей ощущаю жар, и вдруг меня пронзает жгучая боль, чувствую запах паленой кожи; все еще пытаясь дышать, я отворачиваюсь и открываю рот в немом крике, мне просто не хватает воздуха издать хоть один звук. Боль немного стихает, и я закрываю глаза, позволяя себе отдохнуть от этой пытки. Но спустя лишь мгновение ощущаю новое жжение в месте рядом. Он прижигает меня снова и снова, оставляя семь точек на моей груди. — Не надо было распускать свои маленькие ручонки куда не следует, первым правилом работы на меня было: «не трогать и даже не дышать рядом с моей женой» и ты, сучий ты потрах, меня не послушал, а теперь лежи здесь и подыхай.