— Ты так уверен в своих словах? — в голосе беловолосого звенела ледяная усмешка, граничащая с угрозой. — Не беспочвенно ли?

— Желаешь проверить? — Ирония в голосе черноусого так же холодна.

— Это приведёт к обрыву свитка жизни этого смертного. Он не уйдёт на новое перерождение, его душа рассеется по этой дороге в твой мир. И чего ты этим добьёшься?

Ответить черноусому было нечего, он молча буравил глазами беловолосого, стоявшего спиной ко мне, так что я не мог видеть выражения его лица, однако мне отчего-то казалось, что он усмехался, примерно так же, как я перед тем, как каганы спустили тетивы луков.

— Хорошо, — сдался, наконец, черноусый. — Забирай этого смертного, но платить за него придётся тебе. И главное, он сам должен захотеть жить.

Было ли это сном или наваждением, однако когда я открыл глаза, то увидел знакомое лицо лаосского монаха, лечившего наших раненых после битвы с каганами. Он ушёл от нас почти сразу после того, как последний из наших солдат и воинов либо встал, либо умер. Никто не пытался остановить его или заплатить за услуги — оскорблять практически святого человека никто не желал.

Я чувствовал боль от каждой раны, нанесённой мне стрелами каганов, однако кто-то словно на время закупорил их, не давая крови и жизни вытекать из моего тела.

— Я могу исцелить тебя, Вэй-ли, — произнёс монах, — но во-первых: ты сам должен хотеть жить; и во-вторых: кое-кто сделать для меня. Что скажешь?

— Жизнь, — прохрипел я, говорить было достаточно тяжело, — зачем она мне? Нет, она мне не нужна. Любовь была, но на меня её объект и смотреть не желает, её мыслями владеет Цинь-ин.

— В будущем ты можешь встретить другую женщину, которая полюбит тебя, ответив на твоё чувство.

— Нет, — вновь возразил я, — в эту сказку я не поверю. Никогда. Скорее уж я снова влюблюсь, а девушка в мою сторону и не посмотрит снова. Во второй раз ничего подобного я пережить не хочу.

— Хорошо, у меня есть кое-что для того, чтобы справиться с этой твоей проблемой. Я могу сделать твоё сердце стальным — неподвластным никаким эмоциям, вроде любви. Но это не так просто, как может показаться…

— Согласен, — недослушав его, поторопился согласиться я. — На таких условиях я стану жить и служить тебе, кем бы ты ни был.

Монах покачал бритой головой и приложил к моей груди руки. От ладоней потекло приятное тепло, я погрузился в него и заснул.

— Как мне называть тебя? — спросил я у монаха.

Мы сидели перед небольшим костерком, трещавшим на сухих ветках вот уже полчаса, хотя никто не подбрасывал новых, а те, что есть прогорели бы за пару минут. Этот костерок уже горел, когда я только открыл глаза, и сел чинить истыканную стрелами одежду. Делать это было достаточно сложно, так как на нитки я распустил небольшой кусок ткани, оттяпанный от полы рубашки, а иглу заменял наконечник одной из каганских стрел. Дело шло ни шатко ни валко, из меня швея ещё та. Монах равнодушно наблюдал за моими мучениями, сидя привалившись к скальному обломку и рассеянно поглаживая чиань-бо, от чего мелодично позвякивали его кольца, укреплённые в верхней части. Тут я понял, что даже не знаю его имени.

— Называй меня просто Ши, — пожал плечами монах. — На самом деле имя значения не имеет.

Продолжать беседу у него явно не было никакого желания. Монах Ши потёр бритую голову, на которой уже появилась короткая поросль абсолютно белых волос, и вытащил бритвенный прибор. Я хотел было предложить свои услуги, однако сразу понял, что они излишни, Ши всё равно откажется и, скорее всего, в не слишком вежливой форме. Так мы и провели тот день — за работой над своим внешним видом, словно готовясь к встрече с большим миром, которая грядёт завтра.

Спалось плохо. Видимо, слишком хорошо исцелил меня монах Ши, много сил было в моём теле. Однако всё же ближе к середине ночи меня так сморило. Проснулся я от чувствительного пинка под рёбра, примерно так будил своих учеников мастер Чжоу, я быстренько вскочил на ноги, потянулся за копьём, думая, что это каганы нашли нас и пинают теперь под рёбра. Однако оказалось, что это Ши, он протягивал мне несколько кусков зажаренного мяса на длинной палке. От костерка не осталось и следов. Отдав мне палку с мясом, Ши зашагал, так что пришлось есть на ходу. Как только я доел мясо, Ши начал разговор.

— Меня интересует некий алтарь или капище, оставшееся с незапамятных времён, — сказал он на ходу. — Такие существуют во многих местах, но везде, где я побывал они забыты. Думаю, дело в том, что я искал их на западе, где с подобными вещами боролись клирики и, в особенности, инквизиция. Но у вас капище должны охранять, скорее всего, некто вроде волшебников или магов.

Последние два слова он произнёс по-адрандски, с которым я был, к счастью, знаком, как и ещё с несколькими западными языками. Аналогов этих слов в цинохайском не было, равно как и самих волшебников. О чём я и сказал Ши.