— Почему же?

— Это не то, чем обычно занимается герцогиня, Элизабет. Тебе не следует фамильярничать со слугами. И уж конечно, класть их голые ноги себе на колени. — Остин улыбнулся, чтобы смягчить упрек, но она сразу же обиделась.

— Картерс страдал от боли, Остин. Ты не можешь ожидать от меня, что я позволю кому-то страдать только по той причине, что я герцогиня и, следовательно, для меня неприлично оказывать помощь. — Элизабет гордо подняла голову и посмотрела на него с вызовом. — Боюсь, у меня есть собственные убеждения.

Смешанное чувство радости и раздражения наполняло его. Он не привык, чтобы с ним спорили, но ведь с первой их встречи было ясно, что Элизабет не придавала никакого значения его высокому титулу и положению в обществе. То, как она стояла перед ним — со сверкающими глазами, не отводя взгляда, не страшась вызвать его гнев, — вызывало у него уважение и восхищение. Она умела лечить людей и собиралась заниматься этим и впредь, нравится ему это или нет.

А кто, черт побери, он сам, чтобы обвинять ее в нарушении приличий? Только Богу известно, сколько раз он сам их нарушал. В последний раз — когда сделал герцогиней американку. К черту все! Ему захотелось обнять ее. Конечно, ей не обязательно о том знать. Он придал своему лицу соответствующее серьезное выражение.

— Ладно, думаю, раз уж помощь тем, кто страдает, так для тебя важна…

— Уверяю тебя, очень.

— И тебе было бы приятно получить мое благословение и одобрение?

— Очень.

— А если я откажусь?

Она не колебалась ни секунды.

— Тогда я буду вынуждена помогать людям без твоего благословения и одобрения.

— Понятно. — Несмотря на ее непокорность, он готов был аплодировать ее силе духа и смелости.

С нежностью дотронувшись до его лица, она сказала:

— Пожалуйста, пойми меня, Остин. У меня нет желания противоречить тебе или сердить тебя, просто для меня невыносим вид страдания. Как и для тебя. Я же знаю, что ты добр и благороден и не можешь допустить, чтобы люди страдали.

Безмерно довольный тем, что жена считает его добрым и благородным, Остин привлек ее к себе.

— Я так рада, что ты дома, — прошептала она. Ее теплое дыхание щекотало ему щеку, волна удовольствия пробежала по его спине. — Я так волновалась… Я бы не перенесла, если б с тобой что-нибудь случилось.

«Чувство Элизабет» нахлынуло на него, словно прорвавшая плотину вода. Она беспокоилась за него. И если за него беспокоилась эта необыкновенная женщина, значит, не так уж он и плох.

Волнение душило его. Он взял в ладони ее лицо и нежно провел пальцами по гладким щекам.

— Я прекрасно себя чувствую, Элизабет. — Он лукаво усмехнулся. — Возможно, я не столь крепок, как ты, но тем не менее я чувствую себя прекрасно. Пожалуйста, с моего благословения и одобрения можешь лечить кого пожелаешь. При одном условии.

— А именно?

Он приблизился к ее губам:

— Я настаиваю, чтобы самая большая доля твоего лечения принадлежала мне.

Она обвила руками o шею.

— Слушаюсь, ваша светлость. — Прижавшись к нему, она ощутила его возбуждение. — Боже! Кажется, ты нуждаешься в помощи прямо сейчас. Думаю, следует приступить к лечению. Немедленно.

— Прекрасное предложение, — согласился он хрипловатым голосом и впился в ее губы. Элизабет выдохнула его имя, и чувство вины словно петлей сжало ему горло.

Остин понимал, что не обрадует ее, когда сообщит, что вечером он собирается еще раз отправиться в доки.

Роберт, Каролина, Майлс и вдовствующая герцогиня стояли в холле лондонского дома Остина. Картерс помогал им освободиться от шалей, накидок, шляп и жакетов.

— А где же герцог и герцогиня? — спросила Каролина, когда дворецкий убрал их верхнюю одежду.

— В библиотеке, леди Каролина. Я доложу.

Роберт смотрел вслед Картерсу. Остановившись перед дверью в библиотеку, тот осторожно постучал. Прошла почти минута, и он постучал снова.

Прошла еще минута, но никто не отвечал. Беспокойство охватило Роберта: сыщика с Боу-стрит нашли мертвым, а тут еще Остин не открывает на стук… Да к черту все! Повернувшись к Майлсу, он тихо спросил:

— Как ты думаешь, ничего не случилось?

На лбу Майлса появилась тревожная складка.

— Не знаю, но в свете последних событий я бы сказал, что возможно что угодно.

— Ладно, я больше не намерен здесь стоять, — прошептал Роберт.

Он направился в коридор, следом двинулся Майлс. За собой они слышали шаги, означавшие, что и остальные идут за ними.

— Что-то не так, Картерс? — спросил Роберт дворецкого.

Картерс повернулся к нему — прямой как палка.

— Нет, все в порядке. Я только жду, когда его светлость позволит мне войти.

— А ты уверен, что он в библиотеке? — усомнился Майлс.

— Вполне уверен. — Картерс постучал снова, и снова никто не ответил.